|
"Этот год будет критическим" |
 |
| Фото: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ, "Ъ" |
— Изменилось ли что-нибудь в отношении западных инвесторов к России после президентских выборов?
— Результат недавних президентских выборов совпал с ожиданиями западных инвесторов. Уже на протяжении последних шести-девяти месяцев мы видели бурный рост активности наших иностранных клиентов, связанный с изучением возможного вхождения на российский рынок. Выборы — это, конечно, очень важный этап, но мне кажется, что большинство инвесторов заранее пришли к выводу, что Россия уже находится в стабильной фазе развития и здесь возможно достижение высокого уровня иностранных инвестиций.
— Вы сказали "последние шесть-девять месяцев". Связан ли этот рост активности с произошедшим полгода назад присвоением России агентством Moody`s рейтинга инвестиционного уровня?
— Данное решение Moody`s в принципе ожидалось, хотя и пришло несколько раньше, чем рассчитывал рынок. Если вы посмотрите на цены российских евробондов на тот период, становится понятно, что ожидаемое решение Moody`s уже было отражено в ценах. Так что главное, по-моему, в том, что началось восприятие российского рынка западными партнерами на новом уровне. Инвесторы почувствовали себя намного более спокойными, потому что правительство России и президентская администрация демонстрируют последовательность в проведении понятного для инвестиционного сообщества курса реформ. И сами российские компании, что наиболее важно, становились более понятными для западных инвесторов. Кроме того, результаты выборов были до такой степени ожидаемы, что не оставляли никакой неопределенности.
— А отставка правительства? Вам не звонили клиенты с вопросами, что означает смена кабинета?
— Конечно, звонили. Происходит смена правительства, и всем интересно, кто пришел. Особенно если премьер-министр — это не то имя, которое было на слуху последние четыре года. Естественно, все звонили и пытались понять, произошла ли какая-то смена курса, что будет дальше происходить.
— И что ваш банк им отвечал?
— Знаете, я могу сказать то, что лично я им отвечала. Идея следующая. В последнюю пару лет самая главная причина, по которой у западных инвесторов все больше появлялось уверенности в стабильности курса российских властей, заключалась в том, что они смотрели, я бы так сказала, не на правительство, а на президентский курс. Сейчас у нас правительство, которое, как мы знаем, еще более, если можно так сказать, намерено следовать президентскому курсу. Если западный инвестор уверен, что это правильный курс, тогда он этим правительством должен быть более доволен, чем предыдущим. При этом те имена, которые были на слуху у западных инвесторов — Алексея Кудрина, Германа Грефа,— все они остались. Более того, эти люди получили более сильные позиции в новом правительстве. Поэтому, в общем, то, что мы слышим от наших клиентов,— это удовлетворенность переменами и оптимизм относительно будущего.
— Если говорить о западных стратегических инвесторах, какие отрасли российской экономики кажутся им сегодня наиболее привлекательными?
— Понятно, что в последние пару-тройку лет компании, которые считались наиболее привлекательными, были связаны с нефтегазовой промышленностью. В этом году мы ожидали активизации интереса к металлургическому и горнодобывающему сектору, что тоже происходит. Очень большой интерес к сектору ритейла. Телекоммуникационный сектор по-прежнему интересен инвесторам. Вызывает повышенный интерес также и финансовый сектор. А это именно то, чем Россия на самом деле достаточно сильно до сих пор отличалась от других растущих рынков. Потому что обычно банковский сектор — это одно из первых направлений зарубежных инвестиций. В России этого не происходило по понятным причинам: банковский сектор не представлял интереса, поскольку не был реструктурирован.
— Это связано с существующими ограничениями по притоку иностранного капитала в банковский сектор России?
— Не думаю, особенно учитывая, что данные ограничения постоянно смягчаются. Скорее речь идет о необходимости реформы банковского сектора в целом. И надо понимать, что она неизбежна. Другой вопрос, произойдет она через месяц, через два, через год. Когда концепцию разработают, тогда и произойдет. А неизбежна она потому, что из всей российской экономики банковский сектор представляет наиболее опасную зону, из которой могут исходить потенциальные неприятности. Мне кажется, что в связи с избыточной ликвидностью, которая наблюдается в российском финансовом секторе последние пару лет, качество кредитных портфелей банков сильно понизилось. Но в какой-то момент цены на сырье пойдут вниз — это неизбежно, поскольку существуют экономические циклы и они никуда не денутся. И тогда мы увидим сильное повышение процента невозвращенных кредитов. Какие-то банки это переживут, какие-то — нет. Так что чем скорее ЦБ и правительство будут готовы к банковской реформе, тем лучше для всех нас.
— Давайте вернемся к инвестициям. Когда инвестор решает, в какую отрасль российской экономики вложить деньги, на что он смотрит в первую очередь?
— Глобально мы работаем с клиентами из всех отраслей экономики. Поэтому вопрос нужно рассматривать с другой стороны: становится ли Россия для какой-либо конкретной отрасли интересным рынком или нет? Мы сейчас наблюдаем, что, с точки зрения западных представителей, все большее количество отраслей России становится очень интересным рынком. Прежде всего потому, что в мире осталось очень мало мест, где уже есть стабильность, но по-прежнему можно получать высокую прибыль. В Западную Европу нельзя прийти и зарабатывать больше 10% в год. В России это все еще возможно.
