Если посмотреть на большую карту города, то Каменный, Крестовский и Елагин острова окажутся практически в самом центре. Вокруг — гигантские городские районы, к югу — самый центр, к северу — бескрайние новостройки. И оттого так странно, что здесь, между притоками Невы, — покой и благодать, тихое зеленое счастье. Это сполна ощутил обозреватель "'Ъ'-Дом" АЛЕКСЕЙ ЛЕПОРК.
От практически всех крупнейших городов Европы Петербург отличает полное отсутствие вилл в черте города — небольших домов в зелени рядом с центром. Именно такие районы разрослись вокруг крупнейших европейских метрополий в конце XIX века до чрезвычайных пределов (следствием как раз этого процесса стали гигантские размеры городов в начале XX века). Это и понятно, так трогательно жить среди зелени в собственном доме и при этом в самом городе. Это развитие не прекратилось и позже, но все же самый его пик пришелся на первую половину XX века. В России подобные участки существуют, кажется, лишь в Калининграде, там — это единственные районы, чудом пережившие войну и последовавшую затем реконструкцию. Но в Калининграде это, понятно, чужое. В Петербурге же таких районов практически никогда не было. Здесь были дворцы и — квартиры в доходных домах, но не было вилл в черте города. Наверное потому, что не было верхнего миддл-класса. Или капитализм пришел поздно и ненадолго. Да, впрочем, и неважно почему. Не было — и все тут.
Поэтому действительно очень странно, что достаточно просто свернуть с Каменноостровского или перейти Большую Невку у "Черной речки" — и совсем другой мир. Среди зелени дворцы, дачи, виллы. Да часто встречаются резиденции и высокие заборы. Зато нет ощущения города, совсем. Здесь можно обрести дворец, усадьбу, почти маленькое поместье, ведь весь остров — парк. Хотя многое все еще напоминает руины, нет сомнения, что именно эта территория вскоре станет самым притягательным уголком респектабельности в городе. Каменный — как раз такой район.
То, что жилой парк оказался в самом центре, — прямое следствие петербургского экстенсивного развития, начавшегося в конце XIX века, когда прежние пригороды были обойдены и поглощены. Но там есть и дворец XVIII века, и дачи XIX, и виллы начала XX. Каменный очень долго был по-настоящему частным островом. Вплоть до 1912 года, когда он был передан а ведение города. До этого он — частное владение: сначала Головкиных, затем Бестужева-Рюмина, затем царской семьи, и так до XX века. Дачи возникали уже с конца XVIII века, но как пожалованные земли — подарки. А по-настоящему землю здесь стали сдавать в долгосрочную аренду лишь с 1897 года, при этом характерны два обстоятельства: арендаторы боролись за право снимать на более долгий срок — до девяноста лет, а владельцы упорно настаивали на сохранении зелени. Последнее продлило во времени парковый, усадебный характер острова.
Он наверняка выглядел бы сегодня совсем иначе, если бы не советская власть, поначалу превратившая его в остров санаториев для трудящихся, а потом давшая отмашку эпохе охраны памятников, которая все это законсервировала. Сейчас приходит время перемен. И если не разрешить приватизировать эти памятники архитектуры (бесспорно, на жестких условиях), то всей этой идиллии — конец. Все развалится. Но, вероятно, этого не случится. Приватизацию разрешат, ведь все эти дома — реальность постсоветской коттеджной мечты. Именно такие коттеджи бешеными темпами заполоняют сейчас Крестовский остров. А на Каменном они — подлинные. Старинные. Ах, если бы у нас была стабильность и гарантии. Тогда олигархи покупали бы не поместья в Англии, а дворцы на Каменном. Здесь аромата эпохи едва ли не больше.
