Бумажный бум
тенденции
Впервые за последние пять лет лесная отрасль России перешла из разряда благополучных в проблемные. По данным Госкомстата, все базовые подотрасли, от лесоперерабатывающего комплекса до целлюлозно-бумажной промышленности, в 2003 году показали темпы роста ниже, чем в остальной промышленности,— в среднем 1,5% против 7%. Оценки будущего лесной промышленности в среднесрочной перспективе расходятся: оптимисты считают, что происходящее — подготовка отрасли к будущему стабильному росту, пессимисты — к системному кризису. Правы могут оказаться и те и другие — инвесторы ожидают выбора государством модели поддержки лесной отрасли.
2003 год, прошедший под флагом ожесточенных дискуссий о том, какое место лесопромышленный комплекс России занимает и должен в перспективе занимать и в структуре национальной промышленности, и в системе мирового разделения труда, для самой отрасли никаких неожиданностей не предвещал. Разумеется, практически все отраслевые экономисты еще на пике роста лесной отрасли в 1999-2000 годах (см. график) говорили, что рано или поздно феномен посткризисного роста, связанный с девальвацией и ростом рентабельности экспортных поставок, себя исчерпает. Это стало очевидно уже в 2001 году, когда наиболее проблемная и неструктурированная подотрасль лесного комплекса — лесозаготовительная промышленность, еще в 1999 году показывавшая фантастические 13% роста объема промышленного производства, вернулась к трех-четырехпроцентному падению объемов.
Тем не менее у владельцев и менеджеров в лесной промышленности были все основания полагать, что ближайшие три года на их стороне множество других факторов, которые позволят поддерживать рост. Это прежде всего немыслимый в 90-х годах рост внутреннего спроса на практически все товары, производимые отраслью, от строительных материалов до санитарно-гигиенических изделий; умеренно оптимистичные прогнозы по потреблению в мире целлюлозы — важнейшего экспортного товара отрасли; снижение кредитных ставок и наличие в стране избытка денежного предложения; улучшение инвестиционного климата и снижение страховых рисков.
Кроме того, тот факт, что правительство России в 2002-2003 годах впервые обратило внимание на то, что в стране помимо добычи нефти, газа, продукции ВПК и тяжелого машиностроения есть отрасль, которая при ее активном развитии может стать одним из локомотивов роста ВВП, также работал на предпринимателей-лесопромышленников. Конечно, печальный опыт государственного вмешательства в развитие лесной промышленности в 1996-1998 годах, закончившийся скандалами и уголовными делами вокруг "Рослеспрома", никто не забыл. Однако на этот раз регулированием лесной отрасли собирались заняться не лоббисты советских времен, а рыночно-ориентированные специалисты МЭРТа, Минторга, Минприроды, говорящие с главами лесных корпораций если не на одном, то по крайней мере на близком языке.
Ожидание быстрого взлета в отрасли было настолько велико, что впервые с начала 90-х словосочетание "русский лес" в начале XXI века вновь вернулось в лексикон крупнейших инвестиционных банков, вкладывающихся в Россию. Заявление партнеров и акционеров группы "Континенталь Менеджмент" о создании фонда инвестиций в лесную промышленность в размере $800 млн, переговоры НК ЮКОС о стратегическом партнерстве с лидером отрасли — Ilim Pulp Enterprise (IPE), серия крупных сделок с активами ЦБК, многомиллионные инвестиции в расширение производства ДСП и фанеры позволяли ожидать грядущую революцию на лесном рынке не позднее 2003 года. Однако революции не произошло. А скромные 6% и 2% роста в целлюлозно-бумажной и лесоперерабатывающей подотраслях, стагнация в деревообработке и пятипроцентное падение в лесозаготовительном секторе позволяют предполагать, что ее не будет и в обозримом будущем. Но на вопрос, будет ли 2004 год, исходя из наблюдаемой динамики, первым годом системного кризиса в отрасли, ответы диаметрально противоположны: у отставания лесной промышленности от темпов роста промышленного производства в стране слишком много составляющих, часть из которых — симптомы не кризиса, а подготовки к серьезному росту.
Неважное настоящее и светлое будущее
По мнению председателя правления РАО "Бумпром" Владимира Чуйко, на сегодняшний день главная причина негативной динамики в лесной отрасли — низкий технологический уровень производства. "Отрасль длительное время была ориентирована на мобилизацию резервов действующего технологического оборудования, которое в основном закупалось по импорту 25-30 лет назад. В силу естественного старения и выбытия этого оборудования происходит снижение мощностей",— считает он. Впрочем, эта ситуация для России не уникальна: по данным господина Чуйко, 79,5% инвестиций в основной капитал в отрасли приходится именно на инвестиции в технологическое оборудование.
