Несколько слов в заключении

В прокат выходит драма Кевина Макдональда «Мавританец» с Джоди Фостер, Тахаром Рахимом и Бенедиктом Камбербэтчем в главных ролях. Фильм, основанный на истории заключенного тюрьмы Гуантанамо Мохаммеда ульд Слахи, впечатлил Юлию Шагельман.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В ноябре 2001 года Мохаммед ульд Слахи (Тахар Рахим), уроженец Мавритании, еще подростком уехавший в Германию учиться по выигранному гранту и добившийся скромного европейского успеха (хорошая работа инженера, дом в Гамбурге, на некоторое время — брак, который, правда, закончился разводом), вернулся на родину, чтобы погулять на свадьбе родственника. В разгар семейных торжеств за ним приезжает полиция: «просто поговорить, ты же понимаешь, после теракта в Нью-Йорке американцы с ума сходят». На Мухаммеда обратили внимание потому, что его двоюродный брат входил в окружение бен Ладена и даже однажды позвонил кузену с телефона, кажется, самого террориста номер один. Да и сам Мохаммед по молодости пару месяцев воевал в Афганистане в рядах «Аль-Каиды» (террористической организации, запрещенной в РФ) — по горькой иронии судьбы, тогда он был с Америкой на одной стороне.

С детства привыкший не доверять полиции — ближе к финалу картины он отдельно подчеркнет это на судебном процессе, но российским зрителям, пожалуй, специально ничего объяснять не нужно,— Мохаммед успевает стереть в своем телефоне все контакты, но особо не волнуется и просит маму оставить для него свадебных угощений. Однако ни этим вечером, ни через пять лет, ни через восемь домой он не вернется.

В 2006 году его семье удается выйти на юриста из Альбукерке, который просит свою знакомую, адвоката Нэнси Холландер (Джоди Фостер), о небольшой услуге: раз уж у нее есть допуск к материалам, связанным с государственной безопасностью, не могла бы она выяснить, действительно ли Мохаммед содержится в Гуантанамо. Нэнси, которая сражается с собственным правительством со времен Вьетнама, соглашается и погружается в кафкианскую реальность секретной тюрьмы, где заключенные как бы есть, но их в то же время нет. По крайней мере Мохаммеду за пять лет даже не удосужились предъявить официальные обвинения, зато ему предстоит стать главным фигурантом процесса против организаторов атак 11 сентября.

Нэнси берется его защищать не потому, что Мохаммед ей интересен, она ему сочувствует или верит в его невиновность. Верит она только в закон — а он гарантирует любому право на защиту — и еще в то, что властям предержащим надо время от времени напоминать, что в конституции нет примечаний мелким шрифтом. С другой стороны юридических баррикад, обвинительной, к процессу подключается полковник Стюарт Коуч (Бенедикт Камбербэтч), у которого здесь есть личная заинтересованность: один из его лучших друзей был пилотом самолета, который террористы направили на южную башню Всемирного торгового центра.

В основу сценария картины, написанного Майклом Броннером, Рори Хайнсом и Сохрабом Наширвани, легла книга мемуаров самого ульд Слахи «Дневник Гуантанамо», которая вышла в 2015 году и стала международным бестселлером, в то время как ее автор оставался в тюрьме, хотя его невиновность уже была доказана.

Однако фильм — это не только его история, хотя благодаря Тахару Рахиму, строящему свою роль одновременно на природном обаянии и множестве почти незаметных, но точных характерных штрихов, его герою невозможно не сопереживать. Это еще и история поисков правды и справедливости, продолжающая почтенную традицию фильмов-расследований, от «Всей президентской рати» (1976) до «В центре внимания» (2015) и совсем недавнего «Отчета о пытках» (2019), который поднимал ту же тему, что и «Мавританец»,— об «особых методах расследования», применяемых ЦРУ (в ленте Макдональда — военными с благословения тогдашнего министра обороны США Дональда Рамсфельда).

Когда герои-юристы, долго сражавшиеся за то, чтобы увидеть засекреченные материалы дела (причем их не показывают не только Нэнси, но и Коучу), наконец оказываются в комнатах без окон, освещенных мигающими люминесцентными лампами и заставленных пыльными коробками с документами, это дарит ощущение, что вот сейчас-то правосудие сдвинется с мертвой точки и все пусть не сразу, но будет хорошо.

Тем сильнее ударяет визуализация того, что написано в этих документах: сцены пыток Макдональд снимает без излишнего натурализма, но их воздействие от этого не меньше.

Такой же встряской становятся после финальной вдохновляющей речи в суде сухие строчки титров: количество заключенных, число вынесенных приговоров, годы, отделяющие одну апелляцию от другой. По мере того как они сменяют друг друга на экране, отчетливо понимаешь, что даже когда одна маленькая история заканчивается формальным хеппи-эндом, в большой остаются события и поступки, которые нельзя ни забыть, ни исправить.