Их костер в тумане светит

«Вечный свет» Гаспара Ноэ вышел в прокат, несмотря на неформатный метраж всего в 51 минуту. Но они стоят того, чтобы совершить рисковый поход в кино и досидеть до конца. Он не предназначен для слабонервных, зато позволяет прозреть религиозно-экстатический Lux Æterna, давший название картине, считает Андрей Плахов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Гаспар Ноэ считает страсть к провокациям родовой чертой и привилегией французской культуры. В фильме «Любовь» его герой стрелял спермой возбужденным зрителям прямо в очки 3D. Во «Входе в пустоту» он снимал «изнутри женской вагины». В «Необратимости» заставлял насиловать героиню Моники Беллуччи в подземном переходе.

Ноэ считается певцом психоделических трипов, знатоком теневого мира наркодилеров и проституток. «Вечный свет» менее натуралистичен, даже сцена группового секса, в которую обещает завлечь Шарлотту Генсбур ее коллега Беатрис Даль, изображающая в этом «кино про кино» постановщицу-дебютантку, остается всего лишь шуткой. Известные актрисы выступают под своими настоящими именами, а их диалоги перед съемками вымышленного фильма, посвященного средневековой охоте на ведьм, чрезвычайно забавны.

Шарлотта рассказывает, как неопытный партнер по эротической сцене кончил ей на ногу, а Беатрис сравнивает мужские достоинства своих любовников с талантами режиссеров, у которых ей приходилось сниматься. Вскоре в качестве иллюстрации появится жалкий америкашка, «приехавший из L.A.», мнящий себя великим режиссером и пытающийся затащить в свой проект Шарлотту, за спиной говоря про нее гадости (в этой роли — снимавшийся в «Любви» Карл Глусман).

Вся эта необязательная болтовня, находящая продолжение в бестолковом хаосе съемочной площадки, напоминает лирическую атмосферу «Американской ночи» Франсуа Трюффо, но вскоре фильм Ноэ сворачивает на другую дорожку. Судя по цитатам, которые синкопами врываются в тело фильма, авторитетами для режиссера служат Дрейер, Годар, Фассбиндер и Бунюэль (названные в титрах именами без фамилий), а из параллельного цеха — Достоевский, особенно в качестве знатока эпилептических «приходов».

В «Вечном свете» полно отсылок к классическим лентам, но в связи с этим вспоминается еще и опыт Лукино Висконти, снявшего в 1967 году киноновеллу «Ведьма, сожженная заживо». Ее героиня-кинозвезда скрывается на уикенд в тирольском курортном городке и обнаруживает, что беременна. Но попытка убедить мужа-продюсера в том, что ей нужно рожать, не срабатывает. На следующий день за ней прилетают «гориллы» мужа и увозят «на костер»: вместо того чтобы прервать голливудский контракт, придется прервать беременность.

Столь же саркастический взгляд на нравы киноиндустрии обнаруживает Ноэ — с коррекцией на новые времена победившего феминизма и очередного витка охоты на «ведьм», нарушающих заповеди политкорректности. Таковы, собственно, обе героини картины — Беатрис и Шарлотта, прославившиеся скандальными образами в фильмах Клер Дени и Ларса фон Триера: это настоящие ведьмы современного кино, не требующие, чтобы партнеры по съемкам обнимали их в резиновых перчатках. Но и у Шарлотты есть слабое место — ее маленькая дочь, которая сообщает ей по телефону, что детсадовские сверстники жестоко издевались над ней. Но работа есть работа, и Шарлотта должна, так и не выяснив, что случилось с дочкой, в сексуальном мини-платье от Сен-Лорана (спонсора и заказчика фильма) «гореть на костре».

Кинематографический язык и форма заботят Ноэ не меньше, чем моральные провокации. Хотя деление экрана на части с параллельно протекающим действием давно не открытие, оно редко используется столь уместно, как в «Вечном свете». Ну а что касается эффекта неонового стробоскопа, он давно запатентован не кем иным, как Ноэ в качестве художественного приема — и опять же работает здесь на полную катушку, обеспечивая картине бьющий по нервам финал. Экономно распорядившись временем, режиссер сумел рассказать о кино как религии, религии как насилии и о пугающей обратимости этих понятий. Фильм не растянут ради прокатного метража, а сжат, как пружина, заряженная энергией.