|
Чиновник по особым злоключениям |
Жертва дедовщины
Семья, в которой родился Алексей Аракчеев, кроме дворянского происхождения, не имела практически ничего. Происхождение давало массу прав, реализация которых без денег и связей была делом почти безнадежным. При таком стартовом уровне можно было достичь разве что должности канцелярского служащего или же младшего офицера. И это еще если повезет. Тем не менее Алексею буквально чудом удалось устроиться в Артиллерийский инженерный шляхетский корпус. Если верить позднейшим воспоминаниям, то отчаявшийся ждать решения о своем зачислении четырнадцатилетний подросток подстерег директора училища и бросился к нему со словами: "Ваше превосходительство! Примите меня в кадеты!" — после чего, естественно, разрыдался. Вопреки известной пословице слезы помогли, и Алексей был принят.
Это была неслыханная удача. В Артиллерийском шляхетском корпусе не только давали хорошее военное образование, но и помогали карьере выпускников. Благо что Царское Село располагалось неподалеку, и каждый екатерининский вельможа считал долгом хотя бы однажды посетить корпус. Близость двора влияла и на учебный план: будущих артиллеристов учили не только боевой стрельбе, но и организации фейерверков. Даже директор корпуса Петр Андреевич Мелиссино был скорее мастером фейерверков, чем военным артиллеристом.
Для полунищего провинциала учеба в привилегированном заведении оказалась серьезным испытанием. У Алексея не было денег, чтобы устраивать традиционные угощения для соучеников, что, естественно, служило причиной насмешек и издевательств. Дедовщина в корпусе процветала, и Алексей Аракчеев, пользующийся устойчивой неприязнью товарищей, испытал это на своей шкуре. Впоследствии один из его соучеников, вспоминая о своих юношеских подвигах и царивших в корпусе нравах, писал, что особенно он "преследовал кадета Аракчеева, который надоедал всем и каждому". Алексей Аракчеев предпочел самоутверждаться своим способом и превратился в отличника-зубрилу, которого ненавидели товарищи и ценили педагоги.
В 1778 году Алексей закончил курс и был оставлен при корпусе. Он был образован, честолюбив и хорошо владел искусством интриги. Узнав о том, что у его покровителя П. И. Мелиссино освободилось место адъютанта, Алексей умудрился устроить дело так, что за него просил президент военной коллегии Н. И. Салтыков. Мелиссино, не горевший желанием иметь адъютантом провинциала, не посмел отказать — лишь бросил в сердцах: "Вот пострел!" — и постарался при первой же возможности избавиться от слишком уж озабоченного своей карьерой Аракчеева. А случай представился почти сразу. Великий князь Павел Петрович как раз попросил Мелиссино прислать ему толкового артиллерийского офицера, и тот немедленно отправил своего адъютанта в Гатчину.
 |
| Свой первый карьерный бросок Аракчеев совершил подростком, бросившись в ноги директору инжерного училища |
Павел Петрович считал себя прямым продолжателем дела Петра I. Еще в 1779 году будущий император писал графу П. И. Панину: "Государство наше в беспрестанных движениях с царствования государя Петра I зачинает приходить в некоторую слабость, которую... предупредить должно, дабы все здание или весь корпус не рушился". Если Петр I начинал свою реформаторскую деятельность с формирования потешных полков, то Павел начал обустраивать Россию с Гатчины, куда перебрался в 1783 году. Преобразования здесь велись достаточно масштабно: строились заводы, мануфактуры, прокладывались новые дороги. Но главной заботой наследника престола была армия: если в 1783 году вооруженные силы Гатчины составляли 30 человек, то к приезду поручика Аракчеева здесь были уже три роты, в которых служило 360 солдат.
