"Интакто" (Intacto, 2002, **) испанца Хуана Карлоса Френадильо — фильм полуавторский, полужанровый и очень характерный для современного состояния режиссерских умов. На дворе стоит эпоха невнятной, но многозначительной смеси криминальных сюжетов с глуповатой, бытовой мистикой. Европейское кино, которое заносчиво и не всегда справедливо считает себя умнее и тоньше Голливуда, пытается дать свою, "авторскую", версию вульгарных голливудских сказок. Так, "Интакто" — вариация на тему "Неуязвимого" (2002) Найта Шьямалана с Брюсом Уиллисом. Сюжетная посылка почти такая же: если человек регулярно избегает смертельной опасности, а тем паче выживает в авиакатастрофе, значит, он отмечен печатью судьбы и может, ничем не рискуя, делать то, что любому супермену стоило бы головы. Но если в фильме Шьямалана был один такой счастливчик, да еще, как выяснялось в финале, и не счастливчик вовсе, то у Френадильо вся Испания, а может быть, и вся Европа охвачены подпольной сетью клубов. В них счастливчики самых разных фасонов, от выигравших умопомрачительную сумму в лотерее до найденных почти невредимыми, пристегнутыми к креслу среди обломков рухнувшего с 5 тыс. метров самолета, встречаются, чтобы пытать судьбу дальше. На кон ставится все что угодно: от загородного поместья до чужой невесты и собственной жизни. Игры столь же разнообразны: можно ждать, кому сядет на голову, вымазанную патокой, саранча, а можно с завязанными глазами перебегать оживленную автостраду. Немало таких счастливчиков работает в казино: им достаточно положить руку на плечо чересчур удачливого игрока, чтобы тот продулся в одночасье. На мафию счастливчиков работают агенты страховых компаний, которые продают вербовщикам информацию о людях, выживших в самых невероятных переделках. Счастливчиком оказывается даже женщина-полицейский, преследующая счастливчика грабителя, украденного из госпиталя счастливчиком менеджером подпольных тотализаторов. Одним словом, от счастливчиков не спрятаться, не скрыться. Самый главный счастливчик, владелец казино, мощный лысый старик по кличке Еврей, сыгранный великим Максом фон Сюдовом, сидит в комфортабельном подвале и подвергает счастливчиков, прошедших все "отборочные туры" игр, последнему испытанию. То бишь русской рулетке: ни на что большее фантазии режиссера не хватило. Да и счастье Еврея не слишком убедительно: да, он выжил в нацистском концлагере, но в конце концов он далеко не единственный, кто там выжил. Режиссер начинает потихоньку сам путаться в нюансах истории: например, так и непонятно, какое прикосновение лишает счастливчика его дара, а какое нет. Дефицит смысла он пытается компенсировать, нагнетая атмосферу: пустынные коридоры, подвалы и бункеры, странные ритуалы подпольных воротил. Естественно, ничего компенсировать не удается, и "Интакто" оказывается конфузом не стыдным, но огорчительным. Австрийца Михаэля Ханеке, покинувшего свою, как он считает, генетически предрасположенную к нацизму родину ради Парижа, иногда называют крупнейшим европейским режиссером наших дней. Это справедливо, хотя его
"Время волков" (Le temps de Loup, 2003, *****) и окатили презрением в Канне. Возможно, потому, что от него ждали очередного провокационного и издевательского памфлета на тему секса и насилия в духе "Забавных игр" (1997) или "Пианистки" (2000). А получили ни больше ни меньше как фильм о конце света, причем самом убедительном конце света, какой только можно себе представить. Покинув Париж на уикенд, благополучная семья оказывается в другом мире, где каждый за себя, а Бог против всех, где перепуганные мародеры убивают перепуганного главу семейства, соседи позапирались в своих домах, вдоль железных дорог валяются неубранные трупы, а скопившийся на полустанке цыганский табор потерянных людей ждет и никак не может дождаться поезда, который увезет их куда-нибудь. Что случилось, режиссер не объясняет. Во всяком случае, катаклизма не было, были в лучшем случае веерные отключения электричества. Мир просто разладился, выцвел, потерял стержень, пошел наперекосяк. Конец света у Михаэля Ханеке бывает то невыносимо убогим, как заплеванный зал ожидания, то невыносимо красивым. В самом красивом плане современного европейского кино на экран откуда-то сверху и справа вползают рассекающие темноту факелы: то ли палачи идут, то ли спасение. В финале кажется, что режиссер вдруг пошел по линии наименьшего сопротивления, подражает позднему Тарковскому: мальчик готов искупить вину человечества, бросившись в костер. У Тарковского бросился бы. А у Ханеке, мизантропа и циника, мальчика спасут, обнимут и расскажут, что все будет хорошо, что придет тот самый поезд. И он приходит, только вот непонятно, настоящий это поезд или предсмертное видение вымирающего человечества.
