 |
ФОТО: КОНСТАНТИН ПОСТНИКОВ  |
Сопредседатель партии "Либеральная Россия", депутат Госдумы Сергей Юшенков был застрелен 17 апреля 2003 года возле своего дома на улице Свободы в Москве. Генпрокуратура обвиняла в его убийстве шесть человек: сопредседателя "Либеральной России" из числа сторонников Бориса Березовского Михаила Коданева (заказчик), его помощника Александра Винника (организатор), Игоря Киселева (нашел исполнителей убийства), Александра Кулачинского (непосредственный исполнитель преступления), Антона Дрозда и Владислава Палькова (соучастники). 18 марта присяжные признали виновными четверых — Коданева, Винника, Киселева и Кулачинского. Дрозд и Пальков были ими оправданы. 30 марта суд должен определить меру наказания оставшимся на скамье подсудимых. Прокурор запросил для Коданева и Кулачинского пожизненное заключение, для Винника — 10 лет лишения свободы, для Киселева — 11 лет.
"Чего не съездить, не проветриться"
Когда к 20-летнему жителю Новочебоксарска Владиславу Палькову пришел его школьный приятель Антон Дрозд и предложил съездить в Москву за машиной, Влад долго не раздумывал. До этого друзья уже перегоняли старые машины из Москвы в Чувашию и, отремонтировав, продавали. К тому же купить машину Антона попросил его знакомый Игорь Киселев — дело верное: "Чего не съездить, не проветриться".
Приехав в Москву, Антон и Влад встретились с Киселевым и с еще одним знакомым Дрозда — Александром Кулачинским. Поначалу жили в гостинице, потом перебрались на дачу к московскому приятелю Киселева.
Утром 16 апреля Антон передал Владу полученные от Киселева $600. Купив старенькие "Жигули", Влад собрался гнать машину в Новочебоксарск. Но уехать не получилось — вечером пришел Кулачинский и попросил Палькова съездить с ним на встречу. Влад отвез нового знакомого на улицу Свободы. Кулачинский ушел в арку одного из домов, вернулся через несколько минут. На следующий день, 17 апреля 2003 года, поехали снова, чтобы, по словам Кулачинского, "встретиться еще раз с тем человеком". Антон тоже поехал.
Когда появилась черная Audi А-6, Кулачинский велел Палькову с Дроздом отъехать в соседний двор и ждать его там. Вскоре он вернулся, сказал, что "разговор состоялся и можно уезжать". Машину почему-то было решено оставить у московского друга Киселева. На вокзале, куда они отправились в том же составе, что и на улицу Свободы, Кулачинский попросил у Палькова куртку, а сам отдал ему свою. Влад не удивился: "Сашу трясло, как будто ему было холодно".
Во что он влип, Влад понял на следующий день. 18 апреля в Новочебоксарске он увидел новости, в которых говорилось об убийстве депутата Сергея Юшенкова. Пальков узнал дом и арку. Он страшно испугался, разыскал Дрозда. Тот тоже был растерян, сказал, что ничего не знал. В милицию не пошли — как потом объяснял Пальков, от страха. Вскоре Дрозд получил от Киселева деньги и передал Палькову $2 тыс. Это была плата за молчание.
Через несколько месяцев оперативники ФСБ арестовали Кулачинского. Выстрелив в Юшенкова, убийца бросил на землю не только пистолет, но и пакет, на котором были его отпечатки пальцев. Найти по такой улике человека, который ранее был судим (Кулачинский сидел за сбыт наркотиков), не составило труда. Задержанный стал давать показания на подельников. Вскоре были арестованы и доставлены в Москву все, кто, по мнению прокуратуры, был причастен к преступлению.
 |
ФОТО: ГРИГОРИЙ ТАМБУЛОВ В "Лефортово" Владислав Пальков и Антон Дрозд (второй и первый слева) написали явку с повинной. Во многом благодаря тому, что их признание было зачитано на суде, им удалось выйти на свободу |
В "Лефортово" Влад попал в камеру, где содержался генерал МЧС Владимир Ганеев. Остальных обвиняемых Пальков не видел. Правда, следователи рассказывали, что Дрозд во всем признался и сдал Палькова и что Палькову тоже следует признаться. Адвокат, назначенный следствием, настаивал на том же. "Признайся в соучастии. Это 105-я статья, по ней много не дадут,— говорил он.— 277-ю — убийство госдеятеля — мы с тебя снимем. И оружие снимем". И Пальков написал явку с повинной, в которой сознался в соучастии, но в протоколах допросов подробно рассказывал одну и ту же историю: в Москву приехал за машиной, об убийстве ничего не знал, Кулачинского возил просто потому, что попросил друг Антон.
