 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ  "Ленин в Разливе" — один из самых распространенных сюжетов в мировой лениниане. Как известно, в 1917 году В. Ленин пребывал в Разливе вместе с Г. Зиновьевым. В 1968 году Г. Зиновьева сменил в Разливе неизвестный мальчик (на фото справа — известный художник Д. Налбандян) |
"Ты думаешь, искусство художника — кистью махать?"
Без малого четверть века назад по воле обстоятельств я несколько месяцев страдал художником в Доме моды. Любви к рисованию новых фасонов мужской и женской верхней одежды у меня не было. Скорее, наоборот. Впрочем, одежду мне рисовать почти и не пришлось. Времена были застойные, и все усилия нашей группы художников были брошены на наглядную агитацию. До теперешних достижений полиграфии было далеко. Огромные плакаты и транспаранты исполнялись по старинке — красками на холсте. Из трех человек, составлявших нашу команду, только я учился в художественной школе. Поэтому основным инструментом нашего творчества была не кисть, а эпидиаскоп. Если нам давали задание изобразить, к примеру, Леонида Ильича на целине, первым делом меня, как самого молодого, отправляли в магазин политкниги за соответствующими теме открытками. После краткого худсовета принятая к воспроизведению открытка разлиновывалась на квадратики, с помощью эпидиаскопа проецировалась на загрунтованный холст и перерисовывалась. Иногда, правда, промахивались с цветом. Получался олимпийский Мишка не коричневым, а желтоватым. "Да кто это заметит,— говорил наш старший, откликавшийся на кличку Райкомыч,— когда эта х...ня висит высоко на стене дома?"
|
|
||||
|
|
||||
|
Этапы большого пути вождя и его страны в произведениях советских живописцев: "Сталин в детстве" (1); "Сталин и Свердлов в туруханской ссылке на берегу разлившегося Енисея" (2); "Руководство партии и правительства на опытном поле" (3); "А. И. Микоян на астраханских рыбных промыслах" (4)
| |||||
Почему его так звали, я узнал, когда выводил "Критика и самокритика — действенное оружие нашей партии" на транспаранте, который мы должны были вывесить в зале показа коллекций. Как оказалось, за год или два до нашего знакомства его беспардонно кинул райком. К ноябрьским праздниками ему заказали портреты членов Политбюро, которыми декорировали Площадь имени Ленина. Портреты он тем же способом — с открыток — сделал. А вместо денег ему что-то начали говорить о долге советского человека и коммуниста.
Но тут в Политбюро оказались какие-то новые лица. Опять праздники, опять демонстрация, горком требует от райкома добавить портреты. Те опять к нашему старшему. И опять про долг и совесть. В общем, вечером 30 апреля он привез портреты на площадь. Принимавшие работы сотрудники райкома были немало удивлены. Головы на портретах были, а пиджаков — не было. "Где пиджаки?!" — "А где мои деньги?". После горячих, но непродолжительных прений партия оплатила свой долг представителю творческой интеллигенции и получила пиджаки.
"Ты думаешь, искусство художника — кистью махать? — спрашивал меня Райкомыч.— Как бы не так. Нужно попасть в тот круг, кому платят!"
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ Такой поворотный момент в российской истории, как выстрел "Авроры", вдохновлял многих художников. Но им приходилось держать кисть востро — чтобы соответствовать линии партии на данном этапе. Вверху: так услышал залп "Авроры" профессор С. Дудник в 1949 году Внизу: так услышал залп "Авроры" академик А. Герасимов в 1957 году (Сталин уже отсутствует) |
Попасть в круг хорошо оплачиваемых художников было непросто. Важен был не талант, а близость к тем, кто распределяет заказы. На местном уровне, как правило, это были руководители отделений Художественного фонда СССР. Через них проходили заказы на оформление колхозных домов культуры, автобусных остановок или изготовление для парков гипсовых девушек с веслом. И ни для кого не было особым секретом, что немалая часть огромных, абсолютно не соответствующих работе гонораров художников и скульпторов возвращалась в Худфонд, а оттуда — заказчику. Правда, тогда слово "откат" еще не вошло в деловой обиход. И процесс перераспределения назывался "выражением благодарности за оказанное доверие".