Над павловскими планами армейской реформы принято иронизировать, но эта ирония справедлива далеко не всегда. Павел хотел превратить армию в беспрекословно подчиняющийся приказам механизм. Идея эта была созвучна времени, и по этому пути шли многие европейские армии. А суворовская традиция поощрения инициативы, от которой Павел сознательно отказывался, безвозвратно уходила в прошлое. Кстати говоря, строевые упражнения и бесконечные перестраивания имели практический смысл. Если при штыковой атаке, поклонником которой был Суворов, держать строй было необязательно, то для эффективной стрельбы из ружей строй был необходим, так как позволял солдатам стрелять, не мешая друг другу.
В Гатчинском войске были и пехота, и артиллерия. Первоначально пушки предназначались лишь для того, чтобы отмечать залпами тот торжественный момент, когда Павел садился за стол. Но Павлу давно хотелось распространить свои военные эксперименты и на артиллерию (для этого Аракчеева и пригласили в Гатчину). Идея заключалась в том, чтобы создать самостоятельные артиллерийские части, объединяемые с пехотой лишь для выполнения конкретных операций. При этом артиллерия становилась более универсальной и мобильной. Кстати сказать, именно в Гатчине впервые в истории русской армии попытались привести калибры и детали пушек к единому образцу. То есть пушки стали превращаться из созданных по индивидуальным проектам чудес техники в стандартное оружие.
Поручик Аракчеев был исполнительным офицером, а Павел это ценил. Уже через месяц новой службы прямо во время учения наследник престола возвел Аракчеева в чин бомбардир-капитана и пожаловал право обедать с ним без специального приглашения. Конечно же, пока все это носило характер игры. Но 6 ноября 1796 года умерла Екатерина II, и новый император получил возможность распространять гатчинские порядки на всю Россию.
Новая метла
В отличие от Елизаветы и Екатерины II Павел пришел к власти совершенно законным образом, а потому не имел обязательств перед придворными партиями. Он был уже достаточно зрелым человеком, успевшим разработать собственную программу государственных преобразований, к которым приступил практически сразу, не заботясь о том, как это будет воспринято окружающими.
Внедрением гатчинских традиций во всю российскую армию должен был заниматься Аракчеев, вскоре превратившийся в генерала, графа и крупного землевладельца (Павел пожаловал ему имение Грузино в Новгородской губернии). Реформа, как водится, началась с самых непопулярных мер: число штабных офицеров было резко сокращено, а служба оставшихся сделалась весьма обременительной. "Образ нашей жизни офицерской после восшествия на престол императора Павла совсем переменился,— вспоминал граф Е. Ф. Комаровский.— При императрице мы помышляли только чтобы ездить в общество, театры, ходить во фраках, а теперь с утра до вечера на полковом дворе, и учили нас всех, как рекрутов". Боевые офицеры были возмущены этими нововведениями. Тем более что придумали их люди, которые в настоящих боевых действиях никогда не участвовали. Но еще больший протест вызывало резкое увеличение количества служебных обязанностей. Так, например, резко возрос объем официальной переписки. Офицеры, подчинявшиеся лично Аракчееву, должны были сидеть за письменными столами с 7 до 12 часов утра, после чего им разрешалось два часа отдохнуть, а затем продолжать занятия до 7 часов вечера. Сам Аракчеев постоянно проверял, чтобы его офицеры никуда не отлучались. Уличенных в каких-нибудь просчетах Алексей Андреевич отчитывал в самой унизительной форме. Так, один из офицеров имел привычку, нюхая табак, обсыпать свой мундир. Увидев это, Аракчеев объявил полку о назначении к этому офицеру рядового "для содержания мундира на капитане опрятным". Можно себе представить, как ненавидели подчиненные своего начальника и каким ликованием было встречено известие о его отставке.