Когда явка с повинной была оформлена, Пальков понял, что никто не поможет ему выйти на свободу, и написал письмо матери и своей девушке Ларисе. Лариса однажды уже дождалась из заключения. "Я рассказал им правду, а теперь мне предъявляют обвинение в убийстве,— писал Влад.— Они меня подробно расспрашивали, уговаривали признаться и обещали, что помогут, но я думаю, что меня обманывали". Лариса продала корову, нашла в Новочебоксарске адвоката Владимира Борисова и заплатила ему за месяц работы. Борисову, бывшему сотруднику УБОПа, не сразу удалось встретиться с подзащитным.
— Первым делом в Москве я пошел в Генпрокуратуру,— рассказывал "Власти" сам Борисов.— Но следователь Мясников мне сказал, что в "Лефортово" меня не пустят, что Пальков не хочет нового адвоката. Я объяснил: по УПК, чтобы приступить к защите, мне достаточно предъявить удостоверение и ордер. Я три дня добивался встречи, но мне отказали. Задержали, привезли, закрыли и не допускают адвоката — это же 37-й год! Как бывший следователь, я понял, что раз не допускают, значит, что-то нечисто, значит, боятся, что адвокат со стороны войдет в дело. Там же в основном были адвокаты, назначенные следствием. Я сообщил Мясникову и адвокату Дрозда Галышевой, что обращусь к прессе с заявлением, что Палькова лишают права на защиту, и уехал. Вскоре мне позвонила Галышева и сказала, чтобы я возвращался.
На встречу с адвокатом Палькова привели в сопровождении двух оперативников ФСБ. В беседе наедине адвокату отказали.
 |
ФОТО: ИЛЬЯ ПИТАЛЕВ |
В тот день Пальков написал заявление о смене адвоката.
— Я спросил у него, говорил ли он правду на следствии и не хочет ли внести изменения,— рассказывал Борисов.— Он сказал, что говорил все как было. "Значит, встретимся на суде,— сказал я ему.— И там ты повторишь все, что говорил на следствии. Больше сюда я не приду, чтобы не подумали, что мы новую тактику отрабатываем". На самом деле, изучив его показания, я понял, что в них нет состава преступления.
Вернувшись в Новочебоксарск, Борисов случайно встретил начальника местной ФСБ. "Что же ты бандитов защищаешь? — спросил чекист.— Смотри, чтоб у тебя проблем не было".
 |
ФОТО: ГРИГОРИЙ ТАМБУЛОВ |
В суде Пальков действительно повторил все, что говорил на следствии. Его спрашивали, зачем он купил разваливающуюся машину, если собирался на ней вернуться домой, зачем отдал куртку Кулачинскому, почему не заметил, что лежит в пакете у Кулачинского, и ради чего он вообще приехал в Москву. Он объяснял, что в машинах разбирается и доехать на стареньких "Жигулях" до Новочебоксарска было можно, что в пакете видел что-то похожее на полотенце, а куртку отдал, потому что Кулачинский попросил, и в Москву приехал потому, что, перегнав из Москвы домой машину, мог заработать $200. "У нас все дешево,— оживлялся он.— Это у вас в Москве дорого, а у нас за небольшие деньги можно машину новенькой сделать!"
Его допрашивали два дня — больше, чем главного обвиняемого Михаила Коданева. Прокурор задавал одни и те же вопросы, обвиняемый сбивался и вскоре вообще отказался отвечать на вопросы.
Поворотным моментом стал допрос Андрея Добрякова — москвича, приятеля Игоря Киселева, у которого жил Киселев и на даче у которого жили Дрозд, Пальков и Кулачинский. Добрякова задерживали по подозрению в соучастии, но, выяснив, что он ничего не знал о преступлении, отпустили. Именно на это и обратил внимание адвокат Борисов.
— Ведь вы тоже могли быть на скамье подсудимых,— сказал Борисов свидетелю Добрякову, чем вызвал гнев судьи Любови Николенко.
— Я не понимаю, чем Пальков отличается от Добрякова! — ответил судье Борисов.— Оба ничего не знали о преступлении, и оба помогали, но один сидит, а другой на свободе!
— Вы не понимаете, в чем разница?! — негодовала судья. Но сама так и не объяснила, в чем же.
"Вы же работаете против своего подзащитного!"
Борисов вообще вел себя на процессе непредсказуемо, выступал сумбурно, иногда очень веселил публику. Но один его ход просто потряс юристов. Борисов ходатайствовал об исключении из доказательств явки с повинной его подзащитного. Мало того, он зачитал суду признание Палькова в соучастии. Это повергло юристов в шок. Судья даже с минуту не могла найти слов. Потом не выдержала:
— Зачем вы ее оглашали?! Вы же работаете против своего подзащитного!
— Да он тебя посадит! — крикнул Палькову Киселев.— Пусть спросит у Резника, как работать!
— Я считаю, что присяжные должны знать, что при отсутствии состава преступления моего подзащитного заставили дать явку с повинной,— с достоинством отвечал адвокат.
