Выставка "Домашние и дикие. Анималистика в русском искусстве XVIII-XXI веков" — из серии больших и развлекательных. Это когда надо выставить много-много всего и при этом не уморить посетителя. Тут уж все средства хороши: и музыка, и кино. И никаких там, боже упаси, серьезных идей. А серьезные идеи, связанные с фауной, были в основном до революции: геральдические звери, императорские левретки, породистые скакуны и борзые — аристократические, словом, были идеи. И выражали их люди чрезвычайно ответственные и придворные: Жан-Доминик Рашетт или Петр Клодт. Зато после революции жанр явно демократизировался — взять хоть фарфоровые безделушки, наштампованные огромными тиражами на Ленинградском фарфоровом заводе. И еще изрядно помолодел, обратившись к детским книжкам и мультикам (которые, кстати сказать, на выставке нон-стопом крутят в последнем зале).
Короче говоря, путем естественного отбора в Русском музее пришли к простому выводу: чтобы про животных и занимательно, нужен XX век. А чтобы уж совсем занимательно — так и вовсе актуальное искусство с его интерактивными штучками. Вроде волшебного фонаря с рисованным фильмом "Хроника белой собаки" художницы из Озерков Инны Позиной — к нему на вернисаже стояла длиннющая очередь. Что там внутри происходит, не так важно, но ведь приятно сидеть на деревянном звереобразном стуле и крутить ручку самодельного скрипучего аппарата. Вот и получился явный перекос в сторону современности, когда не то что анималистика как таковая исчезла, а вообще все жанры смешались в одном глобальном contemporary art. Даже XXI век удалось прихватить. Правда, за нынешнее столетие отвечают всего два художника. Модельер Татьяна Парфенова с коллекцией 2004 года "Исчезающие виды" (специально для выставки): туалеты с рисунками в виде горностаевых хвостов и мордами коал. И скульптор Денис Прасолов с памятником микробу: болезнетворное бронзовое существо с крылышками упрятано в колбу с увеличительным стеклом, хотя его мизантропический оскал и без лупы прекрасно виден. То есть прогнозы на будущее в целом неутешительные.
А вообще-то анималистика — дело смешное. В СССР она, например, расцвела, когда жить стала лучше и веселее, — в 1930-е годы. Тогда самым удобным языком для художников вдруг оказался эзопов, и, пока санаторно-курортные парки черноморского побережья украшали скульпторы-натуралисты, подходившие к изображению животных с почти дарвиновской научностью, в Детгизе прижилась блестящая команда иллюстраторов во главе с Владимиром Лебедевым, пересказывавшая лесные были и небылицы с изящной обэриутской иронией. Вот в духе хармсовского абсурда и выступают самые продвинутые современные художники. Вообще-то, главным анималистом наших дней надо признать мастера новорусского звериного стиля Олега Кулика. Однако в последнее время он отошел от своего собачьего репертуара, да и с его долгосрочным экспонированием сплошные проблемы: художник рычит, кусается, пугает народ — и за это еще и корми его. Поэтому на роль главных анималистов в Русском музее как-то сами собой выдвинулись таксидермисты Ольга и Александр Флоренские со своим "Передвижным бестиарием". Бестии у них главным образом в самых модных стилях. Во-первых, милитари: торпедообразная акула цвета хаки "с раздвижным устройством" — на молнии, как у солдатских спальных мешков, или воспаривший бомбардировщиком "Лебедь-гранд" образца 1915 года — кондор с трепыхающейся тряпочной рыбкой в когтях (батарейка, видимо, спрятана где-то внутри). Во-вторых, "а-ля рюс": "Русский ресторанный медведь с подносом и фруктами" — на подносе, кроме бутылок и винограда, флоренская визитка, а из заднего кармана плюшевой шкуры аккуратно торчит платочек. И хотя супруги Флоренские вроде как таксидермисты, но все же не взаправдашние. Так что смело хватайте детей — и в музей. Звери здесь, в отличие от зоопарка, условиями содержания полностью довольны.
АННА ТОЛСТОВА