VIII Международный фестиваль современной хореографии Context. Diana Vishneva открылся в «Гоголь-центре» традиционным конкурсом молодых хореографов. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
В этом году программа «Контекста» была как никогда внушительна. Однако неумолимый COVID-19 разрушил международность «Контекста», заставив съежиться до конкурса молодых российских хореографов, белорусского проекта «Воздух» и приезда Пермского балета со спектаклями Алексея Мирошниченко. Фестиваль яростно боролся с заразой: переносил даты иностранных гастролей, обещал показать в следующем году все запланированное, открыл онлайн-платформу с лекциями, мастер-классами и беседами Дианы Вишневой с влиятельными персонами балетного мира. А традиционный конкурс молодых хореографов транслировал в прямом эфире, набрав удивительные 98 762 просмотра.
Хотелось бы — хотя бы из уважения к энергии организаторов и энтузиазму зрителей — отметить качественный рост молодых авторов. Увы, финал конкурса опять погасил надежду на явление молодого лидера. Из ста постановок куратор молодых дарований Анастасия Яценко, в чьей компетенции нет оснований сомневаться, выбрала пять лучших, занявших первый час вечера. К счастью, длительность номеров была ограничена условиями конкурса — начинающие обычно времени не наблюдают и формальными задачами себя не стесняют.
Скажем, воронежский хореограф Ольга Рыжкова собиралась поставить номер на ограничение пространства, но при этом дать импровизационную свободу исполнителям. Свои намерения она сформулировала следующим образом: «Я стремлюсь к тому, чтобы это была не нарративная история, а нечто, возникнувшее естественно на глазах у зрителей». Ее «возникнувшее нечто», в котором участвовали шесть человек, тут же распространилось по всей задымленной сцене. Персонажи, изгибаясь и корчась, будто под электрическими разрядами, падали на пол, составляя живописные группы. Поднявшись на ноги, многофигурно и акробатично дрались. Избегая «нарративности», невысокие и босоногие артисты спасались от двух брутальных мужчин, обутых в тяжелые ботинки. Мужики победили — видимо, агрессия, вскормленная вынужденной изоляцией, оказалась пострашнее ковидной депрессии.
Возвышенную, но тоже дымно-туманную картинку «ZI-MA» на одноименную музыку Виталия Сумарокова нарисовала петербурженка Ирина Сергеева, выпустив на сцену пять дородных «наташ ростовых» в ночных рубашках до полу. Девушки гладили друг друга, мечтательно попрыгивали, тянули ноги в разные стороны, босоного бегали в духе «дунканисток» 1920-х, сникали на руках подруг и, шевеля губами, жарко шептали в зал что-то, несомненно, поэтическое.
На таком нервно-чувствительном фоне неожиданно оптимистично выстрелил «Астматический этюд», поставленный при ярком свете на музыку Россини екатеринбуржцем Игорем Булыцыным для своих пятерых коллег по «Уралоперабалету». Конкурсант явно копировал ту несколько шутливую манеру, которой отличается руководитель труппы Вячеслав Самодуров. Однако в отличие от своего шефа не преуспел в алогичной трансформации движений классического экзерсиса, да и его экзерсис оказался довольно общипанным. Впрочем, комический эффект, заключающийся в том, что музыка звучит, а артистов на сцене нет, эпигон у Самодурова слямзил лихо. Азбучность «Этюда» усугубили артисты: на их профподготовке прискорбно сказался ковидный перерыв — кроме деревянной Марты Лацко, стойко открутившей свои шене, все танцевали шатко, валко и огорчительно коряво.
Жюри в составе Лорана Илера, Ольги Поны и Дианы Вишневой определило победителя конкурса. Дуэт петербуржца Эрнеста Нургали «Gentle Hearts» на музыку Филипа Гласса действительно самый чувствительный, внятный и приятный для глаз. К тому же прогрессивный, к тому же рискованный, ибо повествует о мужской любви. Впрочем, ее сексуальная сторона предусмотрительно приглушена в пользу романтической. Нежные прикосновения, плавные переходы, грациозные позы, перевернутые поддержки с безнадежно упавшими руками, худые мускулистые тела, дотянутые подъемы, высокие развороченные арабески, печальная нота то ли неразделенности, то ли запретности самого чувства — артисты Евгений Ганеев и Ильдар Соколов трепетно воспроизвели задуманное хореографом и понравились подавляющему большинству: вердикт жюри совпал с результатом интернет-голосования. Разовая ли это удача или хореографу удастся развить успех, выяснится, возможно, на следующий год: «Контекст» обычно дает возможность выступить победителям соревнования, предоставляя им второе отделение вечера.
Приз зрительских симпатий (тут проголосовавшая корреспондент “Ъ” нежданно совпала с общим мнением) взял тоже мужской дуэт. Хореографом казанского «sak-sok» значится танцовщик Нурбек Батулла, но его партнера Марата Казиханова смело можно зачислить в соавторы. Коллегиальность постановки особенно видна в финальном агоне, когда соперники обрушивают друг на друга каскад неистовств: Батулла, «классик» по образованию,— большой пируэт, Казиханов — коленца партерного брейка. Эти, казалось бы, несовместимости органично дополняют друг друга — как братья-близнецы, о чьем непримиримом соперничестве повествует старинная эпическая песнь «сак-сок» (в спектакле ее исполняет Зарина Вильданова), на основе которой и вырос одноименный номер, пронизанный любовью и почтением к родным корням. Те же национальная гордость и страсть, придающие историческую глубину радикальным танцевальным выходкам (в «сак-соке», например, пластика животных имитируется самым натуралистическим образом), отличали два года назад замечательный казанский спектакль «Зов вечности», за который его единственный танцовщик Нурбек Батулла получил «Золотую маску». Возможно, именно в таком — не сусально-сувенирном, но сакрально-ритуальном — отношении к своему наследию и скрывается один из путей обновления нашего танцтеатра, уставшего от истерик, самолюбования и прочих «естественно возникнувших нечто» молодых авторов.