На сцене Театра на Таганке екатеринбургская труппа «Провинциальные танцы» открыла конкурс «Золотой маски» в номинации «Современный танец»: из трех показанных спектаклей на главную национальную премию выдвинуты два, в частных номинациях фигурируют три хореографа и два танцовщика. Татьяна Кузнецова сочла этот список номинантов неисчерпывающим.
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
В прошлом году «Провинциальным танцам» исполнилось 30 лет. Справлять почтенную дату екатеринбуржцы принялись с начала сезона-2019/20, успев представить громкий интернациональный проект «345» (три спектакля, четыре страны, пять хореографов) за несколько месяцев до нашествия ковида. Программу составили «Сердце на моем рукаве» на музыку Кима Андре Арнесена и Фредерика Шопена в постановке поляка Дариуша Новака и израильтянина Дора Мамалиа; «Личность» на музыку Фредерик Жарабо, придуманная швейцарцем Йозефом Трефели в соавторстве с артистами труппы; и «Свободу статуе!» — спектакль Анны Щеклеиной и Александра Фролова, сделанный в жанре танцевального вербатима. Два международных сочинения эксперты осыпали номинациями: помимо главной («лучшего спектакля») отметили всех хореографов и даже двух артистов. Отечественная «Статуя» не получила ничего.
В чем наши хореографы не могут сравниться с зарубежными, так это в составлении аннотаций. «Сердце на моем рукаве» представлено авторами как явление мирового масштаба: «Вспоминая мифологию боли и рассматривая ее в современном культурном ландшафте, мы стремимся раскрыть ее как источник движущей силы, дающей опыт — физический и духовный». После столь возвышенного зачина, настраивающего на эпический лад, сценическое действие прямо-таки обескураживает своей незатейливостью. Серия этюдов на взаимодействие, суть которых сводится к противостоянию одиночки и группы, была бы уместнее на студенческом экзамене. Причем за степень креативности стоило бы снизить оценку — все семь фрагментов сделаны как под копирку: солистов навязчиво, но бережно ощупывают, передают с рук на руки, перекатывают-поднимают (женщин — повыше, на уровень плеч, мужчины застревают в районе груди) и под конец заключают в плотное кольцо. Здесь, вероятно, боль причиняет само вторжение в личное пространство — ландшафт-то «современный». Есть эпизод мужской драки — лиричной, как воспоминание о юношеских тусовках («источнике движущей силы»). Есть композиции, смутно напоминающие античную скульптуру (это, видимо, «мифология боли»). Есть маленькие соло — скорее созерцательные, чем динамичные (похоже, осмысление «опыта»). К достоинствам опуса относится музыка Шопена — если б зудело нечто электронное, политкорректная элегия не показалась бы щадяще краткой.
Спектакль «Личность» тоже сконструирован проще некуда: по периметру сцены дробным шагом, периодически вздрагивая и замирая с ногой в воздухе, маршируют пять человек, являя очевидный пример нивелировки личности коллективом. Из общего движения то и дело выпадает то одна, то другая Личность и самовыражается в пластических монологах, лично сочиненных в процессе репетиций. Стоит заметить, что «провинциалы» весьма неоднородны по возрасту, телесной одаренности и технической оснащенности, так что соло артистов тоже разного качества. Хореографически состоятельным получился лишь монолог последней участницы шествия, продемонстрировавшей не только ясность мысли, но и отличное владение техникой. Однако экспертов воодушевил другой эпизод — знакомый со времен позднесоветской эстрады и неизменно пленяющий зрителей: на авансцене два статных, хоть и несколько деревянных красавца заигрывали с женщинами из зала, строя им глазки, виляя попкой, складывая пальцы в сердечко и зазывно напрягая бицепсы — обоих шармеров выдвинули в номинации «Лучшая мужская роль».
Волюнтаризм экспертов, уже не первый раз в истории «Маски» подменивших собой судей, на сей раз особенно демонстративен и показателен: в представленном международном проекте две вялые иностранные постановки были буквально сметены темпераментом единственной отечественной. Анна Щеклеина и Андрей Фролов, авторы отважного памфлета «Свободу статуе!», замаскированного под танцевальный вербатим, вообще-то вниманием «Маски» не обижены: номинируются с 2016 года, а в прошлом году поставленный Щеклеиной моноспектакль «Лилит» даже стал лауреатом премии. Хореографы, не впервые сочетающие танец и документальную речь, на сей раз составили из рассуждений респондентов на тему свободы у нас и в США умный, острый и музыкально организованный текст, проиллюстрировав его залихватскими мизансценами, одновременно забавными, зловещими и сюрреалистичными. Среди персонажей — наших современников (танцующие артисты, кстати, наконец-то научились подавать текст не задыхаясь, без излишнего пафоса и школярского интонирования) — вдруг является вечно живой маленький «Ленин» в пальто с красным бантом и знаменитой кепке. Призывно простирает руку, фиглярски подпрыгивает на батуте, укладывается на покой «в мавзолее» и вновь оживает, охаживая идейно незрелых граждан ногой и филейной частью развалившейся на куски американской статуи Свободы. Простая, но чертовски изобретательная сценография, феерическая игра с предметами (от простыней до манекена), плотная логичная композиция, разнообразие танцевальных приемов — даже эстетически этот живой спектакль выламывается из рамок стандартной продукции «современников».
Объяснить демонстративное игнорирование «Статуи» можно разве что робостью экспертов, испугавшихся актуальности этого танцевального демарша. Не исключено, что они руководствовались благим намерением уберечь «провинциалов» от возможных неприятностей, не заостряя внимания на вольнодумном спектакле. Как бы то ни было, в конкурс не попала, пожалуй, самая мощная и провокационная работа с 2013 года — с той поры, когда бессменный руководитель «Провинциальных танцев» Татьяна Баганова поставила в Большом театре «Весну священную», опасливо стертую с афиши сразу после получения «Золотой маски».