|
"Контроль за поведением на рынке должен быть исключительно жестким" |
 |
| Фото: ДМИТРИЙ АЗАРОВ, "Ъ" |
— Какие основные реформы, с точки зрения законодателей, необходимы российскому финансовому рынку?
— Отвечая на ваш вопрос, я буду вынужден затронуть более широкий спектр реформ, которые происходят сейчас и которые нам предстоит сделать. Поскольку все взаимосвязано и невозможно осуществить, к примеру, только банковскую реформу, не проводя при этом административной и судебной реформ, не проведя изменений в бюджетной политике, связанных с переходом от краткосрочного к среднесрочному планированию. Государственный бюджет должен превратиться из набора осуществляемых по инерции расходов в инструмент социально-экономической политики государства. Поэтому имеет смысл говорить о комплексе действий, без полной реализации которого невозможно развитие финансовых рынков.
— Теоретически это понятно. А как это связано с финансовыми рынками?
— Вы знаете, у нас все связано с финансовыми рынками. Если у нас правильно и эффективно будут тратиться средства бюджета, то, соответственно, у нас будут другие условия для развития всех секторов рынка и видов бизнеса.
— Можно пояснить на конкретных примерах?
— Можно, причем на простых. Вот у нас создаются две государственные лизинговые компании. Почему две, а не одна? Потому что неэффективно тратятся средства. Должна быть, безусловно, одна, поскольку при отсутствии в стране достаточных средств важно обеспечить концентрацию ресурсов.
— Но тогда эта одна компания стала бы монополистом.
— Это и так две компании-монополисты. Зачем иметь двух монополистов? Ведь эти компании создавались для лизинга авиации, для того, чтобы обеспечить развитие нашей авиационной промышленности. Они обеспечивают выполнение госзаказа в данной сфере. Их капиталы, условно говоря,— по 2 млрд руб. Этого мало. Если бы была одна компания с капиталом 4 млрд руб., она смогла бы обеспечить в большей степени наш рынок нашими же самолетами за счет возможности реализовывать более крупные проекты. Это та же самая разница, как между пятью банками с уставным капиталом по 100 млн руб. и одним банком с уставным капиталом в 500 млн руб.
— Почему же тогда многие критикуют Сбербанк за монополизм?
— Сбербанк — это особая тема. Она достаточно болезненная, потому что, с одной стороны, монополизм Сбербанка — это очень нехорошо для банковской системы. С другой стороны, слишком большие интересы населения на сегодняшний день связаны со Сбербанком. Поэтому к этой теме надо подходить деликатно. Но проблема здесь есть.
— Давайте пойдем тогда от идеологии. Вы сказали, что должна быть концентрация ресурсов. Что это значит на уровне общей политики государства? Выбор каких-то точек роста?
— Я практически именно это и имел в виду. У нас сейчас модно говорить о точках роста, но я бы не называл их именно точками роста. Это выбор неких точек, направлений и концентрация ресурсов — человеческих и материальных — в одном месте.
— Если говорить о российских финансовых рынках, как вы считаете, какие там есть больные точки, на которые должен обратить внимание законодатель?
— Неразвитость рынка. Отсутствие финансовых инструментов.
— Каких именно?
— Сравните с западным рынком. Какое количество различных финансовых инструментов есть на западном рынке? Сотни. Что есть у нас? Фактически ничего.
Вторая важнейшая проблема заключается в том, что у нас государство не определило для себя, с моей точки зрения, главное — в какой степени, исходя из каких критериев осуществлять тот или иной уровень регулирования рынков. И надо ли что-то регулировать. Единого, общего для всех рынков рецепта здесь, конечно, быть не может. Но важен подход. Если мы решаем, что регулировать надо, опять-таки надо смотреть, какой уровень регулирования необходим. Нужна аккредитация, разрешительный, заявительный способ допуска участников на рынок либо сертификация, либо лицензирование? Какой должен быть в каждой сфере надзор?
— Если говорить о финансовых рынках, на тему регулирования профучастников споры не затихают последние лет семь. Как, с вашей личной точки зрения, они должны регулироваться?
