Два года назад Македония сменила название, став Северной Македонией и открыв себе тем самым дорогу в НАТО и ЕС. В альянс республика вступила в начале этого года, а переговоры с ЕС о вступлении не начались до сих пор. О перспективах евроатлантической интеграции Северной Македонии и о том, как это повлияет на ее отношения с РФ, президент страны Стево Пендаровский рассказал корреспонденту “Ъ” на Балканах Геннадию Сысоеву — в первом интервью для российских СМИ.
Фото: Reuters
Фото: Reuters
— После победы на президентских выборах в прошлом году вы объявили, что теперь путь Северной Македонии в ЕС и НАТО гарантирован. Однако недавно ЕС вновь отказался начать переговоры с вашей страной о вступлении. Интеграция в ЕС откладывается?
— Очевидно, да. Из-за позиции Болгарии, которая затрагивает идентичность македонцев и оспаривает македонский язык (София не признает существование македонцев как нации до 1944 года и считает македонский язык диалектом болгарского.— “Ъ”). Эту позицию ни одна другая страна ЕС не поддерживает, но в Евросоюзе действует правило консенсуса. Посмотрим в первые месяцы будущего года, изменится ли что-то в подходе Болгарии. Ибо с нашей стороны возможности для маневра исчерпаны, мы вносили немало конструктивных предложений. О том, что мы македонцы, которые говорят на македонском языке, переговоров быть не может.
— Вы и в парламенте на днях заявили, что македонцы никогда не откажутся от своей идентичности и своего языка...
— Да. И здесь нет никаких различий между властями и оппозицией. Никто не скажет: может, стоит подумать, македонцы мы или нет. Различия есть разве что в методах достижения цели. Наши красные линии прочерчены: мы македонцы и наш язык македонский. Тут никакой референдум не нужен.
— Почему Болгария решила вас заблокировать именно сейчас?
— Мы являемся кандидатом в ЕС с 2005 года, но из-за спора с Грецией по поводу названия нашей страны мы не могли начать переговоры о вступлении. Спор с Грецией мы решили. Теперь Болгария размышляет примерно так: если их сейчас пропустить в ЕС, не будет больше возможности поднять спорные вопросы. Некоторые болгарские политики говорят даже: надо было в 2018 году заблокировать вступление Македонии в НАТО. Предполагаю, что тогда им не позволили это сделать из-за геостратегических интересов западных сил, которые хотели полностью сформировать южное крыло альянса. В ЕС же иной подход.
— А с предстоящими весной выборами в Болгарии это не связано?
— Недавно я упомянул об этом. И тут же последовала реакция наших софийских друзей: мол, это не так, никто не поднимает эти вопросы ради рейтинга. Я посмотрел на днях динамику рейтингов ведущих болгарских партий. За два последних месяца они выросли вдвое. Может, что-то другое повлияло на рейтинги, но все это время партии в Болгарии говорят очень часто о македонском вопросе.
— В марте Северная Македония официально стала 30-м членом НАТО. Вы лично активно этого добивались. Оправдались ли ваши ожидания? И что дало вашей стране членство в альянсе?
— После распада Югославии перед нами встала проблема безопасности и территориальной целостности. И НАТО для нас было синонимом, гарантом и того и другого. Раньше иностранные инвесторы спрашивали нас: у Македонии есть будущее? Кто станет вкладывать в государство, если безопасность под угрозой. Сейчас, когда мы стали членом этой военно-политической структуры безопасности, наш имидж совсем другой.
Если говорить о конкретных вещах, с членством в НАТО мы начали активный обмен информацией, которая представляет обоюдный интерес. В последние пять-шесть лет около 140 наших граждан воевали в Сирии и других странах Ближнего Востока. Некоторые погибли или пропали без вести, но многие вернулись. Это люди войны, и потенциально могут совершить теракты у нас или в регионе. Мы маленькая страна, и крайне важно получать нужную развединформацию от Германии, Франции, других ведущих стран. Пару месяцев назад благодаря полученной информации мы арестовали трех таких людей, готовивших теракт.
— Но ради членства в НАТО вам пришлось поменять название страны. Согласны ли вы с теми, кто считает, что это слишком высокая цена?
— Не согласен. Вокруг изменения названия страны есть два аспекта. Первый эмоциональный, связанный с необходимостью привыкания к новому имени. Мне тоже это было непросто. Но есть и стратегический аспект. В соглашении с Грецией есть положение, что мы — македонцы и говорим на македонском языке. Это положение стало частью нашего «паспорта» в ООН, и это крайне важно для нас. Что же касается истории и географии, то наша страна занимает 36–37% географической Македонии. Географически мы как раз и являемся Северной Македонией.