Трудно сказать, что именно послужило причиной этой отставки: болезнь (крепким здоровьем Алексей Андреевич никогда не отличался) или же скандал, связанный с тем, что один из оскорбленных им офицеров покончил с собой. Впоследствии оказалось, что своим новым карьерным взлетом Аракчеев обязан именно этой отставке. В тот день, когда заговорщики душили императора Павла, Алексей Андреевич Аракчеев был далеко от столицы, а потому оказался одинаково чистым и перед прежним императором, и перед новым.
Любопытно, что до конца своих дней Аракчеев всячески демонстрировал свою преданность покойному императору. В то время, когда не приветствовалось даже упоминание имени Павла, Аракчеев соорудил ему у себя в имении два памятника, причем под одним из них имелась надпись: "Сердце мое чисто, и дух мой прав перед тобою". Едва ли радовала эта надпись неоднократно гостившего у Аракчеева Александра I, взошедшего на престол после убийства своего отца.
На холмах Грузина
Расположенное неподалеку от Новгорода имение Грузино стало тем участком, где Алексей Андреевич экспериментировал на предмет того, "как нам обустроить Россию". И, надо сказать, экспериментировал с блеском. Ему действительно удалось построить "город Солнца" в одном отдельно взятом поместье. Начал он со строительства дорог и общей перепланировки принадлежащих ему деревень. При этом строения, местоположение которых графа не устраивало, разбирались и переносились туда, куда надо. Крестьянские дома строились по типовому проекту, красились одинаковой краской, располагались по линейке и украшались цветами. Строительство всевозможных пристроек, сараев и навесов было запрещено категорически. Такая планировка позволяла вести строгий "учет и контроль", ведь все крестьянское хозяйство было открыто взору хозяина. Аракчеев любил объезжать свою вотчину и смотреть, кто что делает. Была даже построена специальная башня, с которой граф, вооружившись подзорной трубой, наблюдал за работой крепостных.
Главной страстью Аракчеева была организация быта крестьян. Граф составил огромное количество инструкций, которые регламентировали буквально каждый шаг крепостного. Согласно этим правилам, в каждой крестьянской семье должна была быть лошадь и определенное количество коров. Если скотина умирала, то сельский голова должен был купить новую. Однако если в гибели животного был виноват хозяин, он платил штраф. Животным, как и людям, предписывалось благопристойное поведение. Так, например, Аракчеев распорядился посадить на привязь всех кошек, чтобы они не отравляли жизнь певчим птицам. И уж совсем непримиримую позицию занял граф по отношению к свиньям, которые своим свинством портили пейзаж. Алексей Андреевич не поленился даже выпустить специальный указ, запрещающий жителям окрестных сел держать свиней.
Личная жизнь крепостных шла по составленному Аракчеевым плану. Например, один раз в год составлялись списки молодых людей, которые хотели жениться. Великим постом женихи подвергались экзамену на предмет знания молитв. Результаты экзаменов передавались графу, который давал или же не давал разрешение на брак. Против каждого имени он писал свою резолюцию. Например, такую: "Позволяю, но если молитвы все не будет знать... то больно высеку". При этом Алексей Андреевич следил за тем, чтобы браки не расстраивались из-за бедности жениха или невесты. Если возникали проблемы, то граф оказывал новобрачным материальную помощь, а невестам из хороших, но бедных семейств выдавал деньги "для построения шубы или какого платья".
Воспитание не прекращалось и после заключения законного брака. Каждый аракчеевский крепостной имел специальную "винную книжку", в которую, как в школьный дневник, записывались все его провинности. Практически все стороны жизни крестьян регулировались специальными инструкциями. Алексей Андреевич даже составил и издал "Краткие правила для матерей-крестьянок Грузинской вотчины", в которых, предвосхитив доктора Спока, объяснил молодым женщинам, как надо правильно кормить младенца грудью и ухаживать за ним. В этой инструкции содержится, например, такая рекомендация: "Когда мать рассердится, то отнюдь не должна давать сосать грудей младенцу". Многие пункты этих инструкций были вполне разумными, но совершенно абсурдным являлся сам факт их составления. Впрочем, идея регламентировать все стороны человеческой жизни принадлежит отнюдь не Аракчееву. Жители описанного Кампанеллой "города Солнца" даже совокуплялись не по собственному желанию, а по приказу сверху. А приказ этот отдавали в тот момент, когда, по мнению звездочетов, можно было зачать не абы кого, а добропорядочного гражданина. К счастью, Алексей Андреевич гороскопов не уважал и не ввел у себя этого во всех отношениях полезного новшества.
