 |
ФОТО: РОСИНФОРМ  1964 год. Визит Н. С. Хрущева в Норвегию (в центре — полковник Аркадий Жук) |
"Я и подумать не мог о службе в разведке"
— Аркадий Антонович, известно, что военный атташе — это разведчик, про которого все знают, что он разведчик. Согласитесь, что это парадоксальная ситуация...
— Военный атташе — это хорошо подготовленный офицер, который обязан многое видеть и правильно оценивать любые факты. Находится он в стране. Он должен знать ее армию, тенденции в ее развитии, политическую линию руководства страны. Знать государственных деятелей. Отслеживать перемещения людей в руководстве и докладывать обо всех изменениях. Само собой, следить за всеми изменениями в войсках. Освещать все военно-политические вопросы. Он должен продумывать каждое высказывание и каждый поступок и то, как их могут оценить.
— Как же становятся военными дипломатами?
— Я о такой службе в молодости не то что не мечтал, никогда не задумывался. Перед войной учился в Московском институте инженеров транспорта имени Сталина на тоннельном факультете. После нападения гитлеровцев нас направили на строительство оборонительных сооружений между Смоленском и Вязьмой. Работали мы там месяца три. Вернулись, и в октябре 1941 года институт эвакуировали в Новосибирск. А в феврале 1942 года я подал начальнику института рапорт об отчислении. Железнодорожников тогда в армию не брали, но я решил идти добровольцем. Рапорт написал, но на фронт я попал не сразу. Из военкомата меня направили в Военно-транспортную академию. Из Новосибирска приехали в Кострому, прошли месячный карантин, строевую и прочую военную подготовку, и я начал учиться на мостовом факультете. Практику мы проходили и в тылу, и в прифронтовой полосе, строили железную дорогу Кострома--Галич. Участвовали в сооружении моста через Волгу в Астрахани. Позднее восстанавливали мост на Украине.
— Только строили?
 |
ФОТО: РОСИНФОРМ Аркадий Жук, слушатель Военно-транспортной академии, 1946 год |
Учебу мы продолжали в Ленинграде. Как-то вызвали меня на беседу с представителем Генштаба. Поговорили о том, где служил, о родителях, о том, что собираюсь делать в дальнейшем. А что я собирался делать? Служить там, куда пошлют. Поговорили — и тишина. Я и подумать не мог, что речь идет о возможной службе в разведке.
Из академии снова направили в действующую армию — в Польшу, а потом в Германию — восстанавливать мосты. После взятия Берлина наш батальон занимался отбором трофейных материалов для отправки в Союз: разное железнодорожное имущество, станки и так далее.
— А разведка о вас не вспоминала?
— Нет. Хотя я вскоре поучаствовал в выполнении особого задания. Вернулись из Германии, приступил я к работе над дипломом. И тут слушателей академии подняли по тревоге. Велели взять с собой только теплые одеяла, посадили в поезд и привезли в Москву. Там сразу на аэродром — и в самолеты. Куда, зачем летим — неизвестно. Но наш самолет забарахлил, и мы сели в Киеве. Вот тут от летчиков мы и узнали, что летим в Варшаву. Но зачем? В Польше нас попарно распределили по всем железнодорожным станциям на линии Москва--Берлин. Задача — очистить станцию от неразорвавшихся снарядов, привести в порядок путевое хозяйство, то есть обеспечить безопасный проход литерных составов.
 |
ФОТО: РОСИНФОРМ В Норвегию перед Хрущевым приезжали космонавты Гагарин и Быковский (на переднем плане). Успеху визита Никиты Сергеевича это помогло (на заднем плане - Аркадий Жук) |
— Это мы узнали намного позже, уже после того, как три поезда прошли на Берлин, а потом обратно на Москву. Вернулись мы в Ленинград, защитились. Всем дают отпуск с направлением после него в части. А мне предписано явиться в Генштаб. Со мной побеседовали и направили на полугодичные курсы. Языки, специальные предметы. Подготовка, надо признать, оказалась не слишком основательной — особенно для тех, кто плохо знал языки. А специальность пришлось осваивать позднее на практике в советской оккупационной зоне Германии, куда меня направили в 1947 году. Начал с оперативного офицера, уезжал через шесть с лишним лет начальником группы.