— С моей точки зрения, безусловно, лучшая модель — это наличие единого регулятора. На сегодняшнем этапе мегарегулятор создан — это Федеральная служба по финансовым рынкам (ФСФР.— "Деньги"). Хотя, может быть, лучше было бы создать метарегулятор — орган, в котором присутствовали бы различные регуляторы в виде членов единой коллегии, которые принимали бы общее решение.
— Я имел в виду не то, какой госорган должен регулировать, а необходимую степень регулирования вообще — должно ли этим в принципе заниматься государство?
— Смотря о каком рынке речь. Если мы говорим о регулировании в атомной промышленности, этим, безусловно, должно заниматься государство. Тут сомнений нет никаких. Если мы говорим о выпуске вооружения, этим тоже должно заниматься государство. Если мы говорим о финансовых рынках, то здесь, конечно же, профучастники должны делать собственные саморегулируемые организации, которым должна быть передана большая часть функций по регулированию самих себя. Мы закон о саморегулируемых организациях в конце концов проведем.
— Речь идет о передаче функций лицензирования, регулирования, надзора или каких-либо еще?
— Общий принцип здесь следующий: вход на рынок должен быть максимально облегчен, а контроль за поведением на рынке должен быть исключительно жестким.
— Означает ли это, что разрешения на вход на рынок должны давать саморегулируемые организации?
— Да, конечно. А контроль уже в тех случаях, когда очевидно, что саморегулируемая организация не может осуществлять контроль за деятельностью своих участников, должен быть отдан государству.
— Вы сказали "когда очевидно"? Как определить степень очевидности?
— Это становится видно из практики правоприменения. Сколько лет у нас ФКЦБ существовала? Больше десяти. По-моему, достаточный опыт уже наработан, чтобы можно было понять, что надо регулировать, а что нет. И что можно передать саморегулируемым организациям. И в других сферах так же.
— И как, по-вашему, должна выглядеть новая модель регулирования финансовых рынков?
— А это уже по каждому типу участников рынка надо решать отдельно. Возьмем, к примеру, банки. Очевидно, что банковский надзор, безусловно, нужен. Только вопрос в том, где он должен быть. Должен его осуществлять Центробанк, либо он должен существовать отдельно. С моей точки зрения, он должен быть выделен, из состава ЦБ должна быть выделена служба банковского надзора. И я не сомневаюсь, что это будет сделано. Весь вопрос в сроках.
— Когда это реально сделать?
— Я думаю, через несколько лет.
— Почему так долго? Сложно изменить законы?
— Нет, это не проблема. Закон при общем согласии изменить можно быстро. Вопрос в том, когда будут условия для того, чтобы надзор мог существовать отдельно от ЦБ.
— А чего сейчас не хватает?
— Прежде всего — специалистов. Сложно будет. Утратить надзор недопустимо. Надзор должен быть на сегодняшний день крайне сильным, потому что основная задача банковской реформы на современном этапе заключается в том, чтобы из большого количества банков, которые существуют, оставить жизнеспособные, те, которые не представляют угрозы для своих клиентов.
— Я не очень понимаю, в чем сложность. Сейчас Центробанк несет две функции — реализацию денежно-кредитной политики и надзор за банками. Этим занимаются разные люди, разные департаменты...
— Это не так. Эти люди и подразделения очень сильно взаимодействуют между собой, четкое разделение их функций не столь очевидно. Это сложный процесс, и к нему надо подходить очень внимательно и осторожно.
— Вы обсуждали идею выделения надзора с Центробанком?
— Конечно. По-моему, у нас совпадают точки зрения. Принципиально ни у кого нет сомнений, что в будущем надзор может быть отделен от ЦБ. Потому что надзор, на мой взгляд,— несвойственная ЦБ функция. ЦБ должен заниматься другим. Прежде всего тем, что записано в законе о ЦБ: денежно-кредитной политикой — процентными ставками, валютным курсом и т. п.