— Хорошо, тогда скажите, какой стандартный вопрос задают западные компании, когда решают, вкладывать ли им деньги в Россию?
— Ну начинается все примерно так. Приходит к нам наша группа из западного офиса, которая связана с какой-либо конкретной индустрией, и говорит: "Какие есть интересные проекты в данной области? Вот у нас есть клиент, который хотел бы посмотреть на российский рынок. Что ему делать?" При этом вопрос обычно совершенно неконкретный. Говорит клиент, например, что его интересуют прямые инвестиции — мы ему подбираем объект для таких инвестиций. Единственное, что мы повторяем всем западным инвесторам уже как некоторую мантру: мы считаем, что на российском рынке надо присутствовать в качестве совладельца бизнеса. Причем, наверное, я бы сказала, что самое главное в этом вопросе — правильный выбор российского партнера. Крайне важно иметь надежного партнера, с которым есть общие экономические интересы. Если такой партнер находится — это половина успеха.
— Это связанно со спецификой ведения бизнеса в России, необходимостью иметь налаженные отношения с местными властями или с чем-то еще?
— Все. Особенности ведения бизнеса и взаимоотношения с властями — это главные вещи. Их вы назвали, а что еще нужно? Я даже и не знаю. Это и есть российское "ноу-хау".
— Тогда зачем российскому предприятию западный партнер? Вы же сами сказали, что деньги сейчас дешевые и кредиты дают всем подряд.
— Западные компании приносят в российский бизнес опыт и технологии очень высокого класса. А что касается источников финансирования, то для некоторых людей интереснее получить его в виде заемных средств, для других — в форме акционерного капитала. Для многих предпочтительнее быть частью ликвидной компании, которая котируется и в России, и на Западе.
— Вы сказали, что западные инвесторы с надеждой смотрят на новый кабинет. Чего конкретно они от него ждут?
— Знаете, это может звучать банально, но это все те же права собственности, юридическая защищенность, снятие ограничений в инвестициях в различные секторы экономики. Вот, например, вы упомянули про финансовый рынок — там это будет важно. Потому что если инвесторы почувствуют, что западные деньги не "welcome" в этой стране, тогда и желание приходить пропадет. Насильно мил не будешь.
— Вы правы, это не ново. Однако я имел в виду не общую направленность реформ в долгосрочном плане, а именно конкретные действия правительства.
— На самом деле все будут смотреть, что произойдет в ближайший год. Если сейчас не произойдут нужные изменения, я не знаю, когда еще для этого будет лучшая возможность. Потому что наконец в России есть правительство, которое единодушно с президентом, есть Дума, которая единодушна с президентом. Сейчас идеальное время провести все реформы, какими бы сложными для общества они ни были в краткосрочном плане. Поскольку в долгосрочной перспективе они очень благоприятны для построения в России здорового экономического общества, которое обладает всеми возможностями расти в течение многих лет. Поэтому этот первый год будет критическим.
— Правильно ли я понял, что в течение этого первого года инвесторы будут просто смотреть со стороны и ждать, чем все закончится?
— Нет, уже есть очень здоровая инерция, которая начала наблюдаться шесть-девять месяцев назад, так что мне кажется, что определенные инвестиции пойдут сразу. Но важно будет также показать в ближайший год, что все эти разговоры не просто разговоры, а что правительство реально собирается воплощать их в жизнь. И тогда, естественно, мы увидим рост инвестиций.
— Приведут ли подобного рода стратегические инвестиции к росту на рынке акций в целом?
— Безусловно. Вспомните, какая реакция рынка была на вложение BP в ТНК. Логика такая: если глава ВР лорд Браун считает, что можно рискнуть таким количеством денег своих акционеров, это дает большую степень уверенности другим инвесторам.
— А сделка ЮКОСа с "Сибнефтью", соответственно, возвращает им чувство российских реалий...
— Нет, это другой случай. Сделка BP-ТНК была между западными инвесторами и российскими инвесторами.
— То есть в таких случаях, как с ЮКОСом и "Сибнефтью", западные инвесторы считают, что их это не затрагивает?
— Нет, это событие было негативным для рынка, конечно...
— Я понимаю, но я задал другой вопрос: смотрят ли они, участвовал в сделке стратегический западный капитал или нет, и насколько это для них важно?
— Элемент того, что происходит что-то, что понятно только местным игрокам, в сделке по "Сибнефти", безусловно, присутствовал. А в сделке ВР-ТНК цели и мотивы сторон были предельно ясны всем участникам рынка.
— Допустим, что стратегические западные инвесторы уже сейчас примут решение прийти в Россию. Когда рынок почувствует это?
— В течение года. Мне кажется, что любая крупная российская сделка никогда не занимает меньше чем полгода. Даже если сейчас что-то начнется — а надо сказать, что уже начались многие серьезные вещи,— вы не увидите результатов в ближайшие полгода.