Важно было не зарываться. Ведь могли пойти письма трудящихся, появиться фельетон в центральной газете (см. "Газеты врать не будут"), а там дело могло дойти и до оргвыводов или даже уголовных дел. Партия строго наказывала тех, кто позволял себе брать не по чину. И только чиновники в ЦК могли решать, кто является народным художником со всеми вытекающими материальными благами, а кто — нет.
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
При этом во многих случаях картину у мастера принимала комиссия во главе с одним из его коллег. А затем он сам принимал картину у коллеги. Так что деньги партии распространялись в пределах узкого круга особо ценимых в ЦК мастеров. Как правило, у них же покупали пейзажи и натюрморты в Особую кладовую ЦК и фонд подарков Совета министров, которые затем преподносили гостям партии и правительства.
Художники ближнего круга зарабатывали даже на изгибах вечно прямой политической линии КПСС. К примеру, в декабре 1955 года директор Центрального музея В. И. Ленина В. Морозов попросил ЦК о выделении средств на пополнение экспозиции новыми художественными произведениями. Нужда в новых полотнах, как сообщал директор музея, была острейшей: "Должен сказать, что некоторые из посетителей (в том числе иностранцы — французы, например) говорят, что у нас много интересных документов, но мало живописи, посвященной жизни и деятельности В. И. Ленина. Ряд картин, слабых в художественном отношении и искажающих образ Ленина, был с экспозиции снят. Здесь же следует сказать, что несколько плохих картин не снято лишь потому, что их пока нечем заменить. Объясняется это тем, что без договоров, гарантирующих определенный заработок, писать многофигурные, сложные в композиционном отношении картины художники не берутся".
В числе прочих полотен Музею Ленина были остро необходимы такие: "Беседа В. И. Ленина и И. В. Сталина с депутатами-большевиками во время Поронинского совещания". "Можно было бы,— писал Морозов,— также заключить договор с художником Яр-Кравченко, работающим над картиной 'Инженеры человеческих душ' (Беседа И. В. Сталина с писателями на квартире у А. М. Горького в 1932 году). Яр-Кравченко написал много этюдов с натуры, работает над темой около двух лет, все это позволяет думать, что картина будет хорошей".
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
"Ряд картин,— докладывал директор,— пришлось снять из-за неправомерного выпячивания в экспозиции музея роли личности Сталина, а некоторые картины нужно снять и не сняли потому, что тогда образуются слишком кричащие пустоты. Например, в третьем зале музея есть только одна картина — 'И. В. Сталин на Батумской демонстрации'. Заменить ее нечем, а разве это важнейшее событие в 1900-1904 годах? Ведь в этом же зале даются материалы о II съезде РСДРП! То же можно сказать о картине 'Встреча Ленина со Сталиным в Разливе' и о ряде других... Скажу лишь одно, картины (хорошие, конечно) — вещь дорогая, и без затрат ничего не сделаешь. Если ЦК КПСС сочтет необходимым, то я просил бы не снижать сумму ниже миллиона рублей — ведь это стоимость 10-12 хороших полотен".
И отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС просьбу музея поддержал.
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ Размеры изображений должны были соответствовать масштабу изображаемых личностей (справа налево: А. Герасимов, К. Ворошилов, И. Сталин) |
Иногда чиновникам в ЦК не хватало дальновидности, и они отталкивали от себя художников из-за сумм, которые даже не стоили рассмотрения на столь высоком уровне. В мае 1969 года скульптор Эрнст Неизвестный написал письмо Брежневу с просьбой о помощи. История, переполнившая чашу терпения Неизвестного, началась двумя годами раньше, когда в Египте был объявлен конкурс на проект монумента советско-арабской дружбе. Проект двух московских архитекторов, который включал рельефы работы Неизвестного, получил первую премию. Но затем началось обычное перетягивание каната. Египтяне настаивали, чтобы стоимость монумента не превышала 250 тысяч египетских фунтов. А проектировщики насчитали в десять раз больше. Потом монумент решили уменьшить и упростить, главным образом — за счет отказа от рельефов.