"С 'соседями' из КГБ мы дела вели порознь, но выпивали вместе"
— То есть от дипломатии были довольно далеки?
— Дипломатии пришлось учиться позже. Но некоторый дипломатический опыт, работая в Германии, я получил. В Берлине западные оккупационные власти спровоцировали забастовку на железной дороге, общей для всех зон оккупации города. Не без нашего участия акцию не поддержали в Восточном Берлине. Западники сели в лужу.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ "Министром обороны ЧССР был Мартин Дзур (справа), который дружил с нашим министром обороны маршалом Гречко (здоровается с Дзуром). И наш командующий войсками вынужден был это учитывать: а вдруг Дзур что-то шепнет Гречко" |
— Но ведь норвежского вы не знали?
— Нет. Без языка, однако, в нашем деле нечего рыпаться. Ведь много полезных вещей можно узнать из бесед, в частности, на приемах. Пробежишься по людям, с тем перекинулся, с тем. Смотришь, выяснил что-то интересное, о чем стоит доложить в центр. А попробуй сделать это с переводчиком! Так что в Норвегии я сразу взялся за язык. Хотя у нас были правы: со знанием английского и немецкого там тоже вполне можно было обойтись.
— Контрразведка вам не слишком докучала?
— Я всегда говорил своим офицерам: "Вы чистые дипломаты, и делайте вид, что никакого внимания на контрразведку не обращаете". Но иногда товарищи не выдерживали. Едем мы с одним, а он тем, кто в машине наблюдения, рукой машет. Зачем? Ты же якобы строевой офицер! Ты же якобы понятия не имеешь, как обнаруживать слежку! В другой раз едем на пароме, рядом контрразведчики. А наш товарищ показывает на купол натовского локатора на горе и спрашивает у них: "А что это у вас такое?" Они отвечают: "Бочка для пива". Зачем лезть в разговоры такие? Пришлось товарищу все еще раз объяснять.
 |
ФОТО: РОСИНФОРМ "Хрущев решил преподнести подарок аквариуму в Бергене — волжских осетров. Потом они погибли. Но Хрущев при передаче подарка очень радовался" |
— У нас ведь служба особая. Дисциплину нужно соблюдать строго. С годами опыт накапливался, начал возможные ошибки предотвращать. В Норвегии у меня был такой случай. Представлял я норвежцам, как полагалось, своего нового помощника, капитана. Его спрашивают: "А какую должность вы занимали на родине?" Он как брякнет: "Был командиром полка!" Непродуманный ответ. Норвежцы-то понимают, что капитаны у нас могли командовать полками только в войну. Но даже на фронте я таких не видел. Пришлось мне выкручиваться и рассказывать, что у нас в глубинке есть кадрированные полки, которыми командуют капитаны. И от стыда краснею. Но уж потом у меня таких накладок больше не было, готовил новых товарищей к встрече с принимающей стороной как надо.
— А как складывались ваши отношения с гражданскими дипломатами и "соседями" из КГБ?
— По вопросам службы мы с "соседями" взаимодействовали, но не вмешивались в дела друг друга. Гонористые они часто не в меру. Так что дела порознь, но выпивали всегда вместе. С посольскими работниками тоже поддерживали хорошие отношения. Хотя и случалось нам по-разному оценивать некоторые события. В Норвегии, например, посольство доложило в Москву о просоветской позиции норвежцев, что не соответствовало нашим оценкам. Мы докладывали, что страна все больше втягивается во все натовские структуры и дела. Москва на это обратила внимание посольства. И дипломаты стали с нами советоваться. К примеру, во время подготовки визита Хрущева в Норвегию в 1964 году.
— И что входило в программу подготовки?
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ "Я направил в Москву донесение о неправильной кадровой политике в чехословацкой армии. Позже президент ЧССР Людвик Свобода (в центре) высказал нашим генералам примерно те же оценки" |
— И сколько лет продолжалась ваша служба в Норвегии?
— Почти семь. Пробыл лишних полтора года. Тогда в Швеции арестовали нашего агента. Шум стоял большой, и товарища, который должен был меня сменить, в Финляндии сняли с парохода и вернули в Москву.
— А у вас обошлось без провала?
