По плечам ли Европе борьба с терроризмом? Серия грозных заявлений высших лиц и глав полицейских служб Евросоюза по горячим следам терактов нынешней осени пока не дала однозначного ответа на эту тему. Первоочередные цели вроде ясны, задачи поставлены. Но хватит ли этого?
Район, прилегающий к большой парижской мечети, после недавних терактов патрулируют теперь и конные наряды полиции
Фото: Getty Images
Район, прилегающий к большой парижской мечети, после недавних терактов патрулируют теперь и конные наряды полиции
Фото: Getty Images
Убийство учителя под Парижем (16 октября) было местью за карикатуру на пророка (см. «Огонек» №42 за 2020 год). Тройное убийство в Ницце (29 октября выходец из Туниса зарезал трех прихожан в церкви) можно объяснить исключительно ненавистью к христианам. Нападение на двух мужчин в Дрездене (4 октября) пока объясняется ненавистью к гомосексуалам (преступник почему-то причислил к ним немолодых туристов, шедших вечером из ресторана в гостиницу). А убийство четверых в Вене (2 ноября) вызвано намерением покарать «нечестивых», пришедших в квартал, где много ресторанов и баров.
Все преступники считали себя «воинами Всевышнего», через социальные сети были связаны с «ИГ», а дрезденский и венский убийцы пытались ранее даже перебраться на территорию, которую эта террористическая организация контролировала, за что были осуждены один в ФРГ, другой в Австрии. Венский террорист Кужтим Ф. («Огонек» №44 за 2020), анонсируя свое преступление в соцсети Instagram, клянется в верности «халифу» — предводителю «ИГ». Дрезденский убийца, сириец Абдула Х., едва получив убежище в ФРГ, публиковал в Facebook пропагандистские материалы «ИГ», называл себя «спящей террористической ячейкой».
Сомнительно, тем не менее, что эти теракты организованы «ИГ» и даже вообще как-то между собой связаны организационно, утверждает известный европейский эксперт по терроризму и безопасности из Королевского колледжа в Лондоне Петер Нойман. И объясняет: «ИГ» как конкретного образования с центром базирования на Ближнем Востоке больше нет. Другое дело, что ее идеи и боевики (если не взяты в плен и не уничтожены) рассеялись по миру, и прежде всего по Европе.
— В Германии свыше 600 потенциально опасных исламских экстремистов, от которых можно ждать терактов, и более 28 тысяч радикальных исламистов, поэтому теракт у нас возможен в любое время,— заявил в Бундестаге через день после венской трагедии глава МВД ФРГ Хорст Зеехофер, который внес тему совместной борьбы с исламским терроризмом в повестку дня традиционного декабрьского саммита ЕС.
Президентский призыв
Первым шагом в подготовке саммита стала экстренная видеоконференция глав МВД 27 стран ЕС. Предваряя ее, лидеры пострадавших стран — президент Франции Эмманюэль Макрон и канцлер Австрии Себастьян Курц — сформулировали свои представления о том, что должно быть сделано.
Первый тезис Макрона — следует усилить сотрудничество стран ЕС в борьбе с террором и улучшить координацию действий всех национальных служб безопасности. Второй — пресечь пропаганду ненависти. «Интернет — пространство свободы, но свобода должна заканчиваться там, где возникают угрозы для жизни». Публикации в интернете, возбуждающие вражду и ненависть, считает Макрон, должны быть удалены максимум за час. Эти тезисы президента перекликаются с предложениями по борьбе с «языком ненависти», которые Еврокомиссия выдвинет в начале декабря.
Наконец, третья проблема, над которой надо работать срочно и сообща, это Шенген: открытые внутренние границы при отсутствии реального контроля на внешних границах Евросоюза делают невозможным обеспечение безопасности стран ЕС, говорит Макрон. Себастьян Курц отдельно подчеркивает: исламистами надо заняться особо, конкретно и жестко.
Главы МВД стран ЕС с тем, как ставят вопрос президенты, согласны. Свои (встречные) предложения они конкретизируют к саммиту ЕС 10–11 декабря. А еврокомиссар по внутренним делам Ильва Йохансон, своего рода глава МВД ЕС, напомнила: к этому сроку подоспеет и ее программа борьбы с терроризмом.