В итоге Неизвестный написал генсеку. Он рассказал, что побеждал на различных конкурсах, но ни один из его проектов так и не был осуществлен, а после нападок Хрущева ему перестали давать заказы: "Я до сих пор не имею ни одного заказа как скульптор-монументалист. Я не имею средств к существованию, работаю в невыносимых условиях своей крохотной и неприспособленной мастерской. Меня не выставляют, на меня клевещут. Хотя точно известно, что я не поддался ни на одну провокацию со стороны буржуазной прессы. Я не дал ни одного интервью. Не подписал ни одного письма, ни одной строчки, которые можно было использовать во враждебных нашей идеологии целях. Не только наша пресса, пропагандирующая меня как одного из ведущих советских скульпторов, но и буржуазная печать — от газетных статей до книг о моем творчестве — вынуждена говорить обо мне как о художнике-патриоте. Я не дал возможности спекулировать на своих несчастьях...
Конечно, меня интересует моя судьба как скульптора. Но одно это не заставило бы меня отнимать ваше время и внимание. Нельзя допустить, чтобы конкурентная борьба и внутриведомственные отношения отдельных художников запятнали бы идею утверждения советского изобразительного искусства, советского интернационализма и патриотизма.
Прошу Вашего вмешательства.
Со своей стороны обещаю и впредь работать на благо советского искусства, нашей идеологии и народа".
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ Народного художника СССР Б. Иогансона партия и правительство ценили за высокое рабоче-крестьянское поголовье на его полотнах ("Социалистическая революция свершилась" в 1964 году) |
В газетах врать не будут
"Правда"
15 мая 1969 года
Вокруг сладкого пирога
Если бы я был членом Союза художников, я взял бы и нарисовал картину. В самом центре я изобразил бы пирог. Что-то вроде пасхального кулича дореволюционной выпечки. Величиной с Выставочный зал в Манеже. И пышный, как речи на юбилее распорядителя худфондовских кредитов. Вокруг пирога я дал бы целую портретную галерею наиболее отличившихся членов правления Худфонда. Я ясно вижу, как они сидят, тесно, почти по-братски прижавшись друг к другу. Каждый протянул правую руку к пирогу, а левой крепко держится за свое кресло. Этот сюжет мне навеян знакомством с некоторыми материалами органов партийного и народного контроля, в которых подробно рассказывается и о пироге, и о едоках.
Ах, что это за пирог, дорогие товарищи! Если бы вы только знали! И что за едоки! Артель из трех членов Худфонда однажды создала нечто нетленное: оформила стенды в парке города Фрунзе. Артель создавала нетленное три дня. И отломила от худфондовского пирога четыре тысячи целковых.
Другая артель — Н. Андронов, А. Васнецов и В. Эльконин с товарищами — создавала панно в московском кинотеатре. За пять месяцев творческих исканий каждый из этих трех оформителей нашел и оформил себе в карман по четырнадцать тысяч рублей.
Оформители оформляют свой кусок пирога не всегда артелями. Бывает, и в одиночку. Вот, скажем, монументалист Г. В. Терпиловский. Художественно-монументальные творения в колхозах "Родина" и "Червона Украина". Терпиловский творил один. Но когда пришло время взвесить доставшийся ему кусок пирога, то и сам Терпиловский понял: одному не унести. Шутка ли, за пять неполных месяцев неустанных дерзаний он отхватил двадцать три тысячи рублей... Тогда Терпиловский кликнул на подмогу своих близких. И в выплатной ведомости рядом с его фамилией появились четыре новых: Терпиловский А. Г. (сын Терпиловского Г. В., студент), Терпиловский Г. Г. (другой сын, горный мастер). Бениаминова Г. Г. (дочь, домашняя хозяйка). Моисеенко-Терпиловская З. И. (жена сына).
