На Святой земле без перемен

разведка туром

В середине 1990-х Израиль числился у россиян в списке самых популярных туристических направлений. Теперь менеджер турфирмы, который предложит клиенту отдохнуть на израильском курорте Эйлат, будет немедленно освистан коллегами. Однако те, кто все же рискнул побывать сегодня на Святой земле, утверждают, что за последние три года она мало изменилась. С подробностями из Израиля РОМАН ОВЧИННИКОВ.

Судный день приезда

В этот раз я летел в Тель-Авив рейсом "Трансаэро" и потому отделался ответами на простые вопросы нашего сотрудника службы безопасности: бывал ли я в Израиле и зачем лечу туда сейчас. Сразу вспомнился 1999 год и мой предыдущий визит на Землю обетованную. Тогда я по незнанию взял билет на рейс израильской EL AL. Улыбчивая девушка, которую я поначалу принял за стюардессу, проверяя билеты, предложила мне вспомнить, есть ли у меня знакомые арабы, рассказать, чем я занимаюсь, зачем лечу в Израиль и т. п. Разговор наш носил совершенно неофициальный характер — никаких протоколов, так, пустая болтовня. Получасом позже я увидел эту девушку в самолете в окружении таких же улыбающихся молодых людей. Пистолеты у них на поясе были, на мой непрофессиональный взгляд, на редкость крупнокалиберными.

Мы прилетели в Израиль за несколько часов до наступления Судного дня (Йом Кипур, который в этот раз праздновался в октябре). В Йом Кипур страна останавливается — аэропорты закрываются и не принимают самолетов, не работают предприятия, магазины и даже телеканалы. Но не стоит преувеличивать религиозность израильтян, как это сделали в 1973 году арабы, атаковавшие охваченную праздником страну. В историю это нападение вошло под именем войны Судного дня, которая закончилась безоговорочной победой израильтян. К вечеру я все же добрался до друзей, и с наступлением темноты мы вышли пройтись. Мимо по темной пустынной улице медленно ехала, мерцая сигнальными огнями, полицейская машина.

Но даже полицейские могут пострадать от религиозных экстремистов — не палестинских, а родных, израильских. Хотя законодательно никто не запрещает в любой религиозный праздник заниматься чем угодно, гражданским лицам не стоит рисковать и ездить в Судный день на машине. Ортодоксы могут закидать камнями. Еще одна деталь: в Судные сутки хозяева квартиры, в которой я остановился, боялись включить пылесос — вдруг услышат соседи.

Надо сказать, что и палестинских экстремистов в Израиле хватает. За день до моего прилета они взорвали кафе в Хайфе, после чего израильские самолеты тут же разбомбили что-то в Сирии. Меня это не испугало: как раз в это время в Москве ловили шахидок.

Но в целом ощущения войны нет. Если бы мне не рассказали про это кафе, я бы мог подумать, что оно просто сгорело. А увидел я его, когда мы поехали в Хайфу купаться. По моим ощущениям, по сравнению с 1999 годом взрывать чаще не стали. Помню, тогда я сидел в кафе в курортном городке Нетания. А через несколько дней его взорвали. Просто эта страна проиграла глобальную информационную войну — все вдруг стали обращать внимание на то, чего раньше не замечали. Хотя одно коренное отличие от 1999 года все же есть. Тогда для того, чтобы попасть в любое людное место, например торговый центр, нужны было подвергнуться досмотру. Такие досмотры напоминают обыски в аэропорту любой страны мира (в израильский аэропорт попасть еще труднее). Например, если вам нужно пройти в здание иерусалимского автовокзала вас сначала обыскивают, а вещи потом еще и просвечивают. Как-то я решил, что автобусы не самолеты и поэтому можно обойтись без этих формальностей. Попытка обогнуть очередь закончилось для меня помимо досмотра еще и традиционным допросом: зачем, куда, откуда...

Теперь такие охранники есть и в каждом кафе. Правда, друзья рассказали мне, что охранник предотвратил взрыв в кафе всего один раз — сумел схватить за руки террориста и не дать замкнуть взрывное устройство. Говорят, поздравлять его приезжал лично Ариэль Шарон.

Мне казалось, что после России меня не должно шокировать количество оружия. Но когда очередной приятель после пары рюмок водки вынимал из-за спины "пушку", "чтоб не мешала", это впечатляло. В результате я успел подержать несколько автоматов Galil (очередная модификация нашего "калашникова") и пистолет Beretta. Стрелять, правда, не давали.

