В Московском центре современной культуры «Хлебозавод» в рамках международного фестиваля Context. Diana Vishneva прошел иммерсивный спектакль «Воздух» белорусской компании Ольги Лабовкиной — единственный иностранный проект, уцелевший из всей мощной программы этого года. По длинному ангару Бойлерной за тремя артистами бродила Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров / купить фото
«Воздух» — наглядный пример того, как можно выкачать максимум дивидендов из победы на конкурсе молодых хореографов, ежегодно проводимом «Контекстом» и Дианой Вишневой. Ольга Лабовкина, магистр Академии русского балета имени Вагановой в области композиции современных форм танца, выиграла конкурс в 2017 году с краткой версией этого проекта. Нельзя сказать, чтобы ее «Воздух», поставленный под саунд-дизайн AORTHA (Дмитрий Ладес), произвел неизгладимое впечатление: увы, в памяти корреспондента “Ъ” от той победы не осталось ни мизансцены, ни слова, ни па. Зато мир высоко оценил работу Ольги Лабовкиной: она показывала «Воздух» в полудюжине российских и европейских городов, два фестиваля — бернский и витебский — взяли его в свою программу. В позапрошлом году на гребне успеха Ольга Лабовкина растянула «Воздух» до 75 минут, полнометражная версия потребовала иного пространства. Так спектакль стал «иммерсивным».
По ходу спектакля замаскированная публика, не снимая курток и пальто, перетекает с дальнего конца большого темного холодного прямоугольника Бойлерной к выходу, ориентируясь на освещение и перемещения персонажей. Самое эффектное — начало спектакля: Ольга Лабовкина и два ее партнера стоят абсолютно голые в ярко освещенном пространстве, ограниченном контуром белой проволоки в виде равностороннего квадрата. «Комната» меблирована такими же контурно-проволочными диваном, пианино и журнальным столиком. Первые минут пять, пока подтягивается и вольно размещается публика, артисты стоят неподвижно, как манекены, и это производит впечатление.
Нагота как сценический костюм вообще-то сильное средство. Обычно его применяют в кульминациях спектакля или не одеваются вовсе. Но в «Воздухе» артисты натягивают брюки и рубашки, как только начинают двигаться. Так что легкая оторопь от близкого разглядывания гениталий, похоже, тут служит иной задаче: сразу дать понять публике, что ее ждет зрелище элитарное, бескомпромиссное и радикальное.
Впечатление оказывается обманчивым — в лексике, в композиции, в содержании спектакля трудно обнаружить что-то неожиданное. В технике первой части «Воздуха» преобладает стиль «робот» из арсенала верхнего брейка: движения дискретны, основаны на изоляции разных групп мышц, а сами артисты держатся как манекены. Конечно, этой пластике сто лет в обед. Но вообще-то «робота» здесь можно и не опознать: «изоляцией» артисты владеют слабо, комбинации элементарны и носят прикладной характер упражнений по освоению пространства. К тому же явно избыточную роль тут играет мимика: лица персонажей меняют выражения в диапазоне от придурковатого недоумения до сильного испуга. Возможно, таким способом нам намекают, что дело не в телах, а в душах, потрясенных заключением в «клетке» потребления.
К концу этой части — духовной — стремление к освобождению перерастает в физические действия. Персонажи гнут проволоку «стен» и «мебели», раскачивают свое поломанное «жилище» и вываливаются из потребительского ада в яму, наполненную хлопьями ваты. Побарахтавшись в этом безвоздушном чистилище и натолкав комки ваты себе под рубахи, заторможенные герои становятся гораздо подвижнее и агрессивнее. Во второй части «Воздуха» доминируют силовые поддержки, наскоки на плечи и торсы с разбега, попытки засунуть друг другу пальцы в ноздри, а также взаимные обличения в виде тыканья указательными пальцами. Похоже, цель всеобщей борьбы — обложить ватой голову партнера, дабы пресечь поступление воздуха. В ходе конфликта двое кооперируются, чтобы понадежнее перекрыть кислород третьему, и, пока публика следит за его агонией и постепенным возвращением к жизни, парочка перебирается в третий — райский — отсек.
Здесь Ольга Лабовкина, привязанная к лонже, парит этакой шагаловской невестой над своим сообщником, обретшим смысл жизни. А третий выживший член компании сгибает проволоку, разложенную по периметру этого отсека, воспроизводя профили любовников и обнаруживая в углах все те же пианино, столик и диван — только кукольных размеров. Игрушечные, они уже не страшны героям, одолевшим быт и парящим в эмпиреях.
«На что мы готовы в экстремальных условиях ради еще одного вдоха?» — задается вопросом Ольга Лабовкина в преамбуле к своему долгоиграющему проекту. После его просмотра можно ответить без колебаний: «На все».