Подброс наркотиков оценили по низшей ставке

Житель Ханты-Мансийского автономного округа получил от государства компенсацию за незаконно возбужденное дело о хранении наркотиков — всего 50 тыс. руб. При этом ранее прокуратура признала, что наркотики подбросили полицейские: бывший подозреваемый стал потерпевшим в деле о фальсификации доказательств. Мужчина считает сумму компенсации слишком маленькой и собирается оспаривать ее в суде. Его адвокат Денис Вознюк рассказал “Ъ”, как удалось доказать факт подброса наркотиков полицейскими.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В мае 2019 года полиция задержала в поселке Игрим (Белоярский район ХМАО) 30-летнего мужчину. По его словам, силовики несколько часов требовали признаться в покупке наркотических средств у другого жителя поселка. Мужчина отказался, и тогда полицейские повезли его домой — проводить обыск. Сначала трое оперативников обследовали ванную и три комнаты, потом зашли на кухню. Оперативник встал на табурет перед двухметровым холодильником — и заявил, что нашел сверток с веществом. В отношении мужчины было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 228 УК РФ (приобретение и хранение наркотиков).

Подозреваемый заключил соглашение с адвокатом Денисом Вознюком. Защитник рассказал “Ъ”, что они с доверителем решили не подавать встречного заявления о подбросе наркотиков: «Во-первых, для адвоката есть принцип "защищая — не обвиняй". Во-вторых, МВД в ответ на наше заявление спросило бы, почему мы не обратились в прокуратуру или Следственный комитет.

Но если бы мы обратились, то нам отказали бы на основании того, что дело еще расследуется. Для МВД это принцип преюдиции, дело бы спокойно пошло в суд. Поэтому мы решили сначала собрать всю фактуру».

Адвокат отмечает, что по той же самой причине они отказались «от назойливого предложения дознавателя взять ст. 51 Конституции ("Никто не обязан свидетельствовать против себя и своих родных".— “Ъ”)». В этом случае отказ от дачи показаний был бы крайне удобен для следствия, говорит защитник: «Не твои это наркотики — так и говори. Если бы мы взяли ст. 51, а в суде сказали бы, что наркотики подбросили, то у судьи возник бы вопрос: почему изначально не было этой версии?»

В итоге мужчина дал подробные показания: от момента «беседы» с полицейскими и до изъятия наркотических средств. На допросе мужчина пояснил, что последние две недели не жил в квартире из-за ссоры с женой — это позже было подтверждено свидетелями и перепиской с женой. А жена рассказала, что за три дня до обыска делала уборку и на холодильнике ничего не было. Кроме того, экспертиза не обнаружила на свертке следов ДНК или отпечатков пальцев; анализы показали, что мужчина не употребляет наркотики. Подозреваемый по ходатайству адвоката прошел полиграф — тот подтвердил, что мужчина не проживал в квартире последние две недели и не имел отношения к свертку.

Тем не менее дело было передано в следственный отдел ОМВД России по Березовскому району. Адвокат отнесся к этому спокойно. Он говорит, что нужно дождаться результатов экспертизы, очных ставок с понятыми и полицейскими.

«На очных ставках мы восстанавливаем, как проходил обыск,— и понимаем, где оперативники "прокололись",— поясняет господин Вознюк.— Здесь они нашли сверток и ушли — не стали дальше проводить обыск. Это и следователя удивило».

Защитник советует на этом этапе рассказывать о «неприязненных отношениях» с полицией или понятыми: «Перед очной ставкой всегда задается вопрос: "В каких отношениях вы находитесь?" Мой доверитель сказал, что с сотрудником полиции у него личная неприязнь — тот его ударил за отказ признаваться в покупке наркотиков. Одного из понятых доверитель знал — пытался утихомирить его, когда тот был в пьяном виде. Об этом тоже заявили». Другой оказался «вечным понятым», говорит адвокат,— при необходимости защита могла бы документально подтвердить это суду.