Графу Алексею Андреевичу Аракчееву удалось то, чего так и не смогли сделать советские руководители. Грузино было превращено в образцово-показательный колхоз, в котором все делалось на основе планов и инструкций, к тому же было организовано медицинское обслуживание населения, бесплатное обучение и развитая система различных социальных выплат. В бытовом отношении аракчеевским крепостным жилось очень хорошо. Однако самих крестьян эта жизнь приводила в ужас, и многие предпочитали удариться в бега.
В отличие от советских колхозов аракчеевское хозяйство оказалось вполне рентабельным: если в начале эксперимента с одного крепостного собиралось 4 рубля 60 копеек оброка, то за 20 лет эта сумма постепенно возросла до 18 рублей. Этот эксперимент можно было бы отнести к числу исторических курьезов и, посмеявшись, забыть. Но выработанные Аракчеевым принципы организации жизни крестьян вскоре получили широкое распространение: именно по этому образцу строилась жизнь обитателей военных поселений. Император Александр I, решив создавать такие поселения, специально заехал к Аракчееву в Грузино.
Из колхоза — в империю
С Александром I Аракчеев познакомился еще в Гатчине. После своего воцарения Александр вроде бы демонстрировал Аракчееву свое расположение, регулярно приглашая на обеды, но привлекать его к управлению государством явно не спешил. С одной стороны, молодому императору явно хотелось иметь Алексея Андреевича под рукой, так как его можно было противопоставить придворной партии, организовавшей убийство Павла I. Но с другой — открыто возвысить Аракчеева тогда еще не пришло время. Дело в том, что в первые годы Александр позиционировал себя как правитель либеральный, а потому предпочитал видеть вокруг себя либерально настроенных молодых аристократов. Грубому и деспотичному Аракчееву было нечего делать рядом с П. А. Строгановым, Н. Н. Новосильцевым или В. П. Кочубеем. По свидетельству современников, Александр тогда всячески дистанцировался от Аракчеева, за глаза называя его мерзавцем и солдафоном.
К 1803 году Александр смог удалить из столицы почти всех участников заговора против своего отца. Теперь с либерализмом можно было завязывать, и в марте 1803 года Аракчеев был возвращен в столицу, где занял должность инспектора русской артиллерии. Граф был блестящим администратором, но у него также был талант настраивать всех против себя. Он умел и унизить подчиненного, и наказать его материально. Например, подчиненному, опоздавшему с ответом на запрос Аракчеева, приходилось оплачивать поездку курьера из собственного кармана. Конечно же, прохождение бумаг от этого ускорялось, но можно себе представить, как ненавидел инспектора артиллерии тот офицер, которому приходилось за свои деньги снаряжать курьера!
Первым сражением, в котором участвовала реформированная Аракчеевым артиллерия, был Аустерлиц. Общественное мнение сразу же назвало Алексея Андреевича одним из виновников поражения. Рассказывали, например, что изношенные многочисленными учебными стрельбами орудия во время боя разрывались, что под ними разваливались лафеты и т. д. Инспектору артиллерии пришлось даже организовать осмотр одной из участвовавших в сражении батарей и напечатать в газетах выводы комиссии, признавшей состояние орудий вполне удовлетворительным. Впрочем, кто же в России верит тому, что пишут в газетах? Но никакое общественное мнение не смогло помешать тому, что в январе 1808 года Алексей Андреевич был назначен военным министром.