Например, сам Каменноостровский дворец, построенный в 1776-1780 годах для Павла I в бытность того еще наследником — классицистическая элегия. Жаль, что он теперь почти не просматривается на мысу, где Большая Невка разделяется на два рукава, но это еще больше делает его похожим на закрытое поместье в самом центре города. Не случайно его любил Александр I, именно там он провожал Кутузова к войскам в 1812 году (понятно, что самому отсюда отправиться на фронт невозможно). Именно туда, по легенде, к Александру прискакал Медный всадник, разгневанный возможностью эвакуации из Петербурга из-за угрозы приближения французов. Как известно, он сделал праправнуку Петра внушение и остался на месте. Даже несколько обидно, что там все еще военный санаторий, ведь на самом деле это идеальная резиденция, значительно элегантнее Стрельны именно своей камерностью. Рядом с дворцом, как и положено в английской усадьбе, как бы более древняя постройка — псевдоготическая церковь Иоанна Предтечи (архитектор Ю. Фельтен, 1776-1778 годы), такой живописный контраст.
Вообще на Каменном доминируют три составляющие — классика, неоклассика и модерн. Классицизм конца XYIII века — первой трети XIX там пленительный. Отменный образец поздней, ампирной классики — деревянная дача принца Ольденбургского на берегу Малой Невки с пологим куполом и со сфинксами у спуска к воде (архитектор С. Шустов, 1831-1833 годы). Уже лет двадцать ее доделывают после разборки-сборки, и конца не видно. И только настоящий владелец может это довести до конца, ведь это же фантазия наяву — деревянная классическая вилла у воды. Скромные маленькие классицистические дачи неотразимо хороши. Идеальные декорации для "Месяца в деревне". Все они практически руины. Да, для того чтобы их приобрести (или даже захотеть это сделать), вдобавок к базисным составляющим необходим и некоторый вкус. Может, Принц Чарльз как-нибудь внушит это Роману Абрамовичу в Лондоне. И тогда процесс пойдет!
На Каменном и наше тайное редчайшее сокровище — деревянный Каменноостровский театр (архитектор Смарагд Шустов, 1827 год). Где еще в мире можно найти деревянный курортный театр эпохи классицизма. Строгий безупречный портик коринфских колонн. Он чудом пережил все — Гражданскую, Великую Отечественную, когда многие старые дачи разбирали на дрова. В свое время его, конечно же, спасла советская власть — ведь памятник! Теперь там клуб бальных танцев, что несколько смешно, но зато сейчас театр отремонтирован и сияет.
Понятно, что в начале XX века, второй значимой эпохе в жизни Каменного, очередное обращение к классицизму было неизбежным — это же символ достоинства и даже аристократичности в русской (усвоенной от Англии) традиции. Поэтому и самые безупречные неоклассические виллы были построены для новых богатых именно здесь. Это примерно как финал жизненного пути Лопахина. Сначала сад продать, а потом выстроить мечту об утраченном. Одна из этих дач, голубая, на Крестовке, была недавно отреставрирована (бывший дом М. Вургафта, архитектор М. Синявер, 1913-1914 годы) и выглядит бесподобно. На очереди более скромная вилла Ф. Мертенса архитектора М. Лялевича 1912 года и суховатая дача С. Чаева (архитектор В. Апышков) с замечательным недостроенным куполом — прозрачной ротондой колонн наверху. Наконец, именно здесь, на Каменном, расположен едва ли не главный шедевр петербургской неоклассики — дача А. Половцова архитектора И. Фомина (1912-1916 годы). Половцов был, ясное дело, не из новых, но деньги — именно те, от женитьбы на дочери Штиглица (банки и ж/д). Гигантская, П-образная в плане вилла в своей абсолютной точности пропорций и деталей — лучшее признание нашей архитектуры в любви к Италии, и к Андреа Палладио в частности. Здесь сам тип палладианской виллы XVI века через Англию и Россию XVIII века перенесся в Россию XX. Любопытно, что И. Фомин включил в свое здание и прежний дворец, — это как бы два классицизма в одном. Нельзя не признать, что лес колонн несколько тяжеловат, но в сравнении с постсоветской неоклассикой — новым гигантским доминой на берегу Большой Невки — это просто балерина Мариинки на фоне тяжелоатлета. В советское время в даче Половцова был санаторий, можно было зайти полюбоваться роскошными интерьерами, а теперь уже много лет она стоит забытой, мрачной.