Процесс пошел? На уровне публично выраженных намерений сомнений вроде нет: подводя итоги видеоконференции глав МВД, Хорст Зеехофер выразил надежду, что Европа, объединив усилия в борьбе с терроризмом, станет «супердержавой». Хотя и оговорился: «Но для этого надо прежде всего улучшить обмен информацией. Пока, к сожалению, это функционирует не так, как хотелось бы».
Здесь требуется пояснение. О необходимости совместной борьбы с исламистами заговорили почти два десятка лет назад, сразу же после 11 сентября 2001 года — когда стало известно, что арабские террористы, атаковавшие США, начали готовиться к этому в Гамбурге, где долго жили и обучались. И говорили потом часто, в одной заметке не перечислить все теракты, после которых страны, пострадавшие от исламских террористов, собирались сотрудничать. Получалось не очень.
Символично, что нынешняя конференция министров прошла 13 ноября.
В этот день в 2015 году исламисты устроили в Париже сразу несколько терактов: в концертном зале «Батаклан», на стадионе «Сен-Дени», в нескольких ресторанах. Всего погибли 130 человек. Требования начать всерьез борьбу с терроризмом прозвучали немедленно, но серьезных успехов в этом деле и за пять прошедших с того дня лет не видно. Хотя тот же эксперт Петер Нойман призывает не впадать в пессимизм, говорит, «система служб и органов безопасности разворачивается, как большой корабль, медленно, но при этом продолжает работать».
Кому служат имамы
Нойман подчеркивает: до «Батаклана» во Франции, да и нигде в ЕС, никто не рассматривал исламский терроризм в комплексе, никто не боролся с ним системно. Но после терактов 2015-го французы многое сделали у себя, доведя дело до процессов над пособниками террористов, один из которых сейчас проходит в Париже, а другой готовится. При этом Европол (ведомство ЕС, координирующее 27 национальных полицейских структур в борьбе с международной оргпреступностью) пусть не сразу, но все же получил больше прав и возможностей.
Расследование терактов 2015-го доказало необходимость международного сотрудничества в этой сфере. Ведь парижские теракты 13 ноября 2015 года были подготовлены в Брюсселе с участием исламистов, обосновавшихся и во Франции, и в Бельгии. Только после этого многие политики и чиновники в ЕС поняли: открыв границы внутри шенгенского пространства для всех, включая преступников, необходимо устранить и барьеры, мешающие сотрудничеству и обмену информацией между службами безопасности.
Убрать эти барьеры, однако, непросто. Ведь они связаны с тем, что спецслужбы ради безопасности своих агентов или из конкурентных и политических соображений неохотно делятся информацией.
Свобода, смерть или безопасность?
Как ни странно, в борьбе с исламскими террористами серьезной проблемой для всех европейских стран является банальная нехватка средств и людей. Ведь отслеживать потенциальных террористов, которым только в ФРГ счет на сотни, нужно круглосуточно, причем и в жизни, и в сетях, от телефонных до социальных. Учитывая, что они изо всех сил шифруются и общаются на чужих языках.
Типичный пример — последняя трагедия в Дрездене. Абдула Х. вроде бы находился под постоянным наблюдением полиции, но каким-то образом сумел напасть на улице на двоих мужчин и скрыться. Обнаружили его лишь по генетическим следам и не сразу. История Кужтима, венского террориста, также вызывает много вопросов к работе полиции и спецслужб. После теракта выяснилось, что летом к Кужтиму из ФРГ приезжали как минимум трое опасных исламистов. Два араба и один называвший себя Мухамедом-чеченцем (он два года назад был осужден в Германии за попытку уехать в «ИГ»). Австрийцы по наводке немцев следили за этой встречей в Вене (то есть, слушали), но… понять намерения участников не смогли. Вскоре после их отъезда Кужтим побывал в Словакии, где попытался (неудачно) купить патроны для автомата. Продавцы сообщили об этом словацкой полиции, та известила австрийскую, и — снова ничего не произошло. А в итоге он каким-то образом сумел добыть патроны в Австрии.