Вы скажете, что были единовременные вспышки вдохновения. А уж тут кому как повезет. Вот бывшему председателю Московского областного Союза художников Ю. А. Титову везло регулярно. За 1967-1968 годы его среднемесячный заработок был всегда выше двух с половиной тысяч рублей.
— А мы здесь ни при чем,— наивно улыбаются урвавшие солидные куски,— у нас расценки такие.
Действительно, расценки в Худфонде сказочные. Вы думаете, они никого не удивляют? Еще как! Многие министры финансов союзных республик неоднократно требовали от правления Художественного фонда СССР:
— Пересмотрите расценки за оформительские работы. Это же грабеж среди бела дня. Откровенное рвачество.
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ Ни один из руководителей Коммунистической партии и советского государства не смог избежать увековечения кистью народного художника СССР Д. Налбандяна (на фото — Л. Брежнев на Малой Земле и большом холсте) |
Долгое время директором Центрального салона Худфонда СССР работал матерый жулик Зубок. В свое время он был осужден. Еще в 1962 году президиум правления Худфонда снял его с работы за вымогательство взяток от художников.
После этого категорического и недвусмысленного решения Зубок возглавлял Центральный салон... еще пять лет. Его так и не сняли, а перевели на должность директора Дома художника. Как было сказано потом в казенных бумагах, "Зубок И. Н., вступив в преступный сговор с заведующим экспортной секцией салона Шпайзманом Э. С., систематически занимался расхищением общественного имущества — картин, икон, вымогал взятки".
При обыске на квартире Зубка, отделанной красным деревом и оснащенной электрическими замками, было изъято уникальное собрание шедевров мастеров искусства XVIII-XIX века.
А как оценило действия Зубка руководство Художественного фонда? А руководство оценило их довольно высоко: "Зубок — это хорошо подготовленный, весьма добросовестный и энергичный человек" — такую характеристику представил на него бывший директор фонда С. Белько после ареста Зубка.
Тут все точно. Действительно, жулик Зубок был хорошо подготовлен к тому, чтобы оттяпать от пирога кусок побольше и послаще. Действительно, хапал он на редкость "добросовестно" и действовал куда как энергично в этом направлении.
И сейчас, получив возможность не торопясь обдумать все происшедшее, Зубок пришел к такому заключению: "Руководители Худфонда (Белько, Подкладкин) не хотели никого обидеть. За последние 10 лет ими ни разу не были переданы материалы в соответствующие органы о преступной деятельности тех или иных лиц. Десятки вскрытых органами ОБХСС и прокуратуры случаев на предприятиях Худфонда были произведены без участия руководителей фонда..."
Да уж, своих здесь в обиду не дают... Здесь заступаются не только за хапуг, но и за пьяниц и хулиганов, растратчиков и самоснабженцев. Их устраивают на теплые местечки, дают персональные надбавки к окладу, обеспечивают льготными путевками на курорты, щедро сыплют премии и прогрессивки...
Обилен и сладок художественный пирог. Но, разумеется, далеко не каждый желающий к нему подпускается. В то время как приближенные рвали самые жирные куски, многие, особенно молодые, художники зарабатывали не больше уборщицы...
Очевидно, нужно искать какие-то новые организационные формы руководства самим Художественным фондом и его отделениями на местах, а также их предприятиями, на которых работают кроме художников свыше 15 тысяч рабочих... Самые решительные меры нужно принимать безотлагательно. Худфонд и его предприятия не должны быть более кормушкой для разного рода рвачей и хапуг. Это не украшает любую организацию. А творческую организацию — тем более.
А. СУКОНЦЕВ
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