Для контраста здесь есть и такой дорогой каждому истинно петербургскому сердцу модерн. Модерн очень разный — и деревянный, и каменный, и смешанный, и романтический, бывает и стильный. Он здесь хорош именно тем, что другой. Но есть и подлинные жемчужины — две дачи архитектора Р. Мельцера: собственная на Полевой аллее 1903 года и примерно того же времени бывший дом Э. Фолленвейдера на берегу Большого канала. Это настоящий северный модерн — просто сказочные домики: бревна, грубый камень, неправильная форма, крутые крыши. Неслучайно дом Фолленвейдера быстро отхватили в начале девяностых датчане под консульство — родное манит.
Есть в истории Каменного и современность — в 1908 году именно здесь была проведена Международная строительно-архитектурная выставка, на нее приехал даже великий австрийский архитектор О. Вагнер, отец нового стиля. От этой выставки на острове сохранился даже элегантный бетонный козырек на берегу Большой Невки — один из первых примеров использования железобетона в России. Он и сегодня выглядит очень стильно, но это как несбывшееся обещание новой эпохи.
На Каменном, как все знают, здорово гулять: там все красиво, и какие-то даже средние постройки там, среди зелени (или опавшей листвы, или под снегом), выглядят крайне романтично. Чего там только нет, вплоть до превосходных "елисеевских оранжерей" 1902 года (хрустальный дворец, пусть и обрезанный). Он весь — декорация к угловатому фильму о любви (Blow Up), там так хорошо целоваться (почти как в Стрельне до Владимира Путина). Там нет города, там нет городской четкой планировки — она там парковая, от начала XIX века. И вообще, сочетание трех островов — замечательное: английский парк Елагина, который будет всегда, тенистые заросли Каменного с виднеющимися сквозь деревья домами и Крестовский, который вскоре станет совсем другим, новым, сегодняшним, пока что непонятно каким.
Елагин — благостный оазис. Особенно летом в будний день: пустые зеленые лужайки, густая листва, солнце, тихая вода (на ней лишь байдарки и каноэ из гребного клуба), сказка. С шумного и пыльного Приморского шоссе он до сих пор кажется каким-то заповедным владением. Особенно после отменной реставрации (что характерно — на английские деньги World Monuments Fund) павильона под флагом, который сквозь гарь шоссе выглядит как мираж или призрак. Но если Елагин — музей и место общественного отдыха, то Каменный — приватная территория, где, однако, можно гулять пока что всем.
А вот на Крестовском меланхолии и старины нет. Есть полузаброшенный послевоенный парк Победы, гигантский ждущий "Зенита" стадион и новое строительство. Посмотрим, что из этого получится. Обидно только, что все здесь застраивается так унифицированно. Ибо Острова — это, конечно же, место для авторских вилл. И ведь почти все из современных великих архитекторов их строят здорово (Р. Пьяно, Ж. Нувель, А. Сиза, Т. Андо...). Жаль, что никто не позвал, к примеру, Рема Колхааса, который, конечно же, радикал, но в виллах бесподобен — срезом, заострением, изгибом на фоне холодной ровности и стильности. А ведь Колхаас так часто здесь бывает, хотя Михаил Пиотровский и скрывает его от всех. Да, он работает над Генштабом для Эрмитажа, но это — гигантский проект (и для всех ясно, что нереальный), а вилла его бы развлекла.
Конечно, драгоценности современных мэтров на островах — это только мечты, но старый Каменный всегда останется самым английским местом нового Петербурга. До немецкой безупречности нам, конечно, не дожить. А вот английская любовь к старым качественным вещам достижима. И тогда Острова будут как легендарные костюмы с заплатками и башмаки принца Чарльза, служившие ему годами. Они — не для приемов, они — для жизни.