— Если бы! Уехал я домой тихо, нормально. А через две недели во всех норвежских газетах истории о том, что я занимался шпионажем.
 |
ФОТО: РОСИНФОРМ "В Белграде находилась наша военная делегация во главе с генералом Петровым (слева). И никого из нее югославы не пригласили на прием. Я был приглашен и хотел в знак протеста отказаться, но Петров приказал идти — а у самого желваки ходуном ходили" |
— Один норвежский офицер безопасности был арестован, а затем осужден на 12 лет якобы за шпионаж в пользу СССР. Был большой шум. Газеты утверждали, что он контактировал со мной. Начальство, правда, мне никаких претензий не предъявляло, но было понятно, что после этого в натовские страны меня не пустят.
"Генералы мои рекомендации принимали без воодушевления"
— И что же вы делали после такой "засветки"?
— Поработал я в Москве, а в 1969 году меня направили в Чехословакию советником. Тоже была сложная ситуация. Формально я входил в состав представительства штаба объединенных вооруженных сил (ШОВС) Варшавского договора в Праге, но подчинялся напрямую центру.
— Создавались конфликтные ситуации?
— Я бы так не сказал. Приходилось использовать дипломатический опыт. Министром обороны ЧССР был Мартин Дзур, к которому многие офицеры и генералы чехословацкой армии относились без особого доверия и уважения. Но он поддерживал хорошие отношения с нашим министром обороны маршалом Гречко. И наш командующий войсками и представитель ШОВС все время вынуждены были это учитывать: а вдруг Дзур что-то шепнет про них Гречко. Доходило до смешного. Выступает один из наших генералов в Военной академии в Брно и расхваливает Дзура как выдающегося полководца. А все знают, что во время войны он был в корпусе генерала Свободы сначала командиром взвода, потом политработником, а потом руководил тыловыми частями. Дзур, пользуясь такой ситуацией, везде расставлял свои кадры. Я направил в Москву донесение о неправильной кадровой политике в чехословацкой армии. Меня вызвали в Москву, и после личного доклада моего руководства начальнику Генштаба маршалу Захарову мои действия были одобрены. Позже президент ЧССР Людвик Свобода высказал нашим генералам примерно те же оценки.
— Генералы на вас не обижались?
— Обид не было, однако некоторые мои рекомендации они принимали без воодушевления. И в Чехословакии, и в Венгрии, куда меня назначили военным атташе. Любили они, например, на дипломатические приемы ходить. Помню, все руководство нашей Южной группы войск пригласил на прием по случаю Дня армии американский военный атташе в Будапеште. А в это время американцы вовсю бомбят Вьетнам. Я рекомендовал нашим генералам не ходить. Во всем мире демонстрации протеста, а они собираются чествовать американскую армию! А они уперлись. Я к послу: "Повлияйте". А тот: "Решай сам, ты у нас военный атташе". Не хотел ссориться с командованием, которое помогало посольству в разных хозяйственных вопросах. Пришлось мне докладывать в Москву. Получил указание предупредить командующего, чтобы никто к американцам не ходил. Документ повезли мой помощник и шифровальщик. Командующий потом позвонил и обижался: мол, почему сам не привез шифровку, зачем лишних людей в дело посвящать?
— И часто вы так расстраивали командование?
— Приходилось. Как-то на другом приеме один из наших генералов, подвыпив, начал беседовать по душам с румынским военным атташе. Ну и наговорил ему много о неправильной политике румынского руководства, а под конец назвал их генсека Чаушеску господином вместо товарища. Меня на следующий день венгры вызывают. Сообщают, что румыны подали протест. Пришлось докладывать об инциденте командующему и просить его впредь не допускать подобных ляпсусов. Виновник происшествия на меня обиделся: мол, зачем доложил начальству, мог бы просто один на один сказать. "А если,— говорю,— Чаушеску завтра Брежневу позвонит, где вы после этого окажетесь?" Исчерпали вопрос.
— Вы говорили, что атташе должен знать языки. А венгерский вы одолели?
— Попробовал и бросил: сложный очень и не пригодится больше никогда. Я же знал, что в Будапеште пробуду год-полтора. Да к тому же большинство венгерских генералов учились у нас и хорошо говорили по-русски.
