 |
ФОТО: ДМИТРИЙ АЗАРОВ  К 9 мая Михаил Фрадков должен сформировать заместительский корпус окончательно |
Сколько нужно замов?
Российские министры всегда соревновались друг с другом по числу своих заместителей. Основной аппаратный закон — чем больше подчиненных, тем больше административный ресурс. Неслучайно заместителей министров в большинстве ведомств было не менее десятка, среди них первых — от двух до четырех. Но бесспорным лидером оставался Герман Греф: по штатному расписанию ему полагалось 19 замов, из них — четыре первых.
Однако это все в прошлом. 23 марта межведомственная комиссия по вопросам системы и структуры федеральных органов исполнительной власти, возглавляемая вице-премьером Жуковым, должна в основном одобрить проекты постановлений правительства, в которых будут перечислены функции и полномочия 14 оставшихся министерств,— их подпишет премьер Фрадков. Затем на основе постановлений разработают положения о каждом министерстве, где в подробностях будут описаны их задачи, полномочия, предельные штатная численность и денежное содержание. И только отталкиваясь от этих документов министр сможет выторговать себе нужное число замов. Конечный срок аппаратного торга — 9 мая. К этому праздничному дню президенту обещано представить полностью оснащенное кадрами правительство, состоящее помимо премьера и его единственного зама из 15 министров (включая главу аппарата правительства), а также руководителей 62 федеральных служб и агентств, не входящих непосредственно в кабинет, но подведомственных либо напрямую президенту или премьеру, либо министрам.
В Кремле и Белом доме не без оснований полагают, что руководителей высшего ранга и так получается достаточно, тем более что в министерствах предполагается оставить всего лишь по нескольку сотен сотрудников. Сейчас в большинстве центральных аппаратов ведомств их больше тысячи, поэтому министрам уже намекают на необходимость кадровой умеренности при подборе заместителей, особенно первых: оптимально один-два первых зама и три-четыре простых. И только Герману Грефу, который у правительственных реформаторов пользуется особым уважением (как "противовес министрам-отраслевикам"), дозволяется сохранить большую часть своих заместителей.
В результате можно прогнозировать, что борьба за посты замминистров будет не менее, если не более ожесточенная, чем за кресла их прямых начальников. Дело в том, что во вновь образованных министерствах первые заместители фактически будут правопреемниками бывших министров: им предстоит руководить целыми отраслями.
Выдвиженцы
Впрочем, некоторые посты уже фактически разобраны. Прежде всего первым заместителем министра культуры и массовых коммуникаций был назначен Леонид Надиров. Это кадровое решение премьера вызвало много кривотолков. Михаил Фрадков, подписывая неделю назад распоряжение о назначении Надирова, нарушил свое обещание подождать с заполнением постов до утверждения ведомственных функций. К тому же вплоть до официальной ликвидации прежних министерств и утверждения новых штатных расписаний назначенцы не смогут получать зарплату, но, видимо, тех влиятельных лиц, которые убедили Фрадкова подписать нужную бумагу, а также самого Надирова это не смутило. Зато в окружении премьера до сих пор недоумевают: "Зачем было нарушать обнародованный принцип кадровых назначений?" Кое-кто в Белом доме, правда, придерживается версии о том, что Леонид Надиров, бывший ректор Академии русского балета имени Вагановой, был срочно брошен кремлевскими поклонниками петербургской балетной школы на помощь балерине Анастасии Волочковой, как известно, переживающей затяжной конфликт с бывшим Минкультом и Большим театром. Во всяком случае, опытный театральный менеджер Надиров всегда горячо защищал известную танцовщицу.
Подобного рода кадровых решений премьер пока больше не принимал — даже тогда, когда никаких сомнений по кандидатурам ни в Кремле, ни в Белом доме не было. Взамен использовали механизм временного назначения. Вот, например, трое таких назначенцев — бывший вице-премьер Галина Карелова, бывший начальник департамента социального развития аппарата правительства (в последнее время он работал вице-президентом РСПП) Евгений Гонтмахер и бывший начальник отдела здравоохранения президентской администрации (он также был министром здравоохранения в правительстве Евгения Примакова) Владимир Стародубов. Их направили на месяц поработать и. о. первых заместителей министров труда и здравоохранения (сейчас эти ведомства находятся на стадии ликвидации).