Не только в деле Кужтима, но и во всех подобных делах серьезной проблемой для спецслужб является защищенность социальных сетей и мессенджеров. Поэтому слова Макрона о том, что свобода в интернете должна заканчиваться там, где возникают угрозы для жизни, вызвали мгновенную реакцию национальных МВД. Менее чем за пять дней аппарат ЕС подготовил резолюцию, обязывающую мессенджеры вроде Telegram, WhatsApp, Signal и т. п. предоставлять «компетентным органам» универсальные ключи к зашифрованным чатам для контроля за коммуникацией пользователей. Сообщается, что документ полностью согласован во всех инстанциях ЕС и может пройти через Европарламент и Европейский Совет уже в этом году.
Вот только поможет ли это? Эксперты напоминают, что после бойни в «Батаклане» Франция, Европол, ФБР, альянс спецслужб Five Eyes (Великобритания, США, Австралия, Новая Зеландия и Канада) и Япония с Индией постоянно требуют от интернет-концернов (Google и др.) обеспечить следственным органам возможность доступа к их IT-сетями. Требуют до сих пор. В то же время уже первое упоминание о нынешнем намерении ЕС вызвало волну негодования в самых разных сферах. Правозащитники заговорили о вторжении государства в частную сферу, бизнесмены — о том, что их ключи, попав в руки властей, будут украдены, и тогда конкурентная борьба, как и промышленные или научные секреты, уйдут в прошлое. В ЕС опять начались споры, что важнее: свобода или безопасность.
Пограничный вопрос
Макрон в своих предложениях об усилении безопасности поставил и вопрос о границах. При этом, естественно, он не предлагает отказаться от свободы передвижения внутри шенгенской зоны. Нет, речь «лишь» об охране внешней границы ЕС. Прежде всего морской (между Африкой и Европой) и границе между Турцией и Европой. Это одна из сложнейших проблем, ее решение упирается в проблему беженцев.
Летом 2018-го Хорст Зеехофер поставил ЕС на грань кризиса именно из-за ситуации с границей и беженцами. Он фактически выдвинул ультиматум: если за две недели не будет найдено общеевропейское решение проблемы нелегалов, то он даст полиции распоряжение не впускать в страну беженцев, попадающих в ФРГ через соседние страны. Зеехофер ссылался при этом на «Дублинский регламент», который говорит, что беженцами должна заниматься та страна, где они впервые ступили в ЕС.
Инициатива вызвала бурю. Канцлер ФРГ Ангела Меркель была против контроля на границе, ведь это противоречило бы основным принципам ЕС (открытые границы и свобода передвижения). Кроме того, не допущенные в ФРГ беженцы должны были бы остаться на территории Австрии, которая того не хочет, так как по числу иммигрантов на душу коренного населения уже на третьем месте в ЕС (после ФРГ и Греции). Меркель с коллегами (лидерами стран ЕС) в тот раз нашла «двойное решение». Выглядело оно так: те, кто уже зарегистрирован в других странах, будут отправлены туда (это, надеялись, предотвратит скандал с ультиматумом), а одновременно будет усилена охрана границы в Средиземном море (через него прибывают беженцы из Африки и арабских стран).
При этом было решено заново создать пограничные силы ЕС — Frontex (располагает 1500 человек, их присылают страны ЕС на ротационной основе). Задача — координация, обучение пограничников, наблюдение, анализ ситуации на море и там, откуда появляются беженцы. Однако тут же стал очевиден изъян: в полной мере пограничной стражей Frontex не является и защиты границ ЕС обеспечить не может, у него нет права стрелять по беженцам, приближающимся к границе, отогнать их обратно — тоже. Так что Frontex везет беженцев в Италию, откуда они потом просто разбредаются по ЕС (главная цель — ФРГ).
В итоге проблема внешней границы и беженцев постоянно дискутируется, но эффективного решения так и не появляется.
