А в 2001-м я воображала себя гением. Господи, это было так давно, что платья, которые я носила тогда, снова вошли в моду! В федеральной прессе в те годы почти не писали о межполовых отношениях. Так что я со своими идеями о равноправии просто оказалась новенькой, только и всего. «Новая,— так и сказал редактор.— Муха не сидела еще». И непривычные статьи про мужчин и женщин набирали огромное количество просмотров, мне приносили натуральные мешки писем — многие еще писали на бумаге: «Дорогая редакция! Ну кто будет читать вашу Радулову? Три калеки в пять рядов?» На журналистских тусовках меня начали ловить коллеги — за «вообще-то, Наталья, я не люблю истории про мужиков и баб» следовало «давай я тебе расскажу, что думаю насчет сексизма», и через полчаса у меня пропадало всякое желание жить дальше. Со мной дискутировали, меня проклинали, зэки и моряки признавались в чувствах: «Вы красивы и неприступны, как Севастополь», мне, «страшной феминистке», обещали набить морду и оторвать ноги. И в редакции, на такой успех глядя, окончательно закрепили за мной «гендерную тему». Во что я ввязалась! Я брала интервью, писала большие статьи для отдела «Наука», сделала миллион репортажей — но меня знали только по рубрике «Мужчина и женщина». Хоть тресни. И не то чтобы мне это не нравилось, но попробуйте каждую неделю, двадцать лет, без единого перерыва, писать о гендерных стереотипах, гендерной дискриминации, гендерных ролях… Да это восхитительно! Я была убеждена, что меняю старый, патриархальный мир.
Меня даже стоматолог узнал! Спросил: «Вы та самая Радулова?» И я, покраснев, пролепетала: «Однофамилица»,— и убежала на улицу в бахилах. Я ликовала! Читатели столько раз признавались: «Я начинаю читать журнал с конца, с вашей колонки»,— что я приосанилась, когда это же заявил один из министров. «Открываю журнал "Огонек" с конца,— говорил он, и я расплывалась в понимающей улыбке.— Да, первым делом смотрю предпоследнюю страницу. Потому что там… кроссворд!»
И вот, вероятно, пришло время написать последнюю колонку, поблагодарить дорогую редакцию и любимых читателей, мужчин и женщин, за чудесное путешествие, которое мне подарили и в которое я и не собиралась. Я пишу и смотрю на картонную табличку на своем столе, когда-то отпечатанную «Огоньком» в подарок друзьям: «Всё будет хорошо». Это огоньковское убеждение не раз помогало мне пережить действительно тяжелые дни. Помогает и сейчас, когда кажется, что судьба послала худший новогодний подарок. И, уж простите за пафос, мне хочется убедить всех, кто читает этот небольшой текст в конце номера, как обычно. Всё будет хорошо. Впереди — кроссворд.