О противостоянии с Ассоциацией добытчиков минтая (АДМ), своем видении реформы рыбной отрасли в интервью “Ъ” рассказал советник генерального директора Русской рыбопромышленной компании (РРПК) по стратегии Савелий Карпухин.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
— Почему компания подала иск к АДМ и что планируете предпринять дальше?
— Мы считаем наше исключение неправомерным. Коллеги, которые проголосовали за наше исключение, ссылались на норму устава (АДМ.— “Ъ”). Якобы наши действия причиняют ущерб другим членам ассоциации. Но нашим действием было только направленное письмо в адрес главы правительства. Очевидно, что само по себе письмо причинить ущерб не может. Мы не орган исполнительной власти, не можем принимать никакие решения по изменению законодательства. Мы лишь изложили наше видение дальнейшей реформы. Поэтому ущерб — это такой, на наш взгляд, надуманный повод. Мы также готовим жалобу в Федеральную антимонопольную службу (ФАС).
— Кто-то из членов АДМ не стал голосовать за ваше исключение?
— Была одна группа компаний, которая воздержалась от голосования,— это ГК «Норебо» (Виталия Орлова.— “Ъ”), второй крупнейший инвестор в отрасли.
— Если говорить про обращение в правительство по реформе, как считаете, почему со стороны выглядит так, что вся или большая часть отрасли настроена против?
— Наверное, правильнее спросить это большинство. Мое мнение — это компании, которые не готовы к инвестициям в будущее. Они привыкли эксплуатировать ресурс так, как они эксплуатировали его 20 лет, извлекая сиюминутную прибыль. А то, что предлагает РРПК, требует существенных инвестиций, это вызов. Это реализация крупных судостроительных проектов на территории России, это требует привлечения заемного капитала. Инвестиции в рыбной отрасли окупаются восемь—десять лет, это игра вдолгую. Не все инвесторы в рыбной отрасли готовы на вложения в такое отдаленное будущее.
— Об ущербе для отрасли от ваших предложений, на чем настаивают в АДМ, говорили и другие. Были подсчеты, что в результате в пользу РРПК будут перераспределены квоты на примерно 500 млрд руб., пострадают малые и средние предприятия. Вы как эти аргументы можете прокомментировать?
— Этот подсчет не выдерживает никакой критики. За прошедший 2019 год, который, наверное, был лучшим в компании за всю историю существования, EBITDA РРПК была менее 10 млрд руб. В случае если компания получит новые квоты, инвестирует в новый флот, повысит эффективность и т. д., даже если правительством будут поддержаны наши предложения, EBITDA РРПК может достигнуть 30 млрд руб. Каким образом коллеги посчитали доступ к ресурсу на 500 млрд руб.— для меня большая загадка. Мне кажется цифра взята с потолка, чтобы привлечь внимание.
— Если не ошибаюсь, для оценки брали объем квот, который может быть перераспределен, умноженный на выручку от реализации ресурса за 15 лет.
— Но нельзя говорить о доступе к ресурсу, исходя из оценки в 15 годовых выручек. Есть мультипликаторы, по которым оценивается стоимость компаний. Классический для отрасли — 6–8 EBITDA. Так вот, если взять этот параметр и умножить на 30 млрд руб., то самый позитивный для РРПК потенциальный результат получается около 200 млрд руб. Нужно еще учесть, что доступ к ресурсу РРПК получит небесплатно: вложения только в части траулеров превышают 60 млрд руб.
— Тем не менее какие-то компании из-за ваших предложений могут лишиться квот, а другие их получат.