На временном трудоустройстве своих будущих первых замов настоял министр здравоохранения и социального развития Михаил Зурабов (чтобы побыстрее входили в дело). Вернее, принять на работу Карелову и Стародубова ему настоятельно посоветовали в Кремле: все-таки бывших вице-премьера и министра неудобно оставить совсем без должностей. Возвращение же Гонтмахера на госслужбу явно не случайно. Зурабову нужен опытный аппаратчик с социальным уклоном (Гонтмахер руководил социальным департаментом белодомовского аппарата более пяти лет и был одним из разработчиков пенсионной реформы). Вслед за пенсионной уже в этом году начнется реализация реформ медицинского и социального страхования, причем ведомство Зурабова наверняка столкнется с острой конкуренцией со стороны команды Германа Грефа: его первый заместитель Михаил Дмитриев всегда считался непримиримым оппонентом Михаила Зурабова в сфере пенсионной реформы.
Еще трем бывшим министрам — Владимиру Филиппову, Михаилу Лесину и Сергею Франку — президент предложил продолжить службу фактически на прежнем месте, но с понижением официального статуса до первых замов. Бывший министр образования вроде бы не отказывается поработать под началом Анатолия Фурсенко. Во всяком случае, новый министр образования и науки (см. интервью) буквально через несколько часов после своего назначения заявил, что первым замом у него будет Филиппов.
Кстати, Филиппова неоднократно пытались уволить из правительства, особенно неприязненные отношения у него сложились с бывшим премьером Михаилом Касьяновым. Последний, в частности, обвинял бывшего министра в отсутствии ведомственного контроля над содержанием учебников истории, но в свое время министра Филиппова поддерживал бывший глава кремлевской администрации Александр Волошин. Сейчас же Филиппов всемерно поддерживает программы, направленные на развитие русского языка, чем также занимается и Людмила Путина.
Что же касается Михаила Лесина и Сергея Франка, то их уговаривал остаться на госслужбе сам президент. Бывшего министра транспорта Франка он вроде бы уговорил стать первым замминистра транспорта и связи, а вот бывший министр печати Лесин пока недоволен оставленными ему полномочиями: поста первого замминистра культуры и массовых коммуникаций ему явно мало.
Самовыдвиженцы
Но далеко не всем претендентам на посты первых замминистров предлагает работу лично Путин, остальным приходится рассчитывать на помощь менее влиятельных покровителей. Так, новый министр природных ресурсов, бывший пермский губернатор Юрий Трутнев лоббирует, по неофициальной информации, назначение своими замами давних соратников — Анатолия Темкина, первого вице-губернатора Пермской области, и Виктора Шеина, главы его аппарата. Шансы у пермских аппаратчиков переехать в Москву есть: как известно, Юрия Трутнева поддерживает Герман Греф.
Но не менее эффективным может стать и самовыдвижение в первые заместители министров либо, наоборот, своевременно проведенная кадровая рокировка из замов в руководители какой-нибудь влиятельной федеральной службы или агентства. Например, бывший первый замминистра сельского хозяйства Сергей Данкверт не стал ждать переназначения, тем более еще неизвестно, какой именно аграрной политикой будет заниматься реорганизованный Минсельхоз. Данкверту предоставили пост руководителя федеральной службы ветеринарного и фитосанитарного надзора. Несмотря на видимое понижение в статусе, он получил немалые преимущества. Служба Данкверта в любой момент и на совершенно законных основаниях может остановить очень крупный бизнес — тот же ввоз куриных окорочков: заграничные куры то и дело болеют сальмонеллезом либо птичьим гриппом.
Но все же в большинстве случаев кресло первого замминистра предпочтительнее кабинета в службе или агентстве, тем более что у ряда претендентов на повышение неожиданно появляются дополнительные возможности. Так, Леонид Рейман, которого, безусловно, прочили в первые замы Игоря Левитина по связи, в конечном итоге оказался в кресле главы агентства связи, и место еще одного из первых замминистров транспорта и связи оказалось вакантным. Первым заявил на него права гендиректор ФГУП "Российская телевизионная и радиовещательная сеть" (объединяет Останкинскую башню и 94 областных телерадиопередающих центра — РТРС) Геннадий Скляр.
Карьерный путь Геннадия Скляра не менее причудлив, чем у премьера Михаила Фрадкова. Никто не ожидал, что 30 августа 2001 года президент назначит руководителем ретрансляционной монополии малоизвестного представителя калужской обладминистрации в ранге вице-губернатора, к тому же имеющего "красные" корни. В 1990 году Скляр работал первым секретарем обнинского горкома КПСС. Затем участвовал в создании ряда левых партий, включая КПРФ, но в администрации президента посчитали, что, во-первых, он раскаялся ("нет лучших исполнителей, чем раскаявшиеся коммунисты"). Во-вторых, кандидатура Скляра была компромиссной, так как за РТРС боролись ведомства Михаила Лесина и Леонида Реймана (чтобы ни тому ни другому не досталось). В-третьих, что важнее, источники "Власти" в Кремле утверждают, что Геннадий Скляр имел отношение к спецслужбам. В общем, как говорили тогда в Кремле, "не специалист, конечно, но кое-что знает".
