На платформе AppleTV+ продолжается показ израильского сериала «Тегеран». Это шпионский триллер про агентку МОССАДа, из-за собственной ошибки застрявшую в столице Ирана. Среди авторов проекта – создатель культового сериала про охотников на террористов «Фауда» Моше Зондер и телережиссер Даниэль Сыркин. Специально для «Коммерсантъ Стиль» киножурналист Дмитрий Барченков поговорил с Сыркиным об особенностях производства израильских сериалов, русском менталитете и современных телегероинях.
Режиссер Даниэль Сыркин
Фото: Amy Sussman/Getty Images for the Israeli Film Festival
Режиссер Даниэль Сыркин
Фото: Amy Sussman/Getty Images for the Israeli Film Festival
В центре сюжета израильского сериала «Тегеран» — шпионка Тамар Рабинян (ее играет израильская актриса Нив Султан), которую «Моссад» отправил в Тегеран для предотвращения ядерного конфликта. Между странами не только в кино, но и в реальной жизни идет многолетняя холодная война. Сначала сериал захватывает довольно шаблонной для боевиков интригой: летящий из Тель-Авива в Индию самолет внезапно садится в Иране, на борту таинственная незнакомка, которая еще в туалете аэропорта поменялась одеждой с другой неизвестной девушкой, а также пара друзей-израильтян, которые боятся ареста на враждебной территории. Позже «Тегеран» превращается в женскую драму о не совсем верных решениях, и этим покоряет.
— Вы для российского зрителя фигура не самая известная, я знаю всего пару фактов о вас. Например, что из Москвы вас увезли, когда вы были еще совсем маленьким, да и наше интервью довольно неожиданно проходит на русском языке.
— Я из тех людей, кто любит о себе поговорить! Мои родители приехали в Израиль в 1972 году, когда мне был год и восемь месяцев. Хотя они были сионистами и хотели построить жизнь заново на еврейской родине, русская культура им была очень дорога. Из-за этого дома говорили исключительно по-русски. Мои сестры, например, даже учили меня писать и читать на русском языке. В 1970-е, к слову, еще не было такой репатриации в Израиль, и я чувствовал себя одиноким русским мальчиком в районе, где таких не было. Только в 1990-е сюда приехали толпы людей из России. Я считаю такое воспитание большим подарком. Язык до сих пор остается для меня окном в культуру. А сколько я романов прочитал на русском!..
— А что из великого читали?
— Что надо было прочитать, то и читал. «Войну и мир», Достоевского… Но все-таки мне достаточно проблематично читать на этом языке. Вот пришлют мне сценарий, я обещаю осилить его за два дня, а уходит две недели. Удовольствия от чтения на русском я не испытываю, но болтать по-русски, как сейчас, или смотреть фильмы на русском — всегда пожалуйста.
— Вам присылают русские сценарии?
— Я давно хочу сделать фильм на русском языке, встречаюсь с продюсерами и спонсорами из России, но пока путного ничего из этого не выходит.
— В США при создании сериалов ключевую роль играет так называемый шоураннер, то есть автор идеи, продюсер и сценарист в одном лице. Зачастую он снимает от силы один-два эпизода в сезоне. Так, например, делает Райан Мерфи, создатель «Американской истории ужасов» и «Позы», или Майк Флэнеган, который только что на Netflix выпустил потрясающий хоррор-сериал «Призраки усадьбы Блай». В России совсем иная ситуация: таким «художественным руководителем» чаще всего выступает режиссер. Юрий Быков написал и снял «Метод», а Роман Волобуев — «Последнего министра». По какой схеме работает индустрия в Израиле?
— В Израиле ситуация похожа на российскую. Как таковых шоураннеров у нас нет. «Тегеран» написал Моше Зондер, он главный сценарист. Но дальше включаемся мы с двумя другими авторами и долго-долго сидим в сценарной комнате за разработкой. Это позволяет быть ближе к материалу и чувствовать, что персонажи, с которыми работаю,— это и мои персонажи в том числе. Да, мы не похожи на американцев, но все равно успешны.
— «Тегеран» покоряет тем, что начинается довольно типично, как шпионский триллер, скажем, про Джейсона Борна, но дальше его драматургия завязывается не столько на политических играх, сколько на ошибочных решениях главной героини. Получается сериал с женским лицом. Что это — исключительно художественное решение или желание соответствовать духу времени?
— Я присоединился к этому проекту, когда персонаж Тамар уже был написан. Мы знали, что она будет протагонисткой. Но это мне и понравилось — молодая женщина, далекая от шаблонов в духе Джеймса Бонда и иммигрантка. Тамар в 6 лет переехала в Израиль из Персии и возвращается туда уже взрослой в качестве агента на враждебные земли. Когда я вернулся в Россию, враждебности, конечно, не чувствовал. Но сама роль иммигранта мне близка. Безусловно, это подходит под цайтгайст, учитывая еще и какой неоднозначной и живой сделала свою героиню актриса Нив Султан. Мы с ней учили персидский язык.
— Зачем?
— Снимая сериал про Иран, я твердо решил, что все герои будут говорить на персидском. Причем хорошем персидском. У меня есть травма, нанесенная американскими фильмами 1980-х, где все русские говорили на каком-то выдуманном языке с ужасным акцентом. Сейчас у них с этим получше…
— Все еще можно встретить околесицу. Правда, у Кристофера Нолана в недавнем «Доводе» русские говорят на хорошем русском. Видимо, благодарить стоит сыгравшего в фильме Юрия Колокольникова…
— Нам было важно добиться разговорного персидского. Я учил его четыре месяца, а Нив продолжала и после. Во время занятий четко прослеживалась целеустремленность актрисы, которая в итоге досталась и персонажу.
— Apple ознакомили меня с некоторыми вашими цитатами. Вот вы говорите, что среди задач вашего израильского сериала про Иран было остаться объективным, безоценочным, не занимать ничью из сторон, в другой же цитате — что «Тегеран» не может не влюбить зрителей в страну и культуру. Так какой же стороны вы сами придерживаетесь?
— Для меня, как человека, который проработал на телевидении больше 20 лет, главное — развлечение. Я хочу, чтобы прежде всего зритель получил наслаждение от красиво снятого триллера. А потом уже разгадал скрытое высказывание. Мы живем в таком мире, где про Иран узнаем только из новостей. Готовясь к будущему проекту, я глубже окунулся в эту вселенную и понял, что наше представление о ней очень шаблонно. Один Тегеран, например, сочетает в себе и сказки «Книги тысячи и одной ночи», и шумный Нью-Йорк. У нас возникло сильное желание это показать. Показать израильтянам, что иранцы тоже люди. Ну и для драматургии важно, чтобы злодей был не злодеем, а хороший не совсем хорошим, чтобы все оказались обыкновенными людьми.
— Изучая Иран с консультантами и персидский с педагогами, вас что-то удивило?
— То, как иранская культура напоминает русскую. Начиная с того, что они так же сумасшедше много пьют чай, и заканчивая их любовью к чтению и поэзии. Снобизм моей тегеранской учительницы очень напомнил мне снобизм моих московских родителей. Хороший иранский мальчик, как и хороший русский мальчик, должен здороваться с соседями. (Смеется)
— Есть мысли о втором сезоне?
— Apple, признаюсь честно, пока не принял решения по поводу второго сезона. Но идей у нас, создателей, очень много, и мы точно приготовим что-то замечательное. Главное, чтобы нам дали добро. Мы всегда готовы!