Опереточный злодей
Александру I был необходим человек, на которого можно было свалить все ошибки и непопулярные действия. И Аракчеев, славившийся умением настроить всех против себя, подходил на эту роль идеально. Возвысив Алексея Андреевича, император мог делать все что угодно, а виноватым все равно оказывался временщик. В том, что выбор сделан правильно, Александра I убедило поражение под Аустерлицем, в котором все обвиняли Аракчеева, а не проигравшего сражение императора.
Поручая Аракчееву проводить самые непопулярные меры, вроде "закручивания гаек" в армии, император, естественно, не давал недоброжелателям возможность "съесть" своего любимца. Хорошо понимая, чего от него хотят, Алексей Андреевич действовал энергично, грубо и бесцеремонно. Можно себе представить, как были шокированы подчиненные ему офицеры, некоторые из которых были в родстве с самим императором, когда не отличавшийся особой родовитостью военный министр отчитывал их, как мальчишек.
После 1812 года обратиться к Александру, минуя Аракчеева, стало уже просто невозможно. Именно Алексей Андреевич докладывал императору о решениях Комитета министров и Государственного совета, и у него была возможность убедить Александра согласиться или не согласиться с тем или иным проектом. По стране ползли слухи, что император никак не может прийти в себя после войны с Наполеоном, что он отошел от дел и перепоручил управление государством своему любимцу. Лишь гораздо позже, когда появилась возможность прочитать письма и записки, которые император направлял Аракчееву, стало понятно, что отход от дел был фикцией. Александр решил несколько упростить свою задачу, а потому руководил не страной, а Аракчеевым, который честно реализовывал идеи императора.
Александр прекрасно отдавал себе отчет в том, что происходит. "Ты не понимаешь,— говорил он П. А. Клейнмихелю,— что такое для меня Аракчеев. Все, что делается дурного, он берет на себя. Все хорошее приписывается мне". У Александра были все основания беречь Алексея Андреевича и не давать его в обиду. Наверное, ни у кого из российских правителей не было такого надежного прикрытия. Кстати сказать, и военные поселения были придуманы Александром I, а Аракчеев на первых порах был против этой идеи. Что не мешало ни современникам, ни потомкам называть эти поселения аракчеевскими.
Военные поселения
Идея заставить солдат в свободное от основной службы время обрабатывать землю и таким образом обеспечивать себя всем необходимым носилась в воздухе уже давно. Любопытно, что в первом русском утопическом романе, написанном историком М. М. Щербатовым за три десятилетия до учреждения военных поселений, описана армия, которая сама себя кормит. "Каждому солдату дана,— писал М. М. Щербатов,— меньше обыкновенного хлебопахаря, однако довольная земля, которую они обязаны сами обделывать: треть же из каждой роты, переменяясь погодно, производит солдатскую службу". Первые опыты организации военных поселений были предприняты еще перед войной с Наполеоном, однако всерьез за это дело взялись лишь в 1816 году. Стоит ли говорить, что всю практическую работу император поручил Аракчееву.
Жители сел, объявленных военными поселениями, зачислялись в категорию военных поселян и приписывались к соответствующим воинским частям. Одетые в военную форму крестьяне теперь должны были не только обрабатывать землю, но и заниматься строевой подготовкой. По достижении сорокапятилетнего возраста поселенцы освобождались от строевой службы и работали в госпиталях и по хозяйству.
Теоретически жизнь военного поселенца была более человеческой, чем жизнь обыкновенного солдата. Поселенец жил в своем доме, а не в казарме, у него была семья, дети. Кроме того, поселяне-хозяева (именно так именовали их официальные документы) не платили налогов. Им и их семьям была гарантирована бесплатная медицинская помощь, а государство заботилось о том, чтобы у них был скот и сельскохозяйственные орудия.
