В Музее Ф. М. Достоевского прошли представления спектакля Русского инженерного театра АХЕ "Mr/Carmen". На премьере побывал МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ.
Первое время публика пыталась разобраться, кто из облаченных в хасидские черные наряды актеров — Кармен, а кто — Хозе. Максим Исаев или Павел Семченко? Который в юбке или который с серьгой? Тот, кто, скинув шляпу, окажется лысым, или тот, кто явит миру огненно-рыжую шевелюру? Потом народ успокоился, догадавшись: они оба — Кармен и оба — Хозе. Или, точнее, никто не Кармен, никто не Хозе. Просто два скучающих демиурга, ведущие бесконечную и все более азартную карточную игру, решают на спор разыграть миф о роковой женщине и безумной любви. Сначала демиурги делают ходы по очереди, потом, стервенея, мечутся по сцене в дисгармоничном балете, влезают в шкуру персонажей до полной гибели всерьез.
Гибели сначала почти комической: актер раз за разом пытается всадить нож в деревяшку с именем Кармен, которую держит его партнер, а когда это не получается, вырывает у него плашку и деловито-истерично пилит ножовкой. Затем гибель становится изысканно-китчевой. Рыжий Максим Исаев, что твой "М. Баттерфляй", кокетливо накрашивает на авансцене губы, прежде чем уснуть вечным сном. Лысый Павел Семченко театрально умирает на заднем плане: не прекращающая движения веревка вытягивает у него из-за пазухи алый плат сердца.
Так всегда у АХЕ: миф, об Эдипе ли, о сотворении ли человека, о Кармен ли, словно сочиняется на глазах зрителей. С одной стороны — почти балаганные приемы, грубое, прямое действие на зрителя, с другой стороны — острое ощущение, что происходящее на сцене, конечно, шутка, но шутка всерьез разошедшихся богов, которым лучше под горячую руку не попадаться.
Как ни парадоксально, в бессловесном спектакле главными действующими лицами оказываются слова: имена Кармен и Хозе, которые пишут демиурги. На клеенке — спреем, на ладони — светом, на бумаге — хлебом, на деревяшке — гвоздями, по воздуху — огоньком сигареты. Слова обретают удушливую физическую реальность, особенно ощутимую в немом мире, когда один из игроков катается по сцене, телом затирая в кляксу огромные черные буквы "Кармен", бесстыдно заголяя толстые ляжки. И пусть смысл многих действий понятен лишь знатокам симпатической магии, относительно смысла происходящего сомнений не возникает. Да, это история Кармен.
Дальнейшая судьба АХЕ тем не менее тревожит: не станут ли они жертвами вековечной болезни русских художников — комплекса демиургов? Заключается она в том, что — чаще всего стараниями свиты — художник утрачивает самодостаточность и примеряет — уже не на сцене, а в социуме — маску гуру, философа. "Mr/Carmen" — азартное, изобретательное, завораживающее действие, театр в изначальном смысле слова. Это магия, но магия зрелища, а не ритуала. Боже упаси, если спектаклям АХЕ навяжут статус сакрального действа для посвященных. Именно в эту сторону тянет театр и как бы многозначительная, иногда удачно совпадающая со сценическим действием, но чаще всего просто заунывная музыка Вячеслава Гайворонского. Симптом опасного крена — беспрецедентный скандал, который администрация закатила фотокорреспонденту Ъ за то, что он, естественно по предварительной договоренности, фотографировал спектакль и тем самым мешал зрителям проникнуться значительностью происходящего. Крайности смыкаются, но чудно, когда директор авангардного театра ведет себя, как телохранитель Филиппа Киркорова.