— Мы уже на площадке АДМ и в самом письме пытались изложить наше видение будущего отрасли. Мы считаем, что реформа приведет к росту ВВП в отрасли, к росту прибыли, а через прибыль — к росту налоговых отчислений в отрасли, к созданию высокопроизводительных рабочих мест. Если говорить масштабами отрасли, я не вижу каких-либо минусов. Если говорить про каких-то игроков, то, действительно, кто-то теряет, кто-то находит. Биоресурсы — они же государственные. Действующие пользователи квот на добычу минтая и трески не платили за них и за продление на последующие 15 лет, до 2018 года, не платили. С 2018 года правительство в принципе может решить, как ему своими национальными ресурсами распоряжаться. Логика регулятора последние пять лет сводилась к формуле «квоты в обмен на инвестиции». Если ты инвестируешь в российскую экономику, государство поддерживает тебя. Если нет, ты теряешь что-то. Но еще раз подчеркну. Мы не говорим, что компании обязательно должны лишаться каких-то квот. Мы предложили только направление. Вполне возможно, что регулятор создаст какой-то механизм и даст им еще себя проявить. Даже если они не захотят строить ничего, это не означает, что на горизонте до 2033 года они потеряют все квоты. Возможно, их доля размоется в пользу тех, кто решил инвестировать в отрасль.
полная версия kommersant.ru/12966
— А что насчет малого и среднего бизнеса?
— Мы пытались этот вопрос тоже обсудить с коллегами. Опять же звучат какие-то дикие цифры — несколько сотен — о количестве малых и средних предприятий в отрасли, которые останутся без работы, сократят персонал. Основа российского производства и экспорта — минтай и сельдь на Дальнем Востоке и треска с пикшей в Северном бассейне. Около 90% добычи этих видов — промышленное рыболовство, это не малые и средние предприятия. Также этот аргумент не учитывает консолидацию юрлиц в одну группу. Например, «Гидрострой» (бенефициаром считается экс-сенатор от Сахалинской области Александр Верховский.— “Ъ”) — крупнейший пользователь квот минтая, если взять его как группу. Но в нее входит более десяти разных юрлиц. И каждое из них по отдельности — малый и средний бизнес. И таких примеров масса. Около 85% квот минтая — промышленные квоты, из них более 80% принадлежат семи крупнейшим группам компаний. Малый и средний бизнес есть, и мы предложили в АДМ обсудить механику, чтобы защитить, например, прибрежные предприятия, которые поставляют рыбу на российский берег. То, что они делают, в том числе в депрессивных регионах,— действительно важно. Но никакого обсуждения от коллег не последовало, нас просто исключили.
— Ответ от правительства пока не получили?
— В адрес РРПК ответа не поступало. Но из СМИ вы видим отзывы различных органов власти. Отрицательный — от Росрыболовства, смешанный — от Минсельхоза, как минимум частично положительный — от Минвостокразвития. Наши же коллеги ссылаются только на тех, кто против. Насколько мне известно, одно из наших предложений — флот, построенный в России, как условие доступа к квоте после 2034 года — поддержал председатель правительства. Это нашло отражение в нацпрограмме социально-экономического развития Дальнего Востока.
— Как оцениваете шансы на прохождение предложения?
— Мне тяжело оценивать. Мы считаем, что правда на нашей стороне, что бонусы для государства очевидны. И мы видим своей миссией всем об этом рассказать, аргументированно, дальше решение будет за правительством.
— Если вернуться к теме ассоциаций. Сейчас компании группы РРПК состоят в Ассоциации судовладельцев рыбопромыслового флота (АСРФ). Она создана только для представления ваших интересов или другие члены там тоже могут быть?
— Насколько я знаю, двери ассоциации открыты. АСРФ призвана поддерживать интересы собственников рыбопромыслового флота. У нее цели несколько отличаются от целей ВАРПЭ (Всероссийская ассоциация рыбопромышленников.— “Ъ”) или АДМ, их объединяет общее дело. Цель АСРФ — инвестиции в строительство рыбопромыслового флота на российской территории. Поскольку РРПК — крупнейший инвестор, наши интересы во многом совпадают. Но я слышал, что со стороны участников рынка, других инвесторов уже был интерес к вступлению в ассоциацию. Мне неизвестно, от кого именно.
— Как для РРПК прошла пандемия, есть ли какая-то сумма, в которую можно оценить ущерб, если он был?