"Все ждали русских танков"
— И куда вас направили дальше?
— Военным атташе в Югославию. Вот уж где моя работа была по-настоящему трудной!
— Из-за непонятного полусоциалистического строя?
— Нет, трудно было из-за того, что руководство страны на словах декларировало добрые отношения с СССР, а фактически постоянно запугивало население русской и советской опасностью. Тито после конфликта со Сталиным в 1948 году объявил о своем особом пути к социализму, а идеологическим стержнем его курса было то, что СССР — недруг Югославии. С годами ничего не менялось. Например, они переписали историю наших отношений. Если и говорилось о помощи извне в освобождении Югославии, то о содействии союзников Югославии по антигитлеровской коалиции. Об участии Красной армии почти не упоминалось.
Иногда такие вещи принимали просто оскорбительный характер. Осенью 1977 года в Белграде находилась советская военная делегация во главе с генералом армии Петровым. И никого из нее даже не пригласили на празднование годовщины освобождения югославской столицы. Я был приглашен и хотел в знак протеста не пойти. Но Петров запретил и приказал мне идти на прием. А у самого желваки ходуном ходили. Или еще пример. Когда мы ехали возлагать венки на могилы наших солдат, всегда брал сувениры для югославских ветеранов. Так иногда они меня умоляли ничего им не дарить. "Все равно,— говорят,— у нас все это отбирают, а потом приходится писать о том, что мы с вами говорили". Контроль за нашими контактами был постоянным.
— То есть слежка была по полной программе?
— По полнейшей. Курировавший нас офицер как-то предупредил меня по секрету: "Товарищ Жук, помните, что у нас очень хорошо развита электронная промышленность". А союзный секретарь (так у них назывались министры) внутренних дел как-то на одном из приемов, перебрав, угрожающе говорил мне, что знает все о каждом моем шаге и каждом сказанном мною слове.
— Это соответствовало действительности?
— Посольство, естественно, было защищено, а вот дома, вероятнее всего, они меня слушали. Но куда неприятнее была постоянная антисоветская истерия. В 1979 году, когда вьетнамские войска вошли в Кампучию, в Югославии началась жуткая паника. Руководство нагнетало слухи, что теперь советские войска вот-вот войдут в Югославию. Все это писалось в газетах, население стало скупать продукты. Наша соседка по дому даже перебралась жить в подвал. Все ждали русских танков. А тот же союзный секретарь по внутренним делам сказал мне, что если Советский Союз полезет в Югославию, то "вы будете по горло в крови".
В беседе с одним из военных руководителей страны я спросил: "Откуда взялась информация о переброске двух советских дивизий в Болгарию?" Он мне: "Из одного западного источника". "Да разговаривал я с этим источником — английским военным атташе! Он говорит, что информацию об этом ему дали вы сами. Пусть ваш атташе в Болгарии объедет всю страну. Две дивизии не иголка, спрятать невозможно. Вы же блефуете, как блефуете, когда объявляете, что укрепляете оборону на венгерско-югославской границе". Крыть им было нечем, но истерия продолжалась. Во время последнего визита Тито в Москву в том же году Брежнев как верховный главнокомандующий давал ему слово, что нет не только планов нападения на Югославию, а даже мыслей таких. Тито кивал, но в Белграде обстановка не менялась.
— Но, видимо, и в Москве нервно реагировали на информацию из Югославии?
— Иногда даже слишком. В конце 70-х произошла такая история. 6 ноября в Москве получили информацию о том, что в Югославии готовится военный переворот. Руководство страны заволновалось. Я ничего подобного не докладывал. Меня подняли посреди ночи: центр требует проверить информацию. Сажусь в машину, еду к генштабу — все тихо, спокойно. К союзному секретариату обороны — все окна темные. Проехал мимо нескольких воинских частей — никакого движения. Отправил ответ в Москву. Там всю ночь ждали моего донесения. Да я по анализу ситуации, по разговорам, по настроению, по тону югославских генералов и офицеров понял бы, что что-то готовится. Это и есть работа военного атташе — все знать и по малым деталям замечать важные изменения. А следят при этом за тобой или не следят, значения не имеет.
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ В РУБРИКЕ АРХИВ