При этом звездная динамика ЛПК России в 1999-2002 годах сопровождалась во всем мире сокращением инвестиций в мировую отрасль на 15% в год. Единственный регион, который за последние десять лет резко увеличил производство в лесной отрасли,— Юго-Восточная Азия, главным образом КНР, где рост производства бумаги и картона с 1992 года составил 2200%. Российская динамика в этом отношении куда как ближе к европейским и американским производителям: объем физического производства бумаги и картона в среднем по миру увеличился на 40%, в России — на 49%. Окупаемость инвестиций в размере $300-350 млн в год за 1999-2002 годы в России была так же невысока, как и во всем мире.
Тем временем именно 2003 год стал годом, когда в российский ЛПК начали приходить "свежие" деньги, а инвесторы заговорили о новых масштабных проектах в самых различных секторах лесного рынка, даже на фоне "статистической" депрессии. Так, аналитики консалтинговой группы Lesprom.ru (см. текст на стр. 28) отмечают, что сокращение производства в деревообработке происходит на фоне притока в отрасль крупных инвестиций и перехода производителей к более технологичной и дорогостоящей продукции — фанере, ДСП, ДВП, ЦСП. Несмотря на физическое сокращение производства в секторе, денежные обороты и рентабельность в нем растут.
Привлекательность отрасли для стратегических инвесторов продолжает расти, равно как и инвестиционные аппетиты производителей. Крупнейшие инвестиционные программы на Сегежском ЦБК (около $420 млн), Архангельском ЦБК и в группе "Архбум", оживление на предприятиях ЛПК второго эшелона (см. статью на стр. 27) и создание на их базе холдингов, планы по созданию и расширению производства иностранными владельцами в АО "Нойзидлер-Сыктывкар", АО "Светлогорск", Stora Enso Packaging в Калужской и Нижегородской областях говорят о том, что масштабного кризиса в российском ЛПК инвесторы не прогнозируют. Спрос на продукцию лесной отрасли на внутреннем рынке сейчас растет намного быстрее, чем возможности российских производителей, и инвестиционное оживление можно рассматривать как ориентацию инвесторов на долгосрочные проекты в ЛПК России.
Не позволяют говорить о серьезных проблемах и показатели традиционного лидера лесной отрасли России — IPE, бизнес которого имеет и экспортно-ориентированную (целлюлоза — 61% российского производства), и ориентированную на внутренний рынок (картон — 77%) составляющие. Несмотря на то что основным экспортным рынком IPE является Китай (порядка 45% продаж, в основном на спотовом рынке), компании, последние три года активно инвестировавшей в перестройку корпоративного управления, удалось выйти на новые, ранее недоступные предприятиям российского ЛПК способы финансирования собственных проектов. Так, в сентябре 2003 года IPE подписал с Moscow Narodny Bank (MNB) договор о привлечении краткосрочного синдицированного кредита на $30 млн, обеспеченного экспортными поставками в Юго-Восточную Азию. В начале марта MNB получил от IPE мандат на синдикацию трехлетнего обеспеченного кредита на $50 млн. По словам главного финансового директора IPE Александра Эмдина, выход IPE на эти рынки является прецедентом — ранее финансирование по подобной схеме в России получали лишь нефтяные, газовые и металлургические компании. По прогнозу господина Эмдина, этим прецедентом воспользуются и другие компании ЛПК России — это, по сути, означает, что отечественная лесная промышленность в течение двух-четырех лет должна выйти в глазах банковских структур из группы высокорисковых заемщиков.
Рост, который ничего не решит
Тем не менее, несмотря на благоприятные ожидания инвесторов, целиком отнести отставание темпов роста в лесной отрасли, составившей в 2003 году всего 1,5% против 7% в экономике в целом, только на эффект "инвестиционного накопления" нельзя. Расчеты показывают, что стратегические инвестиции в ЛПК страны, главным образом — собственные инвестиции лесопромышленных компаний в свой бизнес, в 2004-2015 годах, исходя из текущих прогнозов рентабельности этого бизнеса, в лучшем случае составят $5 млрд (около $450 млн в год). Это примерно соответствует масштабам инвестиций 2003 года — при таком уровне инвестиционной активности в отрасли в сочетании с ростом спроса на внутреннем рынке российский лесопромышленный комплекс ждет деградация, провал большинства программ импортозамещения и, возможно, потеря перспектив развития на внешних рынках.
По расчетам финской консалтинговой компании Jaakko Poyry, средний прогнозируемый рост потребления продукции ЛПК на российском рынке в 2004-2015 годах составит порядка 6% в год. Согласно прогнозам вице-президента РАО "Бумпром" Анатолия Черновола, расчетный рост потребления до 2015 года в России по товарной целлюлозе составит 3,7-4,5% в год, по бумаге — 5-6%, по картону — до 8% в год. В сопоставлении с темпами развития производства этой продукции в России уже в ближайшей перспективе при нынешних объемах инвестирования российский ЛПК потеряет всякую перспективу конкуренции на внутреннем рынке бумаги, а часть нынешних экспортных потоков всей отрасли должна быть переориентирована на внутренний рынок. А к 2015 году, исходя из пессимистического варианта развития событий, Россия, обладающая крупнейшими лесными запасами, может превратиться в крупнейшего импортера продукции ЦБП и ЛПК.
