Светит, но не верит
Ксения Рождественская о кино как религии и аддикции в новом фильме Гаспара Ноэ
В прокат выходит «Вечный свет» Гаспара Ноэ, 50-минутный фильм-комментарий к состоянию современного общества с Шарлоттой Генсбур и Беатрис Даль в главных ролях. Снимая кино про кино, Ноэ щедро цитирует коллег от Дрейера до Годара и обнаруживает новые связи между кинематографом, религией и насилием
Фото: Les Cinemas de la Zone
Фото: Les Cinemas de la Zone
Кто не воспримет всерьез эпиграф из Достоевского о счастье, которое испытывает эпилептик «за секунду перед припадком», тот сильно рискует: на показе «Вечного света» в Канне в 2019-м у выхода из кинозала дежурила скорая, потому что финальная часть фильма действительно может спровоцировать эпилептический припадок. Но и счастье за секунду до припадка тут тоже есть.
Француз аргентинского происхождения, анфан-террибль средних лет, Гаспар Ноэ никогда не щадит зрителя. Он долго, с удовольствием бьет публику огнетушителем, подмешивает ей в сангрию чего-то запрещенного и самозабвенно исследует механизм провокации. Всякий раз фильмы Ноэ вызывают физиологическую реакцию, всякий раз часть зрителей уходит в ярости, часть заходится в экстазе.
«Вечный свет» — пятидесятиминутный мокьюментари-репортаж о съемках фильма «Творение Господа». После нескольких эпиграфов (как будто Достоевского мало, тут и «День гнева» Дрейера, и «Ведьмы» Кристенсена, и цитата о кинематографистах, которые должны поднять индустрию на уровень искусства) на экране появляются две женщины, они пьют вино и разговаривают у камина о своем, о девичьем. Разговор, кстати, полностью импровизационный. О том, каково сниматься голой, о мужиках, о которых стыдно вспоминать, о Боге, которого не всегда слышно, о ведьмовстве, инквизиции, сексоциде, актерском мастерстве и кинематографе. Одна из них, Беатрис,— болтушка, вторая, Шарлотта, кажется немного скованной. Беатрис — режиссер-дебютант, она снимает кино о ведьмовском и божественном.
Они и в титрах останутся без фамилий, просто Беатрис и Шарлотта, но, конечно, их невозможно не узнать: Беатрис Даль («37,2° по утрам» Бенекса, «Что ни день, то неприятности» Клер Дени, «Время волков» Ханеке) и Шарлотта Генсбур («Наука сна» Гондри, «Антихрист» и «Нимфоманка» Триера). «Я никогда не видела тебя в дерьмовых фильмах»,— говорит Беатрис Шарлотте — возможно, чтобы актриса расслабилась перед съемкой. По сюжету Шарлотта — ведьма и ей предстоит гореть на костре. Огонь, правда, будет компьютерный, но столб настоящий.
Фото: Les Cinemas de la Zone
Фото: Les Cinemas de la Zone
Фото: Les Cinemas de la Zone
Фото: Les Cinemas de la Zone
Фото: Les Cinemas de la Zone
Фото: Les Cinemas de la Zone
Съемки быстро превращаются в хаос: оператор хочет сам быть режиссером, журналист требует интервью, продюсер ругается, актрисы не рады, что в фильме есть обнаженка, какой-то начинающий режиссер уговаривает Шарлотту, чтобы она снялась в его будущем шедевре. У Шарлотты проблемы дома, а во время съемок сцены сожжения начинаются проблемы и на работе. Один из эпиграфов рассказывал о том, что Карл Дрейер, снимая «День гнева», продержал актрису два часа привязанной к приставной лестнице, чтобы в кульминационной сцене ее лицо выражало неподдельный ужас. Этот эпиграф тоже лучше воспринять всерьез.
Импровизационные разговоры прерываются цитатами из великих режиссеров, толпа кинематографистов носится по темным коридорам и пьет на потертых диванах, экран то и дело делится то на две, то на три части, все говорят одновременно, потом все одновременно начинают кричать. Темное, ведьмовское, импровизационное эссе о кинематографе, веселый привет Пазолини и Годару, неоновая месса с насильственным катарсисом, проповедь о киноискусстве, метафикшен, наконец, самопародия — «Вечный свет» мигает как лампочка в туалете, но освещает все самое главное. Это часть арт-проекта Saint Laurent «Self», который, если верить пресс-релизу, призван выступить «художественным комментарием к состоянию общества», «помесь аттракциона, амбивалентности и тайны». Частью того же проекта стал документальный фильм «Спортивная жизнь» Абеля Феррары, показанный на Венецианском кинофестивале — 2020.
«Вечный свет» дает задним числом удостовериться, что Ноэ всегда снимал фильмы о кинематографе. Пыточное порно «Необратимости», порнографическая пытка «Любви», галлюциногенные пляски «Экстаза» — все это исследование границ кино, а не человеческого терпения. В «Вечном свете» он радуется, провозглашая кинематограф религией, насилием над женщиной, женским делом, искусством, рождающимся случайно, из хаоса и дури. На съемочной площадке фильма Беатрис то и дело раздаются крики: «Не забывайте, что это фильм-сновидение!», «Это поэтическое, а не политическое кино» или «Нам нужно небо, пожалуйста!»
Неба не будет. Вместо неба и костра в финальной, бесконечно длящейся сцене осветители врубят стробоскоп, оператор откажется прервать съемку и Шарлотте придется корчиться на столбе. В этот момент хаос станет космосом, ведьма превратится в мессию, а режиссер наконец окажется зрителем. Эссе о вере закончится словами Бунюэля: «Слава Богу, я атеист». Фильм о съемках закончится отказом от сценария.
На протяжение всего фильма Ноэ цитирует коллег — Карла Т, Жан-Люка, Райнера В., Луиса — вот так, без фамилий. В титрах все без фамилий — и актеры, и авторы музыки (Густав, Фредерик и Джузеппе среди прочих). Так называют друзей, одноклассников, пациентов психотерапевта, собратьев по анонимным группам поддержки. Здравствуйте, меня зовут Гаспар, и я люблю снимать кино.
Если же все-таки считать «Вечный свет» не очередной дозой киномана, а комментарием к состоянию общества, то это комментарий о том, что хаос и диктатура — коллеги, а то и друзья. О том, что режиссер теряет контроль над ситуацией, когда кто-то висит на кресте. И о том, что кино — это насилие; аминь.
В прокате с 19 ноября