Жизнь поселянина-хозяина была лучше, чем жизнь солдата, но намного хуже, чем жизнь обычного крестьянина. Поэтому перевод села в статус военного поселения вызывал у местного населения ужас. Для того чтобы сохранить традиционный образ жизни, крестьяне были готовы платить любые налоги и отдавать большее число рекрутов. Супруга императора Александра I писала в частном письме: "Устройство военных поселений несколько сходно со способом действия победителя в покоренной стране, я не могу не согласиться, что это на самом деле произвол, но во многих отношениях столь же очевидна и польза, какую это мероприятие может в будущем принести государству". И действительно, основную свою задачу военные поселения выполнили: расходы на содержание армии удалось заметно сократить.
Конечно же, на быт военных поселений наложило свой отпечаток и то, что здесь вводились те порядки, которые в свое время были испробованы в аракчеевском Грузине. По инициативе Алексея Андреевича для военных поселенцев была предусмотрена масса льгот, но платить за это нужно было отказом от привычного образа жизни. Кажется, Аракчеев искренне верил в то, что для человека не может быть ничего естественнее шагистики. Для того чтобы завоевать симпатии жителей, он, например, изготовил для всех детей мундиры и с умилением докладывал императору, что дети теперь "становятся сами уже во фрунт и снимают шапки".
Служащим в военных поселениях офицерам тоже доставалось по полной программе. С одной стороны, Аракчеев добился того, чтобы они получали существенно большую зарплату, чем их коллеги. Для них были построены дешевые столовые (офицерские ресторации) и библиотеки. Зато в военных поселениях действовал сухой закон: здесь запрещалось употребление не только водки, но и шампанского.
Организация военных поселений стала самым крупным предприятием графа Аракчеева. Правда, последние годы жизни он провел у себя в Грузине не у дел, поскольку вскоре после смерти Александра I получил отставку, точнее, "отпуск для поправления расстроенного здоровья". За год до смерти Алексей Андреевич положил в банк 50 тыс. руб. Эта сумма вместе с процентами предназначалась тому, кто через 100 лет после смерти Александра I (то есть в 1925 году) напишет историю этого царствования. Очень уж не хотелось графу оставаться в глазах потомков тупым солдафоном. Поскольку после прихода к власти большевиков все банковские вклады были национализированы, адресованная потомкам пиаровская акция так и не была осуществлена.
АЛЕКСАНДР МАЛАХОВ
При подготовке статьи использованы материалы В. Томсинова.
ДОКУМЕНТ
Вести из России
Из донесения Сардинского посланника графа Жозефа де Местра (1808 г.) Он сделался военным министром и обеспечен неслыханной властью. Он жесток, строг, непоколебим; но, как говорят, нельзя назвать его злым. Я считаю его очень злым. Впрочем, это не значит, чтобы я осуждал его назначение, ибо в настоящую минуту порядок может быть восстановлен лишь человеком подобного закала. Остается объяснить, как решился его императорское величество завести себе визиря: ничто не может быть противнее его характеру и его системе. Основное его правило состояло в том, чтобы каждому из своих помощников уделять лишь ограниченную долю доверия. Полагаю, что он захотел поставить рядом с собою пугало пострашнее по причине внутреннего брожения, здесь присутствующего. Аракчеев имеет против себя обеих императриц, графа Ливена, генерала Уварова, Толстых — словом, то, что здесь имеет вес. Он все давит, перед ним исчезли, как туман, самые заметные влияния. Один высокопоставленный военный человек говорил мне намедни, что дело может кончиться страшным ударом со стороны кого-либо из обиженных, но у русских слишком твердые правила, чтобы убивать министров.
ФОБИИ
Свинству бой!
Приказ графа Аракчеева о свиньях (17 ноября 1815 г.)
