Группа "Чичерина" этой весной вдруг ни с того ни с сего оказалась в центре как
104
3 мин.
Борис Ъ-Барабанов
Группа "Чичерина" этой весной вдруг ни с того ни с сего оказалась в центре каких-то совсем далеких от музыки скандалов, да еще вокалистка Юля решила вынести сор из избы и теперь то созывает, то отменяет пресс-конференции, на которых грозится некими сенсационными признаниями, касающимися внутренних проблем в группе. Вся эта кутерьма заслонила в глазах публики выход пластинки под названием "Off/On" (Real). А жаль. Надо признать. что каждый новый альбом у группы выходит лучше предыдущего. Нынешний релиз готовился долго и основательно. Артисты запирались в удаленных от центров цивилизации немецких студиях, в ожидании креативных прорывов прохлаждались в сельской местности, давали мало концертов и все писали и писали новые песни. Участие в производственном процессе немецкого продюсера, надо признаться, в глаза не бросается, но, может быть, так и должно быть. "Чичерина" играет простой, не претенциозный гитарный рок с большой долей звонко-песочной акустики, записан он здесь точно и с чувством. Выдающихся мелодий, может быть, не так много (точнее, одна — "Пока"), но нет ни одной проходной. Есть один фокус, который демонстрируется на каждом диске "Чичериной",— когда слышишь голос певицы Юли, представляешь себе совсем другого человека, чем та, кем она является в жизни. В реальности, off-line, так сказать, Юля — большой несуразный ребенок, иногда смешной, иногда вздорный. На записи — женщина, хоть и молодая, но кое-что понимающая про жизнь и даже способная на такой поступок, как песня "Е-е-е" — о жене террориста со словами "Один раз в неделю он ночует с одной из моих подруг / Один раз в месяц мой мужчина взрывает мосты / Один раз в год он приносит мне на могилу цветы". В голосах и акценте уроженок города Екатеринбурга есть что-то безумно эротичное. Возможно, этим компенсируется обязательная толика депрессии и смура, присутствующая в пении тамошних мужичков. Веселого мало и в следующем релизе. Бывший гитарист "настоящего московского ансамбля" "Мегаполис" Юрий Маценов выпускает альбом своего сольного проекта "Снегопады" "Стервятники и Фламинго" ("Снегири/Ш2"). Про "Снегопады" придуманы отличные пиаровские телеги, призванные оправдать блеклый и размытый саунд альбома, музыканты, мол, проводят жизнь вдали от суеты, не пользуются никаким транспортом (то есть всегда ходят пешком), не включены в светскую жизнь и не влекомы никакими течениями в музыкальной индустрии, в общем, люди странные, отстраненные, тихие, отсюда и философия альбома. Декаданс вышел совсем неубедительным. Справедливое сравнение "Снегопадов" с "Brazzaville" — отнюдь не комплимент. Да к тому же в каждой ноте тоскливых песен Дэвида Брауна вкуса все равно больше, чем во всех стервятниках и фламинго господина Маценова вместе взятых. А мерзкий кабацкий звук клавишей, использованный в альбоме "Снегопадов" (видимо, в целях максимального приближения к формату "шансона с человеческим лицом"), надо запретить законодательно.
Эксперименты с архаичным синтезированным звучанием продолжает на своем новом альбоме "Мегамизантроп" (Moroz Records) лидер группы "Телевизор" Михаил Борзыкин. Уважаемый господин Борзыкин, безусловная и полноправная часть легенды под названием "перестройка-рок", все-таки слишком сильно увяз в 80-х, и сейчас его рифмованные памфлеты и сто раз провернутые через компьютерную мясорубку звуки из Depeshe Mode уже впору выдавать за постпостмодерн. Но сам певец исполняет свои произведения со слишком серьезным для этого лицом, слишком рьяно бичует общество потребления: "Кто же знал, что не бывает земляничных полян навсегда / Там теперь гуляет молодая золотая орда / Там теперь супермаркеты, в продаже все для игры / Мамы — полуфабрикаты, дети — гамбургеры" ("Костыли"). Такого рода тексты занимают большую часть альбома. И можно было бы объявить господина Борзыкина окончательно вышедшим в тираж, можно было бы лишний раз обвинить его в отсутствии "хитовых" мелодий и иронично ухмыльнуться по поводу излишне прямолинейных текстов, если бы не безусловная искренность его интонаций и не тот факт, что из всех ветеранов питерской рок-революции 80-х он сегодня высказывается наиболее внятно и остро. В том числе и по поводу бывших единомышленников: "А мне повезло — я не добрый / И слава Богу, не гуру / И героический образ/ Не сожрал мою злую натуру / И можно не выть с волками / О душе, такой чуткой, тонкой / А между быками и полубогами / Бездомной трусить собачонкой" ("Пронесло"). И еще один повод обзавестись "Мегамизантропом" — абсолютно неожиданная, противоречивая вещь "Если телефон молчит". Это самая граница, балансирование на бритвенном лезвии между прекрасной романтической печалью баллад "Секрета" и до комизма гипертрофированным пафосом мюзикловых арий. И тут уже не знаешь, то ли слезы лить, то ли все же хихикать в кулачок.