В Парижском музее моды, Palais Galliera, началась долгожданная, как и все выставки в Париже, отложенные из-за эпидемии, ретроспектива Габриэль Шанель. Ее «Манифестом моды» музей открылся после двухлетней реконструкции, одним из спонсоров которой стала компания Chanel. Новая директрисса Palais Galliera испанка Мирен Арзаллуз решила наконец-то разобраться в том, что же дала женщинам самая известная французская стилистка XX века. Рассказывает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
С одной стороны, понятно, что вклад Chanel в реконструкцию музея моды заслуживал именной выставки. С другой — чего мы не знаем про Мадемуазель? Сотни книг, десяток фильмов, большие выставки, среди которых памятна прежде всего «Шанель. По законам искусства» в московском Музее имени Пушкина. Но Мирен Арзаллуз настаивает: профессиональной экспозиции одежды, косметики, аксессуаров самой известной французской стилистки еще никогда не было во Франции. Платья и вещи всегда были завернуты в десять слоев «мифа Шанель», смешивающего знаменитых любовников, смерть в «Ритце», книгу «В постели с врагом», Дягилева и Кокто, живопись и театр, духи №5, блестящие афоризмы и вредный характер.
Выставка начинается с соломенной шляпки — из тех, что делала юная Шанель в 1910-х,— и отпечатка ее руки под стеклом, ждущего экспертизы хироманта. Впрочем, гадать легко, будущее Шанель давно стало прошлым. В залах Palais Galliera царит полумрак, чтобы не пострадали драгоценные костюмы, приехавшие сюда из нескольких музеев и собственного собрания Chanel. Удивительно цельная коллекция, без фейерверков, без платьев-скульптур, показывающая железную логику развития, действительно «манифест моды». Стиль Шанель был образцом простоты, укладываясь в общий маршрут искусства от историзма ар-нуво к функционализму ар-деко.
Многое она почерпнула в рабочей униформе, вроде матроски, в переосмысленном виде ставшей ее дебютным хитом (кураторы нашли и показали одну из первых, 1916 года). Или в мужской одежде, из которой родился ее твидовый костюм, поскольку с мужчинами она легче научилась ладить. Шанель старалась, чтобы в ее вещах было удобно двигаться, чтобы юбки не стесняли шаг, чтобы плечи и рукава позволяли поднять руки, чтобы с платьями было легко обращаться. На выставке в Galliera есть витрина с нарядами, с которыми она навещала своего Хью Ричарда Артура Гросвенора, герцога Вестминстерского,— легкими и немнущимися в путешествиях, всегда наготове в чемодане, не требовавшими специального ухода, перед тем как надеть.
Парфюмер Эрнест Бо намешал для нее до сих пор самые популярные в мире Chanel №5. Шанель попросила у него духи, «которые пахли бы женщиной», и к природным, как было принято, ароматам тот добавил синтезированные, словно признав, что таких женщин еще не было в природе. А она дала новому запаху новую форму, небывалый по простоте флакон без этикетки с граненой пробкой, наподобие водочного штофа в белом картонном футляре.
Появление в 1926 году «маленького черного платья» тоже стало событием, недаром американский Vogue назвал его «Фордом Шанель». Современники-модельеры были ей врагами, и по-человечески, и эстетически. Восточный барин Поль Пуаре, встретив ее в черном платье, спросил с издевкой: «По ком носите траур, Мадемуазель?» И получил в ответ хлесткое: «По вам!» В 1954 году, когда Шанель вернулась в Париж из полудобровольного изгнания в Швейцарии, ей точно так же пришлось бороться с New Look волшебника Кристиана Диора, который был для нее ревизионистом, вернувшим в моду всю женственность, с которой она боролась.
Ей пришлось возрождать свой дом в 71 год. Она отлично справилась. «Я не умею шить, я колю пальцы иголкой»,— говорила героиня выставки. Но, даже если ей поверить, не умея шить, она умела проектировать и не только ставить на место своих клиентов, но и самой становиться на их место. Она была первым и главным адресатом и носителем своей моды. Все ее эскизы делались с оглядкой на ее телосложение, стрижку и любимую задиристую позу — руки в боки локти вперед.
Именно так предстает она на одной из самых известных своих фотографий, наряженная в «костюм Шанель». Твидовая тройка с подкладкой из тонкого шелка стала воплощением простоты и качества, одно должно было не то чтобы компенсировать, но дополнять другое. В пиджаках были укороченные рукава (чтобы проще жестикулировать и показывать самым выгодным образом часы и браслеты) и настоящие мужские карманы, реальные, а не декоративные. Женщина могла больше не цепляться за ридикюль, а носить в них свои сигаретки и зажигалку, пудреницу и помаду.
«Первый раз в Париже темой выставки становится Габриэль Шанель. Не жизнь женщины, а ее провидческий дизайн»,— говорит глава департамента моды Chanel Брюно Павловски. Но, конечно, не так-то просто отделить одно от другого. Шанель стала революционеркой, создав свой стиль в яростном бунте против пышности богачей. Она освободила женщину — не только потому, что ужасалась моде на драпировки, пышные рукава и лифы, но и потому, что это были платья богатых дам, к которым она, рожденная вне брака дочка швеи и торговца, неудачливая певичка, никак не могла принадлежать. Освободив богачек, она их упростила, подчинила себе, ощипала, как фазанок. В ее дизайне и методах, которыми она его продвигала, видно не только стремление к новой красоте, но и издевка над старой. В ее стиле всегда был звенящий реванш за голодную юность. Не зря же, когда на нее начали работать русские эмигрантки-аристократки, она с удовольствием говорила: «Мои великие княжны отлично вяжут».