1) Усмотрено мною в последнюю осень, что после запрещения моего содержутся свиньи в ближайших деревнях к Грузину. Почему сим письменным приказом запрещаю иметь крестьянам свиней в Грузино, Хотитове, Мотылье, Модне, Новой деревне, Графской слободе, Вые и Переходе. 2) Во всех оных деревнях свиней перевесть и не иметь оных к 1-му апреля 1816 г. 3) Если после оного числа у кого окажутся в оных деревнях свиньи, то оных взять в гошпиталь, а хозяина и хозяйку записать в книгу, дабы их будущим летом можно было взять в сад на работу на месяц. 4) Если кто в оных деревнях торгует оными и будет просить позволения держать свиней с тем правилом, что они никогда не будут ходить не только в поле, но даже на улице, а будут всегда содержаться на дворе, таковым выдать для содержания билеты... 5) Если у такого крестьянина оные выйдут на улицу, то всегда оных брать в гошпиталь.
ЦИТАТА
Отец всех матерей
А. А. Аракчеев. "Краткие правила для матерей-крестьянок Грузинской вотчины" Закоренелые предрассудки, неопытность и самое нерадение матерей в деревнях в рассуждении необходимого смотрения за своими малолетними детьми бывают причиною многих детских болезней и даже самой их смерти. Сии пагубные последствия, столь противные законам Божеским и столь ненавистные в глазах самого человечества, проистекающие от одной только материнской беспечности и невнимания, лишают жизни младенцев, по крайней мере третьей части. Всевидящий Творец строго взыщет с родителей, когда смерть детей причинится от нерадения их. Они, как виновники смерти их, дадут ответ перед Богом и не избегнут правосудного Его наказания. Многолетние и внимательные наблюдения помещика вашего, пекущегося о благосостоянии вашем, доставили ему испытанные средства для исправления заблуждений ваших и потому, во избежание проистекающих от оных пагубных следствий, родители должны строго наблюдать следующее... Каждая мать и при занятии своем сельскими работами должна младенца своего кормить, по крайней мере три раза в день, ибо от редкого кормления молоко у матери может испортиться и вредить младенцу. Для сего и необходимо матери летом во время работ брать его с собою в поле или приходить с работы для него домой. Мать же, не исполняющая сей обязанности, как виновница болезни младенца, не избегнет правосудного Божеского наказания и остается в худом замечании у помещика... Старшина деревни, памятуя сии правила, для матерей предписанные... осматривает колыбельки и рожки, и если что сыщет противное данным наставлениям, то строго понуждает исполнять их обязанности и сказывает об оном лекарю при первом его приезде в деревню, а голова при осмотре деревни каждый раз должен лично осведомиться о сем и сам поверять и осматривать оное. Все сии наставления, сколько полезные, столько же и утешительные для каждой матери, по собрании их в одной избе для лучшего их памятования, должны быть им читаемы, по крайней мере каждый месяц. Сверх сего каждый раз после крещения младенца священник обязан прочитывать сии правила отцу и матери, с ясными и подробными их объяснениями. Закоренелые же в своих вредных обычаях и нерадивые матери должны быть понуждаемы старшинами к точному сего наставления исполнению.
В ПОРЯДКЕ ПЕРЛЮСТРАЦИИ
"Мундир, один мундир..."
Из писем Аракчеева императору Александру I
27 мая 1817 г.
Я приказал шить мундиры для детей на три роста, и когда они окончены будут, то раздам во все деревни и прикажу всем детям быть одетыми в один день с приказанием, дабы они никогда другого платья не носили, окроме мундиров, употребляя оные и во всех работах. Сей опыт еще покажет расположение жителей, после чего я и буду иметь счастие донесть вашему величеству...
6 июня 1817 г.
