Экс-глава президентского Совета по правам человека Михаил Федотов сообщил вечером в понедельник о смерти журналиста и правозащитника Лидии Графовой. Российское правозащитное движение лишилось одного из своих самых узнаваемых участников, и остается лишь надеяться, что оно в самом деле превратилось в движение и не закончится, как это бывает с авторскими проектами, с уходом авторов.
Журналистка и правозащитница Лидия Графова
Фото: Алексей Куденко, Коммерсантъ / купить фото
Журналистка и правозащитница Лидия Графова
Фото: Алексей Куденко, Коммерсантъ / купить фото
Смерть Лидии Графовой не была связана с эпидемией, она умерла в больнице, спустя несколько недель после падения. Лидии Графовой было 82 года. Не будет преувеличением сказать, что день ее ухода станет траурным для сотен людей в десятках мигрантских сообществ в России и во всем постсоветском мире, а в некоторых случаях — и за его пределами. Именно мигрантам Лидия Графова старалась помогать как правозащитник — людям, лишенным дома и ресурсов, дезориентированным, часто сталкивающимся с враждебным отношением принимающего сообщества, не всегда точно знающим, куда и к кому обращаться за помощью.
У Лидии Графовой не было обычной для известных российских правозащитников диссидентской биографии. Она родилась в Симферополе в 1938-м, в 22 пришла на работу в «Комсомольскую правду», отдала газете 19 лет и потом еще почти четверть века работала в «Литературной», прежде чем уйти из журналистики. Уход этот состоялся в первой половине 2000-х, после премии имени Сахарова «Журналистика как поступок» (2002), звания «Лучший журналист-правозащитник года» (2003), победы в правозащитном конкурсе Союза журналистов (2004) и номинации на Нобелевскую премию мира (2005). Кажется, ее последнюю журналистскую премию — правительственную премию в области печатных СМИ — Лидии Графовой в 2010 году вручил тогдашний глава аппарата кабмина Сергей Собянин.
Лидия Ивановна покидала даже не другую, а третью или четвертую журналистику по сравнению с той, в которую когда-то пришла.
«В общем, потеряла я надежду повлиять словом на общественное мнение, которое, в свою очередь, могло бы повлиять на власть,— сказала она в одном из интервью спустя несколько лет.— Так это обычно происходит в нормальных странах. У нас — не получается. И мне уже стало неинтересно писать статьи. Зачем писать, мучиться, если твои строчки все равно бессильны как-то повлиять на жизнь людей?»
Далеко уйти никогда не получалось — Лидия Графова редактировала журналы «Российская миграция» и «Миграция XXI век» и продолжала писать о мигрантах. Но влиять на жизнь людей Лидия Графова старалась, помогая им отстаивать свои права. Еще в 1990-м она стала сопредседателем комитета «Гражданское содействие», который помогал беженцам, а в 1996-м возглавила исполком международного общественного движения «Форум переселенческих организаций», куда входили более 160 НКО из большей части российских регионов.
1990-е и 2000-е были тяжелым временем бед — тысячи людей спасались из зон конфликтов на территории распадавшегося СССР, русские покидали ставшие суверенными республики, жители Чечни уходили из-под обстрелов и бомбежек первой и второй войн. Лидия Графова не боялась работать в зонах конфликтов — в Чечне ее знали не хуже, чем самых известных военных репортеров, она помогала десяткам людей, в том числе и журналистам. Как и все правозащитники, работавшие с беженцами и вынужденными переселенцами, она старалась вести каждое дело с первой встречи в палаточном лагере до конца, до обустройства на новом месте или безопасного возвращения, и оставалось только поражаться, как хватает сердца пропускать сквозь него такое количество боли и бесприютности. Проблема мигрантов парадоксальна: она вроде бы всегда у всех на виду, мигранты часто являются общественно-политическим раздражителем. И в то же время это часто невидимая трагедия: даже правозащитники признавали, например, что долго не уделяли достаточного внимания проблемам этнических русских, которые были вынуждены покидать новые независимые страны или российские регионы со значительным этническим компонентом.
Тем не менее именно Лидия Графова и ее коллеги всегда старались не дать обществу забыть, что мигранты — это часто люди в беде, лишенные порой не то что помощи, а даже сочувствия.