— Итоги пока подводить рано, год не закончился. И нужно учесть отложенную реализацию: между добычей рыбы и продажей проходит какое-то время. Пандемия для рыбной отрасли прошла немного легче. Особенно для минтая. Каналы сбыта минтая — это розница и фуд-сервис. В рознице потребление минтая росло, в канале общественного питания был спад. Абсолютно точно, что ничего трагического не случилось. Мы считаем, что компания приблизительно выполнит бизнес-план, может быть где-то чуть недовыполнит или чуть перевыполнит. Надо отметить, что РРПК потратила несколько сот тысяч долларов на предотвращение возникновения инфекции COVID-19, чтобы не было инцидентов в море и чтобы наша продукция доходила до покупателей без следов инфекции. У некоторых наших коллег иностранные покупатели следы находили, у РРПК таких случаев не было.
— Крабовый бизнес — это ГК «Русский краб», который не входит в периметр РРПК, но у группы общий владелец. Как на продажах краба сказалась ситуация?
— С теми же оговорками, только ограниченный комментарий могу дать. Было два пугающих события. Первое — перенос Олимпиады в Японии, которая должна была стимулировать приток туристов в страну и продажи краба. Второе — shutdown в Китае во время празднования Китайского нового года, на который приходится пик продаж краба в Китае. Поэтому в первом полугодии это ударило достаточно больно, но тем не менее трагичного по итогам года, наверное, ничего нет. И Китай, и Корея достаточно быстро восстановились, хорошо поддержали американские покупатели.
— Можете ли дать прогнозы по финансовым результатам РРПК по итогам этого года?
— Я думаю, что по выручке будет «легкий минус», но любое кризисное время — хорошее время для встряски, поэтому компания также поработала над сокращением издержек. И прибыль, что акционеров в первую очередь интересует, будет примерно такой, что заложено в бизнес-плане.
— Почему все же будет отрицательная выручка? Было снижение добычи?
— План по добыче компания перевыполняет, но было падение цен на некоторых рынках. Основная причина — влияние пандемии. Относительно бизнес-плана была просадка по цене на минтай безголовый — основной продукт для компании, но, как я уже говорил, ничего трагичного нет. Цены примерно месяц назад начали восстанавливаться.
— А что у «Русского краба»?
— Насколько мне известно они также примерно попадают в бизнес-план, легкое недовыполнение возможно.
— Как идет строительство судов? Проблемы со сроками есть?
— На этом этапе можно говорить о задержках по определенным видам работ на несколько месяцев, от двух до пяти. Задержка по сдаче судна пока открытый вопрос. Мы привлекаем к этому вопросу и руководство самой верфи, и ОСК, которые прикладывают все усилия, чтобы сдать судно в срок. Есть ряд производственных решений и план корректирующих мероприятий.
— На рынке активно обсуждается очень высокая долговая нагрузка РРПК. Вы можете назвать сумму?
— Сумму не назову. У РРПК существенная долговая нагрузка, как у любого инвестора, который реализует масштабные проекты. У нас каждое судно стоит $100 млн, всего строим 11 — это $1 млрд. Естественно, под такую программу мы привлекаем кредитные средства. Но никаких проблем с обслуживаем долга нет. Прибыль позволяет достаточно комфортно это делать.
— Рассматриваете ли возможность покупки других компаний?
— Не рассматриваем. Это не входит в стратегию, мы планируем наращивать объем за счет инвестквот. Невозможно воевать на всех фронтах одновременно. Но нельзя сказать, что мы не смотрим по сторонам. В частности, мы находимся с Росрыболовством в диалоге по поводу проекта по антарктическому крилю. Пока это проект в зачаточной стадии. Это новый вид биоресурса, который когда-то осваивался в СССР. Сейчас там активно работают норвежцы и китайцы. У России доступ к ресурсу есть. Крупные игроки обсуждают как строительство нового специализированного судна под этот промысел, так и переоборудование имеющихся судов. В общем это R&D. Мы как крупный игрок заинтересованы в этом направлении. Это, как и минтай, массовый вид, крупнотоннажный. Автономный, экспедиционный промысел в отдаленных морях — то, что РРПК умеет. Это поддерживает нашу глобальную ставку на протеин, потребление которого во всем мире растет. Криль, мука и жир используются и как корм для аквакультуры, и для околофармацевтических целей, производства БАДов. Самая большая трудность — организация логистики в Антарктике.