— Если переходить к другим рынкам, как там должно быть организовано регулирование? В первую очередь речь, конечно, идет о деятельности ФСФР.
— Прежде всего о том, чего ФСФР сейчас не хватает. С моей точки зрения, к компетенции этой службы помимо нынешних функций должен быть отнесен еще и надзор за страховым рынком, поскольку его регулирование должно осуществляться совместно с регулированием фондового рынка.
— А чем все-таки она должна заниматься — надзором, регулированием, и тем и другим?
— На сегодняшний день, пока нет закона о саморегулируемых организациях, в этой службе сосредоточены и надзор, и регулирование. Когда мы примем данный закон — а он уже был принят в первом чтении,— большая часть функций должна уйти именно к саморегулируемым организациям. У ФСФР же должны остаться исключительно надзорные функции.
— Был такой опыт на фондовом рынке, с моей точки зрения, не особенно удачный, когда на рынок нельзя было войти, нельзя было получить лицензии, не являясь членом единой саморегулируемой организации и не платя членские взносы, которые эта СРО сама же и устанавливала. Мелкие компании воспринимали это как незаконные поборы.
— Это абсолютно справедливый вопрос, который мы сейчас обсуждаем. Этот вопрос можно законодательно решить. Мы можем дать определенные требования в законе, которые обязаны выполнять саморегулируемые организации. Условно говоря, если компания выполняет требования законодательства, ее обязаны принять в члены СРО и дать возможность работать на рынке. Если не приняли — оспаривайте это решение в суде.
— Еще один момент, который вызывает острые споры: сколько СРО должно быть на каждом сегменте рынка — одна или несколько?
— Безусловно, одна.
— Как же государство будет решать, кому именно выдать лицензию саморегулируемой организации?
— Саморегулируемые организации не должны будут иметь лицензию государства.
— Тогда как можно будет ограничить их количество?
— Естественным путем. Посмотрите на всем нам известный удачный пример — страховой рынок. Там единый союз.
— Да, но посмотрите на аудиторский рынок. Там семь профобъединений, официально аккредитованных при Минфине.
— Они должны договориться об объединении. По новому закону — вынуждены будут договориться.
— Что значит вынуждены? В законе будет написано, что может быть не более одной СРО?
— Нет. Но в законе будут такие требования к деятельности СРО, которые в конечном итоге приведут к тому, что появится один их представитель на рынке.
— Да, но это опять-таки монополизация рынка саморегулируемых организаций вкупе с обязательностью для профучастников платить этому монополисту членские взносы. Я лет пять назад встречался с приятелем, у которого была мелкая брокерская контора, и спросил его что-то о действиях НАУФОР. Он ответил, что платит взносы, поскольку воспринимает это как неизбежное зло, а чем эта СРО занимается, его не интересовало. Он даже не знал, кто там предправления.
— Ну а как сейчас, встречаетесь с этим приятелем?
— Иногда.
— И что он говорит?
— Что ни в какие ассоциации не входит, никому не платит, работает себе спокойно.
— Никому не платит, никуда не входит и его устраивает тот уровень регулирования, который есть на сегодняшний день?
— Нет, то, что его устраивает сегодняшний уровень регулирования, я не могу утверждать. Хотя это вполне вероятно — у него слишком мелкая компания, чтобы власти вообще им особо интересовались. Но вот то, что его не устраивало, когда он платил деньги непонятно кому и непонятно за что,— это точно.
— А вот остальных участников рынка, насколько я знаю, как раз не устраивает нынешняя ситуация с регулированием. Поскольку у них есть значительные противоречия с регуляторами. И они хотят регулировать свою деятельность сами.
— А какие именно у них противоречия с регулятором?
— У всех по-разному. Ну например, одно из последних противоречий, которое мы сейчас законодательно будем снимать,— это ситуация с обязательностью наличия на проспекте эмиссии подписи финансового консультанта. Эмитенты не хотят, как и брокер в вашем примере, платить деньги за ненужные услуги. И я согласен с ними, что такое навязывание услуг финконсультантов противоречит Гражданскому кодексу.