Обвинитель Дмитрий Шохин откровенно веселился. А Борисов спросил у своего подзащитного:
— Вы на следствии признали свою вину. Значит, вы признаете себя соучастником преступления?
— Нет,— ответил Пальков,— не признаю.
— А зачем же вы написали явку с повинной?
— Мне сказали, что так будет лучше.
Тот же вопрос Борисов задал Дрозду.
— Так мы с адвокатом решили,— смущенно ответил Дрозд.
Таким образом, присяжным стало ясно, что на Палькова и Дрозда оказывалось давление на следствии.
Позже на банкете в честь окончания процесса Генри Резник, защищавший Михаила Коданева, вспомнил именно этот эпизод и сказал Борисову: "Вы молодец, что обратили на это внимание и задали обоим подсудимым этот вопрос".
Но в тот день Борисова никто не понял. Адвокат Галышева сказала: "Вы исключили единственное смягчающее обстоятельство, теперь надеяться не на что". Паниковал и Пальков, которому другие подсудимые успели шепнуть, что адвокат его подставит. Судье поступок адвоката тоже не давал покоя. На следующем заседании она снова спросила Борисова, зачем ему понадобилось оглашать явку с повинной. Борисов пожал плечами: "У нас, у чувашей, так — мы что думаем, то и говорим". В зале засмеялись.
"Каждый день в церковь буду ходить"
Вскоре Пальков чуть не лишился защитника: Борисов решил вернуться домой. Но не уехал. Он так объяснял это позже: "Я уже несколько месяцев жил в Москве у знакомых, научился голодать, потому что денег родные Палькова больше не платили. Да я и сам знал, что денег не заработаю, просто сначала мне интересно было. Но когда я собрался уезжать, Резник мне сказал: 'Адвокат не имеет права отказываться от защиты, даже если нет денег. Надо было думать раньше'. Я поговорил с Пальковым, и он попросил меня остаться".
Можно считать, что Владиславу Палькову сильно повезло: именно Борисов в прениях убедил присяжных в невиновности своего подзащитного (а попутно и Антона Дрозда). Борисов говорил, что если бы Пальков знал, на что идет, он купил бы более надежную машину, и не оставлял бы паспортных данных у бывшего владельца машины, и получил бы предоплату. Со знанием дела — все-таки бывший оперативник — Борисов рассказал присяжным, как организуют преступления:
— Обычно кто-то убивает, а кто-то караулит. А тут Кулачинский велел им отъехать подальше, чтобы выстрела не услышали и не видели беготни. То есть Пальков и Дрозд ему бы только мешали.
Наконец, адвокат спросил присяжных:
— Если поверили показаниям Винника, Киселева и Кулачинского и на их основании обвинили Коданева, то почему бы не поверить их же показаниям, когда они говорят, что Пальков и Дрозд ничего не знали о преступлении?
Обвинитель назвал преступление коварным и тщательно спланированным. Борисов на это заметил:
— Если вы можете называть коварным и тщательно спланированным преступление, где преступники вам пальчики оставили, где киллер — наркоман и вообще работали непрофессионалы, тогда я понимаю, почему у вас до сих пор не раскрыты убийства Холодова, Листьева и Старовойтовой!
Вердикт присяжных ошеломил всех: Палькова и Дрозда освободили в зале суда. Борисов был героем дня. По сути, он разрушил обвинение, выстроенное в лефортовских стенах, и выставил следствие в самом негативном свете.
В тот же день Пальков и Дрозд вернулись домой.
— Я ехал вместе с Владом,— говорит Борисов.— Он не верил, что его отпустили, и очень боялся, что сейчас дома задержат снова. А когда нам позвонили из суда и сказали, что надо приехать на прения по срокам другим подсудимым, Пальков решил, что это специально, что в суде его задержат. Я понимаю: он девять месяцев отсидел в "Лефортово", ему есть чего бояться.
На прениях Пальков и Дрозд сидели в зале вместе с остальными слушателями, их недавние товарищи — по ту сторону клетки. После заседания Пальков признался мне, что только теперь поверил, что все по-настоящему.
Мы шли из суда к метро, и он почему-то вспомнил, что как-то перед 8 Марта его везли в автозаке с чеченской девушкой Заремой:
— Она говорила, что ее дядя все равно убьет. Я не знаю, что она там сделала, но девчонка вроде бы хорошая, общительная такая (Зарема Мужихоева обвиняется в подготовке теракта на 1-й Тверской-Ямской улице в Москве 10 июля 2003 года.— "Власть").
— Я в деревню уеду жить,— неожиданно сказал он.— Обвенчаюсь. Девушка у меня хорошая. Похудела сильно, пока меня ждала. Я теперь буду на земле работать. Бабушка у меня умерла, дом мне оставила. Буду овощи выращивать. Из деревни больше не выйду. Каждый день в церковь буду ходить. Молиться.