 |
ФОТО: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ  "Когда НТВ показывало пожар в Манеже, мы говорили об итогах выборов и собрали рейтинг больше, чем у 'Первого канала' и НТВ" |
— Все, что выходит в "Вестях недели" — приоритет новостей, количество сюжетов о президенте и акценты в них,— определяете лично вы?
— Будет несправедливым сказать, что все решаю только я. У меня есть и начальники: есть Владимир Кулистиков (руководитель дирекции информационных программ канала "Россия".— "Власть") и Олег Добродеев (председатель ВГТРК.— "Власть"). Но так, чтобы в программе было что-то, что не было бы мной прочитано, или были бы сюжеты, которые я не просмотрел,— такого не бывает.
— С советами и рекомендациями руководства канала вы всегда согласны?
— Программу делаю я, у меня всегда есть право не согласиться и переубедить руководство. Бывает, что много спорим. Если бы мне не нравились мои руководители, то я бы здесь не работал.
— Вы согласны с тем, что "Вести недели", являясь главной политической программой на госканале, берет на себя функции по обслуживанию власти?
— Если от нас чего-то и ждут как от программы госканала, то как раз большого объема информации, связанной с действиями властей. В этом, если хотите, наша социальная функция. На все разговоры о том, что мы "такие-сякие" из-за того, что государственные, у меня есть философское соображение: как гражданин Российской Федерации, в 1993 году я голосовал против действующей Конституции, и мне в принципе наше политическое устройство не по душе, но это закон страны и ему нужно следовать. Мне говорят, что у нас много Путина в программе, так это потому, что у нас Конституция такая. У нас в стране все решения принимает президент. Когда у нас будет президент, которого будут звать не Владимир Путин, у нас станет много другого президента. Так что столь частые упоминания о главе государства в нашей программе я списываю на конституционное устройство страны.
— Неожиданное объяснение. Но между информированием и освещением, переходящим в пропаганду, большая разница. Журналистика ведь предполагает представление всего спектра мнений, в том числе и критических по отношению как к действующей власти, так и к президенту в частности.
— Я себя пропагандистом не считаю. Просто у телевидения, принадлежащего государству, есть социальная функция уделять больше внимания действиям властей. В данном случае я бы вынес это за скобки журналистского мастерства.
— Получается, что работа журналистов на госканале — это какая-то специальная профессия?
— Несправедливым априори является отношение к государственным каналам как пропагандистским рупорам, а это происходит направо и налево. Зачастую даже не зрители так считают, а особенно телевизионные критики: если государственное телевидение сказало нечто, то это либо пропаганда, либо сделано по заказу правительства.
— А бывает по-другому?
— Из последних программ назову несколько сюжетов. Например, сюжет про то, как ведут себя на дорогах машины с федеральными номерами. Мы посчитали, что от этого безобразия нужно избавляться. На следующий день читаю на одном из сайтов, что раз в "Вестях недели" был такой сюжет, значит, наверху есть такая задумка — отменить федеральные номера. Да нет никакой задумки! Это была наша идея. И если мы беремся за критику чего-то, то мы не красивыми деепричастиями оперируем, а фактами и видеорядом. Если мы рассказываем о перестановках в администрации президента, то в нашем эфире совершенно спокойно звучат слова "питерские", "силовики"... Мы склонны считать себя самой информированной политической программой.
— А допустить критику или хотя бы без воодушевления рассказывать о решениях президента в эфире госканала в принципе невозможно?
— То есть вы хотите сказать, в условиях, когда Дума полуторапартийна, парламент по своим конституционным полномочиям в принципе бесмощен был при любом партийном раскладе...
— Оборот "полуторапартийный парламент" неделю назад был в материале Алексея Пивоварова в "Намедни"...
— Оборот "полуторапартийный парламент" прозвучал в программе "Вести недели" еще шесть недель назад. Я его ввел в оборот безо всякого Пивоварова. Что касается критики в адрес президента, то вы полагаете, что единственный источник критики президента — средства массовой информации. Согласен, это может быть одним из источников, но при нынешнем политическом раскладе можно ли не признавать того, что Путин, очень пытливо изучивший особенности российского политического процесса, удачный политик? Ему в этом отказать невозможно. Если бы это было по-другому, за него не голосовали те огромные проценты, которые за него голосовали. Путин выиграл выборы, потому что он их выиграл. И какой критики вы от нас ожидаете? Критиковать политический и экономический курс в целом? Отдельные решения властей мы критикуем, и я могу привести массу примеров помимо тех, о которых уже говорил. А дальше мы возвращаемся к Конституции 1993 года: у нас за все, что делается в стране, отвечает президент. Президент — это и есть власть. А критика власти — это критика президента. В России за оппозиционность порой принимают общие рассуждения о недовольстве властью.
— А у нас есть оппозиционное телевидение?
— Тот разброс, который у нас есть в СМИ, подтверждает, что есть. Подходы у нас и у НТВ разные, иногда гипертрофированно разные. У нас есть примеры гипертрофированной лояльности, но и у них есть проявление оппозиционности на ровном месте. Например, по-настоящему политическое заявление президента на НТВ порой либо вообще не показывают, либо оно звучит в конце выпуска, чтобы таким образом показать: вот какие мы свободные и независимые в своем выборе.
— Ну это с вашей точки зрения оно "по-настоящему политическое", а для них главной новостью может быть судебный процесс над Ходорковским или забастовка учителей...
— Есть вещи объективные, а есть вкусовые, которые приводят либо к гипертрофированной лояльности, либо к гипертрофированной оппозиционности.
— А пожар в Манеже в день выборов президента? "Намедни" дали информацию о пожаре практически сразу, как только об этом стало известно, и картинку показали первыми, а вы рассказали об этом в "Вестях недели" спустя час. При этом у вас были прямые включения из предвыборного штаба президента, где корреспондент говорил, что в центре Москвы все спокойно. Это к чему относится — к объективным вещам или вкусовым?
— Мы запоздали с выходом "картинки", зато наша "картинка" была куда более богатой, чем на НТВ.
— Но с точки зрения подачи информации не давать больше часа в эфир то, что в центре Москвы такой пожар,— это нормально?
— Ну дали же мы в итоге. Для нас был приоритет — цифры по выборам президента. Никакого специального решения или приказов не показывать пожар не было. Ну, бывает, пропустили, показали позже. Получилось обидно, что мы отстали от коллег. Но если вы помните, то в тот момент, когда коллеги на НТВ показывали пожар, у нас был спецвыпуск, в котором мы говорили об итогах выборов, и он собрал рейтинг более 15%, что больше, чем в то же время было у "Первого канала" и НТВ. Поэтому еще вопрос, что показывать. Но эфир в тот вечер был мой, и ответственности с себя, что вовремя не показали пожар, я не снимаю.
— А есть разница в подаче материала между государственным и частным телевидением?
— Спросите у Добродеева, он работал и там, и там. А я скажу, что, конечно, есть. Я часто вижу в работе наших коллег-конкурентов с НТВ очень привлекательную форму, многие материалы очень красиво смотрятся, и я сам их верный зритель, но при этом ни к каким переменам это не приводит.
— А работа государственного телевидения к переменам в стране привести может?
— Да, мы можем, потому что занимаемся разработкой конкретных тем и это приводит к конкретным решениям. Принадлежность государственного телевидения заставляет авторитарных чиновников прислушиваться к тебе внимательнее, чем к другим.