Событие недели — "Королевская битва" (Batory rowaiaru, 2000), предсмертный шедевр Кендзи Фукусаку, на протяжении 40 лет перелопачивавшего на японский лад самые радикальные схемы американского и европейского жанрового кино (28 февраля, НТВ, 0.00, *****). На первый взгляд идеальный образец модного и жестокого японского кино, которое жестокое только потому, что японское, а модное только из-за того, что запредельно жестокое. В воображаемой милитаристской Японии, где, судя по всему, произошли мягкий фашистский переворот и возрождение национального духа, найден радикальный способ перевоспитания трудных подростков. Выбранный по жребию класс 15-летних остолопов вывозят на необитаемый остров, дрессируют парочкой показательных казней, заковывают в минированные ошейники, раздают рюкзачки с сандвичами, минералкой и оружием — может, огнемет, а может, и крышка от мусорного бачка — и заставляют истреблять друг друга. Выжить и победить может только один тинейджер, за чем проследят внедренные в класс агенты, "хранитель" и "палач". Этакая военно-патриотическая игра "Зарница", если кто помнит: два часа с экрана хлещет кровь, и даже самый миролюбивый зритель с замиранием сердца следит, сумеет ли благонравная школьница снести серпом голову подруге, прежде чем та пронзит ее из арбалета. Но "Королевская битва" — не самодостаточная пляска смерти, а антиутопия в духе доведенного до абсурда "Повелителя мух" о порабощении людей тоталитарной системой. Финал неожиданно моралистичен: выжить в аду сумеют только те, кто поверят друг другу, не предадут ни себя, ни дружбу, ни любовь. И покинут остров смерти, чтобы вступить в антиглобалистскую герилью: недаром же выживший мальчик гордится тем, что его дядя, боевик "Красной армии Японии", где-то в Палестине до сих пор сражается за "голодных и рабов". Второй шедевр недели — "Нашествие варваров" (Les Invasions barbares, 2003) Дени Аркана (29 февраля, НТВ, 22.30, *****). Фильм, хоть и канадский, хочется восхищенно назвать образцом истинно европейского авторства. Только вот в Европе такие фильмы, разговорные, но не занудные, душераздирающие, но не сентиментальные, уморительно смешные, но полные отчаяния, умные, но веселые, уже давно снимать разучились. Хотя, чтобы снять комедию не то что о смерти, а об агонии, надо быть даже не европейцем, а просто инопланетянином или философом-стоиком. Профессору, 60-летнему ребенку, бонвивану из племени левых интеллектуалов, для которых откровением стала сначала "Красная книжечка" Мао, а потом — "Архипелаг ГУЛАГ", ставят диагноз "рак". Сын, брокер, "варвар", книг не читающий, сросшийся с интернетом и мобилой, пытается скрасить ему последние месяцы. И делает это вроде бы расчетливо и холодно, но на самом деле бесконечно человечно. Подкупает чиновников и работяг, чтобы отец чувствовал себя в палате как дома, созывает в больницу его друзей и бывших, все еще кокетливых любовниц, поит лучшим вином и даже, чтобы избавить от болей, достает через прекрасного "черного ангела" Натали первоклассный героин. Отец уходит из жизни, как древний римлянин, по своей воле, окруженный любовью и негой: овердоза героина в капельнице унесет его в рай, населенный дивами из забытых фильмов, на которых он мастурбировал в юности. "Нашествие варваров" провоцирует на запрещенный пафос: гимн человеческому мужеству, гимн интеллекту и свободе. Но это редкий случай, когда такой пафос не кажется утрированным. Тод Хейнс, автор фильма "Вдали от рая" (Far from Heaven, 2002), с пафосом играет, но дай бог всякому играть так всерьез (29 февраля, "Первый канал", 0.20, ****). Он не то что подражает барочным, анилиновым, истошно-социальным мелодрамам 1950-х, а просто перевоплощается в режиссера тех лет, например, легендарного Дугласа Сирка. Проще говоря, в этом фильме зеленое платье чуть зеленее, чем нужно, золото опавшей листвы чуть утомленнее, чем полагается, закоулки городского дна чуть мрачнее, чем должны. И чувства столь же неестественны, беззащитны и жарки. Героиня с ужасом открывает позорный (позорный для 1950-х, но режиссер снимает так, словно живет в 1950-х) секрет мужа: он — гей. "Болезнь" неизлечима. Единственный, с кем бедняжка может поговорить по душам, — чернокожий сын садовника, тонкий почему-то знаток абстрактной живописи, конкретно — Хоана Миро. Но соседи и так считают героиню красной: еще в любительском театре она играла с еврейскими мальчиками. Ее разбитое сердце в финале овевает жестокий ветер, бушующий на захолустном полустанке. "Часы" (The Hours, 2002) Стивена Дэлдри — тоже отчасти ретрокино (28 февраля, Первый канал, 23.40, ****). Стивен Дэлдри сумел очень точно, но совсем не умозрительно перенести на экран крученую-верченую структуру постмодернистского романа Майкла Каннингема. Три временных пласта переплетаются свободно и без напряжения. В 1920-х Вирджиния Вулф, уже тронутая безумием, уже вывезенная мужем из любимого Лондона в якобы целительную деревню, дописывает свой главный роман "Миссис Дэллоуэй". В 1950-х провинциальная домохозяйка, таящая подавленные лесбийские чувства, находит выход из размеренного благополучия жизни в самоубийстве, но тот же роман, который она хочет дочитать перед смертью, спасает ее от смерти. В 1990-х нью-йоркская интеллектуалка, прозванная в честь вулфовской героини, заботится о сварливом друге, поэте, умирающем от СПИДа. Получился вовсе не феминистический манифест, и не манифест лесбийский, и не гимн во славу волшебной силы литературы. Вышла тонкая и умная фреска женской судьбы в ХХ веке, безупречно проработанная на уровне "правдоподобия", бытовых деталей, но вместе с тем открытая для мистического сквознячка, когда-то сорвавшегося со страниц рукописи Вирджинии Вулф и вдохновившего трех блестящих американских актрис, Николь Кидман, Джулиан Мур и Мерил Стрип, на далеко не худшие роли в их фильмографии.
Михаил Трофименков