А знает Геннадий Скляр действительно то, что нужно,— аппаратные ходы. Отремонтировав в 2002 году Останкинскую башню, он в конце прошлого года взялся за "Транстелеком" (ТТК), оставшееся без присмотра дочернее предприятие РАО РЖД. Скляр предложил слить РТРС и ТТК в одну госструктуру, естественно, под своим началом. У ТТК есть 45 тыс. км оптиковолоконных линий, проложенных на деньги МПС еще при министре Николае Аксененко. Эти сети Скляр предложил использовать для передачи цифрового телесигнала в самые дальние углы страны. РАО РЖД собственностью не поступилось. Тогда Скляр стал пробивать в Кремле идею акционирования и приватизации РТРС. Там его поддержали, но бывший премьер Касьянов одним из последних своих решений поставил крест на этих планах (как оказалось, не навсегда). РТРС не только запретили акционировать, но подчинили напрямую ведомству Михаила Лесина (раньше предприятие было в двойном подчинении Минпечати и Минсвязи), но это была последняя победа бывшего министра печати, а у Скляра теперь вновь появились возможности для карьерного рывка. Силовики продолжают активно его поддерживать.
Борьба за места на разных этажах правительственного здания вступила в финальную стадию, но, скорее всего, она не завершится в обозримом будущем. В Белом доме сетуют на то, что не все новые структуры "легли" на свое место. Вполне вероятно, что в новую структуру исполнительных органов власти будут вносить изменения. Строго говоря, они уже вносятся. 11 марта, например, был скорректирован указ президента "О системе и структуре федеральных органов власти", напечатанный в первом варианте накануне. Минфину удалось вернуть себе надзор за аудиторской деятельностью. Премьер Фрадков заявил, что заберет у Германа Грефа функции управления госимуществом и сосредоточит их непосредственно под своим контролем. Так что вакантные места будут появляться еще долго.
КОНСТАНТИН СМИРНОВ
Многие главы старых министерств теперь претендуют на посты первых заместителей министра. Андрей Фурсенко — исключение. Он был первым замминистра науки, промышленности и технологий, а стал министром образования и науки. Корреспондент "Власти" Сергей Петухов застал его за переездом и расспросил о новом правительстве. — Как вас назначали? — Для меня это было неожиданно. В четверг, 4 марта, вызвали к президенту. В его кабинете был и Михаил Ефимович Фрадков. Потом я улетел в Питер — у жены был день рождения, а во вторник, 9 марта, мне сказали, что надо приехать в администрацию президента. Я думал, что разговор продолжится, но нас просто собрали и представили друг другу как министров. — Новый начальник у вас хороший? — Мне кажется, что хороший. Но мы с Михаилом Ефимовичем до этого виделись всего один раз — в Италии во время визита президента Путина. — А заместителей своих вы уже знаете? — У меня никого еще нет. Нет и приказа о том, что я заступил на должность. Но, конечно, тех, с кем я работал в Минпромнауки, знаю. А с Владимиром Филипповым последние полгода встречался на заседаниях правительства. Кроме того, Минпромнауки всегда тесно контактировало с Минобразования, и я многих знаю оттуда. — Они пришли в новое министерство? — Пока еще неизвестно. Структура министерства еще неизвестна, хотя точно известно, что оно будет небольшим. — А у вас в связи с переходом на новую работу что поменялось? Например, машину другую дали? — Нет, пока езжу со старым шофером в старой машине. Возможно, номер поменяют, мигалку дадут. Раньше я ездил на "Волге", а последние два месяца — на Toyota. Секретарь в приемной тоже остался, два помощника, которыми я вполне доволен. Но, конечно, я не исключаю, что придут новые люди. Например, мне нужен помощник, разбирающийся в образовании. — А зарплату вам не повысили? — Не знаю. — Неужели даже не поинтересовались? Ведь дома спрашивать будут. — Дома у меня знают, что не люблю я такие вопросы. В тот момент, когда я согласился на предложение Ильи Клебанова работать у него замом в Минпромнауки, я больше уже ничего не спрашивал. Не спрашивал его, замом я буду или первым замом. Это было уже непринципиально, раз я согласился. То же касается зарплаты. Слава богу, так получилось, что благодаря моей предыдущей жизни я стал сравнительно обеспеченным человеком. На Мальдивы на уикенд, конечно, не могу летать, но, например, снимать квартиру в течение полутора лет мог. — Значит, вы идеальный чиновник и у вас нет мотивации использовать служебное положение? — Мне вообще решение стать чиновником далось тяжело. Ни я этого не хотел, ни мои домашние. Илья Иосифович Клебанов целый месяц меня разными способами