В военном поселении, слава Богу, все благополучно, дети военных поселян от 6-ти до 18-ти лет все обмундированы. Обмундирование, по распоряжению моему, началось в один день; в 6 часов утра, при ротных командирах в четырех местах вдруг, и продолжалось таким образом к центру из одной деревни в другую, при чем ни малейших неприятностей не встречалось, кроме некоторых старух, которые плакали, думая, что вместе с обмундированием возьмут от них детей; но когда увидели, что, одевши, отдали им детей и приказали в то же время заниматься по-прежнему крестьянскою работою, то и они успокоились. Касательно же обмундированных детей, то на них я любовался; они стараются поскорее окончить свои работы, а возвратясь домой, умывшись, вычистят и подтянут свои платья и немедленно гуляют кучами из одной деревни в другую, а когда с кем повстречаются, то становятся сами уже во фрунт и снимают шапки. Крестьянам же главное полюбилось то, что дети их все почти в один час были одеты, говоря, что от оного одному против другого не обидно.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА
Записки гостя
Ф. В. Булгарин. Поездка в Грузино в 1824 году Грузино никогда не видывало незваных или нежданных гостей. Приглашение в Грузино почиталось особенною милостью или вниманием хозяина его, графа А. А. Аракчеева, и весьма многие дорожили этим приглашением. Мне также было весьма приятно это внимание вельможи; но меня влекло туда любопытство, а не иная какая цель. ...Графа ждали к обеду. К нам пришел в гостиницу один из приятелей моих, служивших при графе и пользовавшийся особенною его благосклонностью. Он стал учить нас, а особенно меня... этикету, наблюдаемому в Грузине. Вот главные пункты: 1) не должно самому начинать говорить, но только отвечать на вопросы графа; 2) садиться в его присутствии тогда только, как он прикажет и где укажет; 3) не следовать за ним в другую комнату или куда бы ни было, но оставаться в том месте, где гости собраны хозяином; 4) ни о чем не спрашивать и не расспрашивать графа; 5) не разговаривать с другими в его присутствии, не улыбаться и не смеяться до тех пор, пока улыбка не покажется на устах у графа... Наконец этот приятель натолковал столько, что наскучил мне, и я решительно объявил, что не берусь за исполнение всех этих условий, потому что это не в моей натуре...
Еще не успели мы переодеться, явился лакей графский, в роде шута, назвавшийся "домашним стихотворцем". Он непременно хотел заставить нас прослушать нелепые свои стихи, которые весьма многие из почетных гостей Грузина выслушивали терпеливо, но мы, узнав от приятеля, что этот поэт любил более ассигнации, нежели похвалы и внимание слушателей, отделались от него подарком, а стихов не слушали...
Грузинский английский сад бесподобен; он лежит вокруг горы, на которой построена усадьба. Сад вмещает в себе пруды, беседки, павильоны и прелестные рощи. Цветов множество, растительность богатая. С разных пунктов открываются прекрасные виды на Волхов и на окрестности. Мы обошли весь сад. Меня удивило, что в саду нет ни одного сторожа. Но воспитанник графа захлопал в ладоши — и в разных местах показались сторожа. Будки для них были устроены в ямах и закрыты кустами. Это что-то необыкновенное!.. Отсюда мы прошли в деревню или село. Улицы выметены; домы прекрасные и выстроены в линию; в домах такая чистота, как в самых лучших казармах. В одном крестьянском доме нас попотчевали сотами. Крестьянский хлеб превосходный. Крестьяне показались мне зажиточными. Потом осмотрели мы инвалидный дом и госпиталь. Инвалиды одеты в форму, бывшую при императоре Павле Петровиче. Везде удивительная чистота, порядок, дисциплина, все на военную ногу. Окрестные поля возделаны превосходно.
подписи
Свой первый карьерный бросок Аракчеев совершил подростком, бросившись в ноги директору инжерного училища
Гатчина стала испытательным полигоном для павловских военных реформ, сутью которых были безупречные перестроения армии
Аракчеев на всю жизнь остался верен Павлу I — и даже соорудил личный памятник ему
Военные поселения на аракчеевский манер оказались ужасом не только для солдат, но и для офицеров — в них действовал сухой закон