Защитник советует «не выдавать» следствию те нестыковки, которые защита видит в расследовании. Он «перешел в атаку», когда дело ушло в прокуратуру. «Когда я заявил, что мы будем в суде доказывать подброс, мне в прокуратуре сначала ответили: "Ну он же не Голунов, чтобы его оправдывать",— рассказал адвокат.— Но когда увидели фактуру с противоречиями, которую мы собрали, то поняли, что "война проиграна". Они решили прекратить дело». Уголовное дело было прекращено по реабилитирующим основаниям, мужчина получил официальные извинения, которые от имени Российской Федерации принес прокурор района. Одновременно было возбуждено уголовное дело в отношении неустановленного сотрудника ОМВД России по Березовскому району по ч. 4 ст. 303 УК РФ (фальсификация доказательств и результатов оперативно-разыскной деятельности). Бывший подозреваемый стал потерпевшим. В деле, по данным адвоката, есть фигурант, вскоре оно будет передано в суд. В ОМВД России по Березовскому району на звонки “Ъ” не ответили. Денис Вознюк отметил, что в пользу его доверителя было присуждено всего 50 тыс. руб. компенсации. Недавно апелляция отказалась повысить эту сумму.

«По мнению суда, мой доверитель недостаточно страдал во время следствия. Мы обжаловали решение в кассации. Если и там оно устоит, то обратимся в ЕСПЧ. По сложившейся практике, моральный вред должен быть как минимум 300 тыс. руб.»,— уверен адвокат.

Эксперт Института прав человека (внесен в реестр так называемых иностранных агентов), юридический консультант по делам, связанным с наркотиками, Арсений Левинсон говорит, что в России чрезвычайно сложно добиться признания фальсификации в уголовном деле по хранению наркотиков. Это редкость, даже когда подозреваемый не имеет отношения к запрещенным веществам. А если человек все-таки употребляет наркотики, то защититься от подброса и фальсификации дела шансов еще меньше. «Согласно судебной статистике, в 2019 году по ч. 1 ст. 228 УК за хранение наркотиков в значительном размере было осуждено 34 273 человека, и ни один не был оправдан. Только три уголовных дела были прекращены в суде по реабилитирующим основаниям, это 0,008%,— указывает господин Левинсон.— На стадии дознания — до передачи дела в суд — прекращенных уголовных дел больше, но мы не знаем точных цифр — статистика не публикуется. По нашим оценкам, это на уровне 1%, не больше».

Юрист рассказывает, что российская система уголовного правосудия по «наркотическим» делам устроена так, что суд «выполняет техническую функцию "засиливания" обвинительного акта». «Если прокурор передал дело в суд, то обвинительный приговор гарантирован,— предупреждает господин Левинсон.— Исправление ошибки и признание дела сфальсифицированным возможны, только если другие правоохранительные органы — прокуратура, Следственный комитет, руководство органа предварительного следствия и дознания — встанут на сторону обвиняемого, а не "прикроют" своих коллег, оперативников и дознавателей. Конечно, это случается очень редко». Он считает очень важным, что в ХМАО удалось добиться именно такого результата: «Одним из условий для бесперебойного функционирования следственного-судебного конвейера по "наркоделам" является практически повсеместный отказ привлекаемых лиц от защиты. Люди считают бесполезным бороться с системой, признают вину, идут по пути наименьшего сопротивления в надежде на более мягкое наказание. Но данное дело подтверждает, что нужно бороться — и успех возможен».

Эксперт обращает внимание, что поводом для подброса стал отказ жителя ХМАО оговорить другого человека в сбыте наркотиков.

«То есть тут речь идет о фальсификации уголовного дела не только по подбросу наркотиков, но и в отношении неизвестного нам человека, которого оперативники решили привлечь за сбыт наркотиков. Интересно, чем закончилось его дело и будет ли расследован это факт,— говорит господин Левинсон.— Ведь фабрикация уголовных дел по сбыту также является чрезвычайно распространенным явлением».

Татьяна Дрогаева, Екатеринбург; Александр Черных