Убытки как преимущество

Основной вектор в процедуре банкротства — привлечение к субсидиарной ответственности. Сегодня эти слова звучат приговором не только для руководителей, но и для лиц, фактически контролирующих деятельность должника. Дело может поправить переквалификация заявленных требований в убытки, но контролирующему лицу придется самостоятельно ставить этот вопрос перед судом. Рассказывает Александра Алфимова, старший юрист практики реструктуризации и банкротства Parallel Legal Consulting.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Суды с пугающим постоянством применяют нормы о субсидиарной ответственности, упрощая их до правила «привлечению подлежат все вместе и на весь непогашенный реестр». В редких случаях оцениваются фактическое влияние привлекаемого лица, его контроль над должником и в особенности причинно-следственная связь между совершенными действиями, наступившим банкротством и невозможностью погасить требования кредиторов.

Кажется, что выхода из этой ситуации нет и юридическая помощь сводится только к оценке рисков потенциальной несостоятельности контролирующего лица. Ощущение безвыходности вызвано тем, что субсидиарная ответственность превратилась в неотъемлемый элемент любого банкротства, вопреки ее экстраординарной природе. При этом суды повсеместно указывают, что ключевым фактором привлечения к субсидиарной ответственности является негативное влияние на должника действий контролирующего лица, которые и привели к банкротству. Но в большинстве случаев эти действия могли привести лишь к убыткам — а их еще нужно доказать.

Возможность переквалификации в убытки установлена пунктом 20 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 №53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» — в нем Верховный суд РФ рекомендует самостоятельную оценку предъявленных требований независимо от вида ответственности, который выбрал заявитель.

Позиция о том, что правильная квалификация отношений сторон возложена на суд, прямо закреплена в Постановлении Пленума Верховного суда РФ №10, Пленума ВАС РФ №22 от 29 апреля 2010 года «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав». Указанное разъяснение применяется и при защите обязательственных прав (Постановление Президиума ВАС РФ от 24 июля 2012 года №5761/12 по делу №А40–152307/10).

На практике заявитель и суд в большинстве случаев не заинтересованы разбираться с тем, как следует квалифицировать требования о привлечении контролирующих лиц к ответственности. Поэтому, согласно статистике Единого федерального реестра сведений о банкротстве, за 2019 год к ответственности в виде убытков привлекли 730 лиц, а к субсидиарной ответственности — 2242 лица. Очевидно, что контролирующему лицу нужно самостоятельно ставить перед судом вопрос о применимых нормах и квалификации заявленного требования.

Переквалификация в убытки имеет два неоспоримых преимущества: во-первых, размер ответственности будет равен размеру причиненного вреда, а во-вторых, в этом случае предмет доказывания становится для заявителя шире и сложнее.

В первую очередь важно убедить суд в том, что действия контролирующего лица сами по себе не могли привести к объективному банкротству должника. Для этого необходимо провести независимую оценку банкротства, которая установит не только момент наступления несостоятельности, но и ее объективную причину.

Например, в деле «Металлглавснаба» суды, сославшись на заключение судебной экспертизы, указали следующее: «Суд оценивает существенность влияния действий (бездействия) контролирующего лица на положение должника, проверяя наличие причинно-следственной связи между названными действиями (бездействием) и фактически наступившим объективным банкротством». Если контролирующее лицо совершило сделки по отчуждению имущества, но они не привели к несостоятельности компании, то такое лицо не должно привлекаться к субсидиарной ответственности на весь размер непогашенного реестра требований кредиторов. Его размер ответственности равен размеру причиненного вреда, а в вышеуказанном деле — стоимости отчужденного имущества.

Интересно, что такой подход четко прослеживается в логике ВС РФ, когда речь идет о привлечении к субсидиарной ответственности наследников и выгодоприобретателей—детей контролирующего лица — их привлекают исключительно в пределах стоимости полученного ими имущества.

Так, в деле о банкротстве ООО «Амурский продукт» было установлено, что требование о привлечении умершего лица к субсидиарной ответственности подлежит предъявлению к наследникам либо к наследственной массе и может быть удовлетворено только в пределах стоимости наследственного имущества (Определение ВС РФ от 16 декабря 2019 года №303-ЭС19–15056 по делу №А04–7886/2016).

В деле о банкротстве ООО «Альянс» Верховный суд РФ указал, что возмещение причиненного кредиторам вреда ограничено по размеру стоимостью имущества, хотя и сменившего собственника, но, по сути, оставленного в семье (Определение Верховного суда РФ от 23 декабря 2019 года №305-ЭС19–13326 по делу №А40–131425/2016). Очевидно, что суды смогли ограничить ответственность за незаконные действия контролирующих лиц в отношении наследников и детей, но не менее важно разобраться в объеме ответственности живых и совершеннолетних.

Вторым преимуществом убытков как меры ответственности является более сложный и широкий вектор доказывания.

Специфика иска о привлечении к субсидиарной ответственности позволяет стандартизировать и упростить процесс доказывания (Определение Верховного суда РФ от 3 июля 2020 года №305-ЭС19–17007(2) по делу №А40–203647/2015). Напротив, при рассмотрении требования о взыскании убытков такая логика не действует. Заявители не смогут облегчить себе задачу, используя доказательственные презумпции. Необходимо доказать целую совокупность обстоятельств, закрепленных в статье 15 ГК РФ и пункте 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 года №62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица»: от причинно-следственной связи между действиями и вредом до вины ответчика.

Важно, что при взыскании убытков бремя доказывания полностью лежит на заявителе и переходит на ответчика только в случае полного отказа от дачи пояснений или их явной неполноты, если суд сочтет такое поведение недобросовестным. Таким образом, доказать совокупность обстоятельств для взыскания убытков сложнее, чем, опираясь на презумпции, привлечь контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Подобный подход при определении инструмента ответственности может помочь сформировать судебную практику, нацеленную на объективную, всестороннюю оценку реального причинения вреда и доведения до банкротства. И, что важнее всего, позволит оценить действительный масштаб ущерба, за который конкретное лицо отвечает своим имуществом.