трамбовал. А потом, когда я начинал ругаться с ним: мол, куда ты меня втянул,— он мне говорил (и совершенно справедливо говорил): "Ты мне должен быть страшно благодарен. Ты никогда этого всего не почувствовал бы и не знал". Люди моего поколения прожили несколько жизней. В советские времена у меня была сравнительно благополучная жизнь в науке. Я был физиком-теоретиком, вовремя защищался, стал завлабом и потом замдиректора института по науке. А потом десять лет занимался уже вне рамок госучреждений тем, что сейчас называется вопросами поддержки инноваций, созданием инновационной инфраструктуры. Сначала удалось создать первую в России некоммерческую организацию по поддержке научно-технической деятельности — инновационный центр на базе оборонных предприятий. Тогда мне помогли Анатолий Собчак и тогдашний министр науки и технологий Борис Салтыков. — А с Путиным вы тогда по работе не пересекались? — Пересекались. Мы познакомились в 1993 году. Он довольно активно нас поддерживал и во многом способствовал созданию научно-технологического центра. Был тогда один сложный момент, связанный с передачей нам здания крупного оборонного предприятия, и Владимир Владимирович, будучи председателем комитета по внешним связям и курируя в числе прочего и нашу деятельность, способствовал, чтобы это решение было принято. В 1999 году я его видел уже премьером на заседании комиссии по научно-технической политике, где обсуждался вопрос о запуске венчурной индустрии в России. А следующий раз я его увидел в прошлом году в Италии. — Чего вам не хватает в министерстве? — Мне хотелось бы, чтобы в названии моего ведомства было еще одно слово — "инновации". — То есть слов "образование" и "наука" вам мало? --- Не в словах дело. Перед страной стоит задача построения инновационной экономики. Подготовка кадров — одна из ключевых проблем, причем не только российская, но и общемировая. Паллиативные способы ее решения, как, например, в США, которые словно пылесосом сгребают квалифицированные кадры со всего мира, здесь не помогут, потому что мировая экономика по большому счету не обеспечена такими кадрами. Готовить их надо у себя с начальных классов школы, и этот процесс не должен прерываться на каком-нибудь этапе, как это бывает: хвост вытащили — нос увяз. — Это стратегия, а в реальной школьной жизни сейчас есть совершенно конкретные болевые точки: ЕГЭ, учебник истории, основы православной культуры, НВП и т. д. — Это скорее скандальные точки, а болевые точки немножко другие. Я считаю, что и в школьном образовании, и в профессиональном мы обращаем неоправданно мало внимания на то, чему и зачем мы учим, и чересчур много внимания на то, как это делаем. Делаем упор на атрибутику процесса: будет ЕГЭ — не будет ЕГЭ и т. д. Но ведь важнее понять, кого мы подготовим через пять лет и зачем нужны нам именно такие, а не другие специалисты. Например, сейчас все говорят, что стране нужны менеджеры, а на самом деле более остро стоит проблема с технологами. — Вторая подведомственная вам область — наука. Что вы здесь собираетесь изменить? — Здесь очень важно менять не ломая. В Советском Союзе прежде всего в институтах Академии наук возникла уникальная наука, далекая от прагматики. Это не жестко структурированная, конкурентоспособная отрасль экономики, а скорее натурфилософская среда. Такой нет нигде в мире, и на ее развитие и поддержку нужна жесткая ресурсная поддержка со стороны государства. Что же касается остальной науки, то здесь важно выстроить приоритеты. Прежде всего надо развивать такие направления, которые обеспечат приоритет России в этой области на ближайшие пять-десять лет. Кроме того, эти направления должны иметь сравнительно малую капиталоемкость, потому что больших денег у нас пока нет. Наряду с постоянным увеличением финансирования науки надо привлекать внебюджетные деньги, выстроить четкую систему взаимоотношений бизнеса и науки. У нас хорошие отношения с корпорацией Intel, компанией Boeing и ОАО "Силовые машины", Microsoft, IBS и многими другими — долго перечислять. — Но все это в будущем, а сейчас, глядя со стороны, в правительстве, похоже, царит полная неразбериха. Например, вам Михаил Фрадков уже что-нибудь поручил? — Поручения, конечно, есть, но министерства как структуры еще нет. Работает ликвидационная комиссия, мы принимаем дела. И это вовсе не неразбериха, а довольно серьезный переходной период. Ведь даже детский сад через улицу перевести — целое дело: кто-то из детей не хочет идти, кто-то болтает. А мы должны перестроить деятельность всего правительства до 9 мая. |