«Знаете, что такое правозащита? Это когда понимаешь, что ничего сделать нельзя, но все-таки делаешь»,— сказала Лидия Графова в одном из интервью в 2009 году. Она была одним из авторов российского правозащитного движения в том виде, в каком оно сложилось в 1990–2000-е. Ничего не поделаешь, авторы уходят один за другим. Но остается надеяться, что их движение продолжится: нуждающихся в защите, увы, не становится меньше.
Экс-глава СПЧ правовед Михаил Федотов: «Есть такое понятие — операция на открытом сердце»
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
Лидия Ивановна Графова, Лидочка, всю жизнь делала эту операцию — боролась за права других людей. Мое знакомство с ней состоялось на рубеже 1980-х и 1990-х, но читал я ее гораздо раньше — когда в «Литературке» появлялась ее статья, это всегда было событие. Статьи были часто, но каждая била в цель. Конец 1980-х — это было время перемен, больших ожиданий, революционного переустройства сознания, и Лидия Ивановна тогда поднимала совершенно непривычные, необычные темы. Мы очень подружились, ходили друг к другу в гости. Когда я возглавлял Совет по правам человека при президенте (2010–2019.— “Ъ”), мы с Лидией Ивановной постоянно работали вместе, очень многого удалось добиться именно благодаря ей.
На рубеже 1980–1990-х она стала заниматься беженцами: начался Карабахский конфликт, появились беженцы из Карабаха, беженцы из Сумгаита и Баку, из Ферганской долины в Средней Азии. Дальше случился распад Советского Союза и исход русскоговорящего населения из многих бывших республик СССР. Все эти люди приезжали в Москву и шли к Лидии Ивановне. Лидочка всеми ими занималась и создала «Форум переселенческих организаций», билась, именно билась изо всех сил, чтобы эти люди, которые в силу исторических причин стали беженцами на родной земле, могли жить. Они ехали сюда не за хорошей жизнью или длинным рублем, а потому что там, где они жили раньше, им угрожала опасность. И то, что она сделала в итоге для этих людей, просто фантастика. Все, чего правозащитникам в России удалось добиться для переселенцев, это ее заслуга.
Глава комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина: «Не многим дан такой голос»
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ
Тридцать лет мы вместе занимаемся одной темой. Нас объединила одна проблема: когда стал распадаться Советский Союз, появились вооруженные и межэтнические конфликты, появились беженцы. Оказалось, что мы мимо этой проблемы пройти не можем, а государство ее, проблему, понимать не хочет. До сих пор не хочет, ведь в России, по официальным данным, нет и 500 признанных беженцев, а фактически их, думаю, в тысячу раз больше.
Голос Графовой, может быть, был одним из тех, который власти все-таки слышали. Ей удавалось докричаться, иногда почти истерически. Наши бывшие соотечественники при коллапсе Советского Союза оказались ничьими — либо не чувствовали устойчивой связи между собой и тем государством, где оказались, либо оказывались вообще без гражданства. Лида занималась репатриационным сегментом миграционной политики, билась за это. В этом ноябре она организовала последнее совещание «Миграционная амнистия», но из-за ее болезни его перенесли на декабрь. Эта амнистия — идея, с которой мы носимся последние 20 лет: идея в том, что люди, которые здесь уже живут (иностранные граждане либо лица без гражданства.— “Ъ”), должны получить право жить в России легально.
Для многих этих так называемых нелегалов русский — родной язык, а наши «скрепы», может, для них прочнее, чем для многих россиян. Теперь это совещание пройдет без Лиды.
Когда у нее был день рождения (8 августа.— “Ъ”), ее поздравляло МВД. Знать бы еще кого-нибудь из правозащитников, кого поздравило МВД. Она получила премию Андрея Первозванного (в 2015 году «За высокое гражданское служение во благо Отечества, самоотверженный труд и помощь нуждающимся и обездоленным».— “Ъ”), а не ярлык «иностранный агент», как многие другие. Ей, абсолютно не кривя душой, удавалось работать с российским государством и быть им признанной. Когда она бралась за судьбу конкретного человека, она в наши неподвижные структуры впивалась как бульдог, а одна ее статья могла сыграть для общества больше, чем годы нашей работы. Не многим дан такой голос. У нас он был. И будет — он не пропал, он с нами.