— Привело ли ваше вступление в НАТО к ухудшению отношений с Россией, которая никогда не скрывала неприятия расширения альянса?
— Я бы не стал говорить об ухудшении отношений. Скорее речь идет о снижении динамики политических контактов. Это надо исправить, в том числе и с нашей стороны. В прошлом году в рамках Парижского саммита я инициировал встречу с главой российского МИДа Сергеем Лавровым, которая была очень конструктивной. В прошлом же году после пятилетнего перерыва снова заработала двустороння межправительственная комиссия по торгово-экономическому сотрудничеству.
Ни одна страна бывшего соцлагеря, вступившая в НАТО, не избежала осуждения со стороны России. Наш народ определился со своими стратегическими целями. Россия сама определяет свои цели. Это надо принять как должное и оставить стороне. Это не должно быть препятствием для сотрудничества в торговле, экономике, энергетике. Намерение Северной Македонии — улучшить двусторонние отношения с Москвой.
Среди стран, вступивших в НАТО, есть и те, у которых отличные отношения с Россией. Словения, к примеру.
— Да, но в отличие от Словении, Северная Македония, как и тремя годами ранее Черногория, вступили в НАТО в период жесткой конфронтации между Россией и Западом. Может, в этом причина?
— Я исхожу из того, что при наличии воли с двух сторон все можно решить. Я гарантирую, что с моей стороны и со стороны правительства Зорана Заева такая политическая воля есть. Не сомневаюсь, что есть она и в Москве. Поэтому гарантирую, что проблем не будет независимо от того, что мы вступили в НАТО сейчас, а кто-то 15–20 лет назад.
— Я слышал, вы намеревались приехать в Москву, когда отмечалось 75-летие победы над фашизмом, но не сложилось...
— Да, я официально подтвердил поездку российскому послу в Скопье. Но помешала пандемия. Это было бы отличным поводом собраться представителям всех стран тогдашней антифашистской коалиции и послать ясный сигнал поднимающим, к сожалению, голову силам исторического ревизионизма. Я бы отправился в Москву, потому что антифашизм заложен в основу македонского государства. И чтобы почтить память миллионов россиян, погибших от фашистского зла.
— Вы одним из первых среди мировых лидеров поздравили с победой Джо Байдена. Ожидаете ли вы более активное подключение новой администрации США к балканским делам?
— Думаю, что степень вовлеченности администрации Байдена в балканские проблемы увеличится, однако формальное лидерство в регионе останется все же за ЕС.
— После разрешения спора между Македонией и Грецией на Балканах остаются другие серьезные проблемы. Может ли регион перестать быть зоной нестабильности и конфликтов?
— Нерешенные проблемы в регионе остаются. Босния и Герцеговина сталкивается с серьезными вызовами, международный статус Косово не определен. Хотя в новые конфликты и войны на Балканах я не верю.
Есть и другие проблемы. С развитием демократии, например. Или массовая эмиграция из-за слабой экономики. Причем без поддержки международных факторов ни одна крупная проблема региона не может быть решена.
— Но международные игроки по-разному видят ситуацию в регионе. Еще пять лет назад тогдашний госсекретарь США Джон Керри говорил, что некоторые балканские страны «находятся на линии огня между Россией и Западом». Сегодня это актуально?
— Думаю, и тогда это было не совсем так. Речь идет о конфронтации великих сил. Когда же большие ссорятся, маленьким лучше отойти в сторону.
В конце концов неважно, кто нам поможет. Важно решить проблему. Если есть стоящая идея — предлагайте, я не против. Пусть даже это будет и неформальное предложение.
— Возвращаясь к началу нашего разговора, верите ли вы, что ЕС действительно желает видеть балканские страны в своих рядах?
— Сформировавшегося мнения, что Балканы не стоит включать в ЕС, у европейцев нет. Но есть мнение, что никакого расширения быть не может до углубления взаимодействия внутри самого ЕС. Мы на Балканах считаем, что одно и другое могут идти параллельно. Но в Европе не все с этим согласны. Там говорят, что ЕС и так слишком велик, есть сложности с согласованием позиций. И всегда ссылаются на пример Румынии и Болгарии: мы их приняли, а они не были готовы, не стоит повторять такой опыт.
— Так все же станут Балканы частью ЕС?
— Будем профессиональными оптимистами. Думаю, что Балканы будут частью ЕС, но потребуются годы. Хотелось бы, чтобы это произошло через четыре-пять лет. Но это не зависит только от нас.