Братья меньшие стали совсем маленькими

В корпусе Бенуа открылась выставка "Домашние и дикие. Анималистика в русском искусстве XVIII-XXI веков". Дикая и прирученная фауна представлена в трех сотнях картин, скульптур, рисунков и эстампов.

"Домашние и дикие" — очередной музейный блокбастер про очередной жанр нашего искусства. А если учесть, что мы, как известно, скифы и азиаты, то можно было ожидать, что выставка про русскую анималистику начнется со скифского звериного стиля. Начинался же в Русском музее наш импрессионизм с Сильвестра Щедрина — и ничего. Но золотые скифские олени все в Эрмитаже, поэтому вместо них прямо против входа — "Олень" Тимура Новикова, огромное "минималистическое" панно с крохотной фигуркой-аппликацией в центре. То есть начали сразу с современности, и она, вообще, явно перевешивает — в названии не случайно подчеркнуто: XXI век. Хотя за нынешнее столетие выступает главным образом молодой скульптор Денис Прасолов со своим "Микробом": болезнетворное бронзовое существо с крылышками упрятано в колбу, а рассматривать его злобную физиономию во всех подробностях предлагается через лупу. В пресс-релизе это произведение аттестовано почему-то как "предел размывания границ между людским и животным мирами". Надо полагать, внутри каждого из нас сидит вот такая же тварь.
       Но насчет современности — это правильный подход: так веселее. Ведь если всерьез рассматривать историю животного жанра, скучнейшая картина получается. Дело, в общем-то, изначально было прикладное и официозное: те, кого в Академии учили на "звериного художества мастеров", пригождались в основном для составления гербов и зоологических атласов да еще екатерининских левреток писать. В России у анималистики случилось два золотых века. Первый — в скульптуре — начался с прозванного "лошадником" Петра Клодта, любимца императора, и отдавал великосветским салоном: легавые Николая Либериха, всадники Евгения Лансере, зоосад Артемия Обера теперь на ура идут в антикварных лавках. Второй — в книжной графике — связан с лучшими годами Детгиза, который в 1920-1930-е по художественной части возглавлял Владимир Лебедев. Собранная им когорта детских анималистов (Вера Ермолаева, Николай Тырса, Евгений Чарушин, Валентин Курдов) — кто по природной склонности, кто за ненадобностью в Стране Советов авангарда — вдохновенно живописала основные инстинкты братьев меньших. Кое-кто из иллюстраторов, тот же Чарушин, подрабатывал и эскизами звериных фигурок для Ленинградского фарфорового завода. В общем, эволюцию жанр проделал стремительную: от рокайльных табакерок с мопсами до советского фарфорового ширпотреба. С государственного уровня — на потребительский, лицом к человеку, как в зоопарке.
       Общечеловеческий интерес главным образом и обслуживают в Русском музее. Можно прогуливаться между хищниками скульптора-зоолога Василия Ватагина и травоядными "короля животных" Ивана Ефимова, умиляться на курдовскую "Лесную газету", любоваться платьями из новой зоологической коллекции Татьяны Парфеновой "Исчезающие виды". Можно радоваться изобретательности современных художников. Скажем, тех, кто из художественной колонии в Озерках, — там у каждого в доме полно зверья, так они его же и конструируют из всевозможных подручных материалов. Или вот "Передвижной бестиарий" супругов Флоренских — "Русский ресторанный медведь с подносом и фруктами" комильфо: на подносе, кроме бутылок и винограда, как положено, флоренская визитка, а из заднего кармана плюшевой шкуры аккуратно торчит платочек. Что же до беспредела в "размывании границ между людским и животным мирами", то главный анималист нашего времени, человекопес Олег Кулик, оказался в тени: две фотографии из проекта "Семья будущего" скромно висят в углу. Это надо понимать так, что во времена не совсем вегетарианские, когда писателей, чуть что, норовят за порнографию судить, а в галереях устраивают погромы, гусей дразнить не стоит. И для всеобщего умиротворения в последнем зале нон-стопом показывают добрые советские мультики — ребятам о зверятах.
       АННА ТОЛСТОВА