На сегодняшний день из всех возможных источников финансирования отрасли полностью используются лишь ресурсы стратегических инвесторов и владельцев отраслевого капитала. Надежды на то, что бум информационной активности и рост интереса к ЛПК в 1999-2002 годах приведет к появлению в различных секторах рынка межотраслевого капитала, практически не оправдываются: лесные проекты инвестфондов, банковских структур, металлургических и нефтяных инвесторов локальны и не делают погоды на рынке. Объективные ограничения на инвестиционную активность в лесной отрасли — сочетание высокой капиталоемкости и низкой рентабельности — сделали запрос на "активную государственную политику в ЛПК" хитом сезона 2002-2003 годов.
Три дороги в лес
Теоретически существуют три принципиально различных подхода к возможным действиям государства в этой связи. Первый — путь, по которому идут ряд стран Юго-Восточной Азии и Южной Америки: масштабные финансовые инвестиции государства и окологосударственных структур в строительство новых крупных производств, то есть, по сути, развитие отрасли под государственным контролем и с использованием госгарантий. Такая стратегия требует создания тесного альянса между государством и лидерами национальной лесной промышленности, фактического объединения их усилий. Сторонников скачкообразного развития ЛПК в России достаточно много — так, глава Союза лесопромышленников и лесопредпринимателей Мирон Тацюн считает, что существенной проблемой отрасли является "отсутствие явного лидера", который мог бы стать партнером государства в подобном сценарии развития. Заметим, многочисленные проекты создания новых ЦБК в Центральной России (Костромская область) и других регионах, предлагаемые МЭРТом, укладываются в этот сценарий.
Другим вариантом является "эволюционный" сценарий развития ЛПК, в рамках которого роль государства в организации промышленного роста заключается в создании инфраструктуры для инвестиций в широком смысле этого термина — от предоставления налоговых льгот новым предприятиям до строительства лесных дорог и вложения в капитал новых лесопромышленных компаний активов в виде лесных и земельных участков. Так, согласно схеме, разработанной РАО "Бумпром" (она во многом близка схеме, в 2002 году совместно разработанной специалистами IPE, МЭРТа и Минприроды), в период до 2015 года такого рода инвестиции государства в "эволюцию" ЛПК должны составить в денежном исчислении около $2,6 млрд. Инвестиции стратегических инвесторов в этой схеме составят $3,8-5 млрд, привлеченный банковский кредит — $3,8 млрд, капитал, привлеченный в виде оборудования по лизингу,— $0,6-1,2 млрд, средства фондового рынка — $500 млн, межотраслевые инвестиции — $600-900 млн. Данная программа рассчитана на рост производства в 2015 году товарной целлюлозы и бумаги в 1,7 раза, картона — в 2,2 раза, импортозамещение на 65-70% при сохранении позиций российских производителей на внешних рынках.
Наконец, третий подход, сторонников которого в России немного, предполагает полный уход государства из лесной отрасли с масштабной либерализацией рынка и свободой допуска ко всем лесным ресурсам страны и внешних, и внутренних инвесторов. В этой схеме государство выглядит исключительно как регулятор в отрасли с полномочиями, ограниченными экспортно-импортными пошлинами. Черты этого подхода, заметим, наблюдаются в эволюциях проекта Лесного кодекса, который, вопреки ожиданиям годовой давности, открыто предполагает существование частной собственности на лесные угодья. Впрочем, очевидно, что подобный сценарий может быть реализован лишь в условиях либерализации всех смежных рынков, при развитой банковской системе. Кроме того, в этом случае государство должно эффективно содействовать снятию внешнеторговых барьеров для частных компаний в операциях на рынках, где практикуются экспортно-импортные субсидии и протекционистские меры по защите собственной промышленности.
Запрос на выбор государством той или иной стратегии поведения в отношении лесопромышленного комплекса России очень велик. Итоги 2003 года в лесной промышленности дают понять, что при сегодняшних правилах игры ЛПК страны, несмотря на активное развитие, по-прежнему находится под угрозой, а инвестиционная активность в отрасли ограничивается неопределенностью в вопросе о будущей госполитике. "Эволюционный" вариант при всех его просчитываемых рисках теоретически позволяет отрасли при небольших затратах государства к 2015 году выйти на качественно новый уровень. "Государственный" — начать гораздо более рискованную и дорогостоящую, но потенциально более прибыльную игру в отрасли, результат которой станет известен к тому же 2015 году. "Либеральный" сулит максимальный долгосрочный эффект для отрасли с неопределенными перспективами, в том числе перспективами острых локальных кризисов уже в ближайшем будущем. Тем не менее выбирать один из сценариев развития нужно уже в 2004 году — вряд ли итоги текущего года при сохранении нынешней ситуации будут лучше, чем в 2003-м.
ДМИТРИЙ БУТРИН