История пятая — глобальная
Алексей Зимин
Человек отличается от дождевого червя тем, что цели и смыслы его существования невнятны.
Фото: Cris Faga/ZUMA Wire/ TASS
Фото: Cris Faga/ZUMA Wire/ TASS
У дождевого червя есть понятная роль в биогеоценозе. Вместе с зелеными растениями он заставляет этот мир тянуть свою лямку и дальше, он находится с природой в естественном согласии и гибнет в клюве у сойки с сознанием исполненного долга и тем, что можно было бы назвать улыбкой, если бы у червя было чем улыбаться.
В качестве уникальных родовых свойств рода человеческого можно выделить разве что повышенное самомнение и вечное недовольство. Но при их помощи едва ли можно выделить хоть кубометр чистого кислорода.
Человек относится к одним из самых живучих видов на планете, но при этом его мировоззрение трагично. Хотя его же собственная история настаивает на решительно обратном подходе.
Люди уничтожили тысячи видов живых существ на планете, практически не встречая сопротивления. А в случае встречных атак человечество всегда выживало. Более того, выходило из смертельной схватки с прибылью.
Средневековая чума выкосила от трети до трех четвертей населения Европы, но главным итогом ее стал Ренессанс, многократно возросшие возможности личного успеха благодаря уменьшению конкуренции, рост среднего класса и его доходов.
Разумеется, со временем это привело к росту ценности отдельно взятой человеческой жизни, увеличению самомнения и недовольства, но это естественный эволюционный продукт: у червей или рыб тоже со временем развиваются какая-то важная исключительно для них самих мышца или воздушный пузырь.
Эпидемия испанки в XX веке косвенным образом привела к череде социалистических революций, перераспределению мировых центров силы и в конечном счете к материализации идеи государства всеобщего благосостояния, современной медицины и к следующему уровню самомнений и недовольств.
Не то чтобы одно прямо вытекало из другого. В штамме вируса испанского гриппа, чумной крысе или холерном бараке не заложена мысль о справедливом перераспределении государственных доходов, нет, скорее все эти длительные, масштабные, разрушительные болезни просто служили конденсатором общественных настроений, направляя их в одно русло. Точно так же, как пар может выпадать в виде бессмысленной росы, а может вращать турбину электростанции, принося капиталисту прибыль.
2020 год в определенном смысле стал годом похорон идеи прибавочной стоимости и жизненной задачи, поставленной как извлечение прибыли.
Он отменил капитализм в его дистиллированном, безусловном виде.
Он закрепил в экономической действительности значение этики и вывел из обихода любые намеки на мальтузианство.
Неважно, что индивидуальные мотивации и решения стран и правительств могли быть разными, часто растерянными, нелепыми, и прочая, и прочая, и прочая. Важно то, что в итоге экономическую катастрофу предпочли катастрофе индивидуальной, человеческой. Самолеты перестали летать ради условного Джона Доу и Ивана Иванова. Десятилетия разговоров о гарантированном доходе в одночасье привели к тому, что ведущие экономики мира стали выплачивать своим гражданам миллиарды просто так, за сам факт их существования в 2020 году, так что человек впервые в своей истории стал чем-то вроде биткойна.
Одним из главных героев пандемии в Британии стал нападающий «Манчестер Юнайтед» Маркус Рашфорд. Одной из первых монетаристских реакций правительства на экономическую ситуацию была отмена бесплатных обедов для детей из неимущих семей. Рашфорд начал общественную кампанию сбора средств на обеды и удивительным образом преуспел в этом, подняв более £20 млн. Сам он был в итоге награжден королевой орденом Британской империи, а парламент специальным актом запретил постановление об отмене бесплатных обедов. Адам Смит был прав, и в деньгах можно разыскать элементы морали. В одном из экспериментов с безусловным доходом три группы участников получали разные виды помощи: одним читали мотивационные лекции, другим вместе с мотивационными лекциями выдавали на руки некоторую сумму денег, а третьим не лезли в голову, ограничиваясь исключительно денежными трансферами.
По прошествии некоторого испытательного времени оказалось, что хуже всех обстоят дела у группы, получившей в качестве помощи только назидания. Чуть лучше у тех, кто вместе с назиданиями разжился наличными, и со значительным отрывом лидировали те, кто не получил в качестве будущего ничего, кроме денег.
Смысла человеческой жизни это по-прежнему не объясняет, но как минимум подтверждает теорию о том, что цивилизационная роль человечества, возможно, состоит в том, чтобы поддерживать слабых. Не только в кризисных ситуациях, а в любых обстоятельствах. Человек может и должен быть продуктом неестественного отбора. Какая-то версия коммунизма, а не социал-дарвинизм, возможно, действительно ждет нас за одним из поворотов. Это уже не звучит нелепо, впрочем, даже если и звучит, то человек — животное, в котором нелепость заложена на уровне ДНК.
Все это, разумеется, не очень хорошие новости для владельцев акций нефтяных компаний. Мысль о том, что двигатель внутреннего сгорания работает на этических принципах, способна взбесить любого материалиста. А экономика, основанная на базе светлых начал, еще изрядно качнет Лондонскую и Нью-Йоркскую биржи.
Сама мысль о том, что единственной целью человеческой жизни может быть извлечение индивидуального счастья, кажется химерой даже после почти годовой самоизоляции в компании с доставкой еды и Netflix.
И как быть с самомнением и вечным недовольством? И что вообще такое счастье и каковы его критерии?
Все эти вопросы резонны, но счастье ведь тем похоже на болезнь, что часто протекает бессимптомно.
Как мы это пережили // Спецномер Weekend
Этот номер Weekend посвящен тому, как изменилась жизнь за последний год. Коронавирус лишил нас привычного образа жизни, любимых развлечений и важных людей, но этот номер не о том, чего не стало, а о том, что появилось. О том, как на смену знакомым формам жизни приходили новые и как мы к ним приспосабливались. Это не подведение итогов, а попытка разглядеть, как сквозь пустоту карантина и изоляции прорастала жизнь — и проросла