Одно время (по инициативе Себастьяна Курца) обсуждался вопрос о создании фильтрационных лагерей для беженцев. Но как это организовать, где и кто будет платить? Такие лагеря по нормам ЕС могут быть только в ЕС, а тут решения нет. Была идея поскорее принять в ЕС Албанию, поскольку там необходимая инфраструктура была создана еще в 2015-м. Споры на тему спецлагерей для беженцев ни к чему не привели, зато пришла гуманитарная катастрофа на греческом острове Лесбос, из которой в условиях пандемии выхода нет…
Сейчас фактически ситуация с беженцами целиком и полностью зависит от воли и планов президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана. Ему было обещано 6 млрд евро за содержание беженцев из Сирии, Ирака и других стран. Благодаря этому в последние годы резко сократился приток иммигрантов в ЕС, но Эрдоган в ответ на любую критику в свой адрес «напоминает» европейцам, что может выпустить беженцев. Их сейчас в Турции не менее 5 млн.
Так кто же враг?
Эксперты обратили внимание еще вот на что: конференция глав МВД, призванная вроде бы искать ответ на активность исламских террористов и резко осудившая теракты во Франции, ФРГ, Австрии, в своей резолюции слово «исламисты» не использовала ни разу. Речь шла о «транснациональном характере террористических сетей». При этом подчеркивалось, что борьба, которую ведет Европа, «направлена не против каких-то религиозных и политических групп, а только против воинствующих фанатиков»: «Ни в коем случае эта борьба не должна привести к отторжению и стигматизациии».
С этим согласна и Ангела Меркель. Она подчеркивает, что обсуждение таких тем, как борьба с исламистами-террористами и интеграция мусульман, должно идти с участием исламских организаций, представителями других религий и исламских стран. При этом «нельзя противопоставлять христианство как европейскую религию и ислам». «Демократическая модель общества должна дать отпор антидемократическим проявлениям»,— верит канцлер.
Из резолюции напрашивается вывод: на уровне ЕС нет готовности поддержать канцлера Австрии, который настаивает на организованном противодействии «политическому исламу» и терроризму. Себастьян Курц, напомню, уже не один год призывает ЕС «уделять больше внимания проблеме политического ислама» и «покончить с неверно понимаемой толерантностью». Мы должны понять, призывает он, «насколько опасна идеология политического ислама для нашей свободы и европейской модели жизни».
Куда популярнее другая постановка вопроса: Европа, ведя борьбу с исламистами, должна быть предельно осторожна в выборе методов и даже слов, чтобы ненароком не обидеть мусульман, которых в ЕС более 19 млн (4 процента населения). По сути, ситуация тупиковая: любое упоминание об исламском терроре должно сопровождаться извинениями и объяснениями — мы, мол, имеем в виду только фанатиков. Со своей стороны, мусульманские союзы (которых в ЕС множество, и все они соперничают друг с другом и никто никому не подчиняется) всякий раз, когда террористы совершают преступления, уверяют, что они не имеют ничего общего с исламизмом и его ценностями.
Выходит, даже дискуссия об исламском терроризме невозможна. Себастьян Курц, например, говоря об опасности политического ислама, слышит обвинения в «религиозном расизме», нападках на ислам и т. д. Ему говорят: бороться надо с исламистами-террористами. Однако, например, спецслужбы, стоящие на защите конституционного строя и в ФРГ, и в Австрии, издавна считают исламизм формой «политического ислама».
Тем не менее Курц (если его не остановит ЕС) намерен внести в законодательство Австрии изменения, позволяющие считать принадлежность к структурам «политического ислама» преступлением. Критики видят в этом нарушение основных гражданских прав, наказание за «мыслепреступление».
Но понять Курца тоже можно: что делать с людьми вроде Кужтима, которые замышляют и готовят реальные преступления, обосновывают их требованиями Корана, но арестовать и изолировать которых невозможно, поскольку (и пока) они не совершили преступления. Курц утверждает: таких надо изолировать, как и тех, кто, повоевав в Сирии и Ираке, вернулся домой, но не успокоился. Многие считают, что из этого ничего не получится, так как Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) уже против этой меры.
Демонизация иконы
Кто главный, самый почитаемый из ныне живущих правозащитников в мире? Уже непонятно, потому что персонажа этого собратья по разуму сейчас свергают с пьедестала и делают из былой иконы правозащитного движения настоящего демона.