Путь к святым местам

Наверное, несколько безопаснее других микроскопический курорт на Красном море Эйлат (справа в получасе ходьбы Египет, слева — Иордания, на горизонте Арабские Эмираты). Я не слышал, чтобы там были взрывы. Но это единственный город в Израиле, где личный досмотр проводят не только при проходе в клуб или гостиницу, но и на людных улицах. Гарантированно безопасно в Эйлат, наверное, можно попасть на самолете — аэропорт находится прямо в центре города, так что самолеты садятся и взлетают прямо над головами загорающих. Я приехал в Эйлат на автомобиле через несколько пустынь и долину Мертвого моря — самую низкую точку на земле. Путешествие это тяжелое и считающееся опасным. Когда мы остановились в девять часов утра октябрьского осеннего утра в песках, было за 40 градусов. Что творится там летом, боюсь представить. За время путешествия по долине Мертвого моря надо выпить несколько литров воды — обезвоживание организма и смерть наступают очень быстро. Ехать в Эйлат надо вдоль иорданской границы. Мне говорили, что у Израиля с Иорданией мир. Тем не менее мы регулярно притормаживали у блокпостов, а по трассе курсировали тяжелые армейские джипы с открытыми настежь задними дверьми (и это при температуре за 40°!) — сидящие там солдаты должны иметь возможность начать стрелять моментально.

Будучи пристрастным и неоригинальным, я рекомендую смотреть в первую очередь Иерусалим. Подъезжая к нему, мы ошиблись развилкой и свернули в арабское поселение. Через сотню метров мы развернулись и сразу попали в пробку — всех этих мирных арабов на блокпосту останавливали, машины отводили в сторону, а вещи выкидывали на улицу. Я заметил справа толпу женщин в платках, дожидавшихся обыска и допроса. С нами на блокпосту обошлись приветливо — поздоровались и подробно объяснили, как и куда ехать.

О старом городе стоит сказать особо: на территории одного квадратного километра, огражденного крепостными стенами, происходили главные события мировой истории. Этот километр как-то умудрились разделить на четыре части — еврейскую, армянскую, арабскую христианскую и арабскую мусульманскую. Более того, там еще живут несколько сотен тысяч человек. В старом городе узенькие улочки, а по бокам лавки. И по этим улочкам еще ездят автомобили. Ходить можно только по еврейской части и небольшому арабскому участку. Армяне к себе чужих не пускают. А углубляться в арабскую часть, несмотря на еврейских автоматчиков и видеокамеры на каждом шагу, не хочется.

Я помню, как в 1999 году — еще до начала интифады — по этим улицам бродили толпы туристов. Особенно запомнилась мне одна итальянская группа — они тащили по Via Dolorosa несколько огромных деревянных крестов и коллективно молились на местах, где, совершая крестный путь, останавливался Христос. В конце 2003 года я смог сравнить свои впечатления. Старый город был пуст. Жители, конечно, остались, но не было туристов. В храме Гроба Господня (он занимает собой всю Голгофу и разделен между христианскими конфессиями, так что каждая минута последних дней Христа находится под патронажем разных церквей) было пусто.

Самое охраняемое место в старом городе — площадь перед Стеной Плача. Принимаемые там меры предосторожности беспрецедентны. При мне из-за одного ортодокса — огромного бородатого детины в лохматой шапке, чулках и халате, который, наверное, и не знает, что на земле есть террористы, образовалась длиннющая очередь у рамки металлоискателя. Он вынул из карманов все, но продолжал звенеть. И его не пускали. Там же я встретил нищего хасида, говорящего, казалось, на всех языках. Он кинулся ко мне — повязать на руку шерстяную нитку от бесов. Я отказывался — попрошайке за это надо было дать монетку. Но он не остановился и защитил меня от бесов бесплатно. При этом, выясняя откуда я родом, он заговаривал со мной на пяти-шести языках, пока не нашел нужный.

Еврейский допрос

Провожала Святая земля допросом. Подъезжая к аэропорту Бен-Гуриона мы несколько раз останавливались на блокпостах. На одном у нас спросили, по какой дороге мы ехали, на другом внимательно посмотрели на пассажиров нашего авто. Держались приветливо. Интересно, как они обращаются с арабами, которые попадают в аэропорт через отдельный вход?

Но самое интересное началось внутри аэропорта. Перед регистрацией каждый пассажир должен пройти собеседование с сотрудником службы безопасности. Подошла девушка и начала задавать идиотские вопросы. Как вы сюда приехали? В котором часу выехали в аэропорт? Не останавливались где по дороге? Сами паковали вещи? Вам в этом кто-нибудь помогал? Все ли сумки ваши?

И тут я совершил ошибку. Не желая вызывать лишних вопросов, вместо того, чтобы честно признаться, что вот этот рюкзак с детскими вещами мне нужно передать общим знакомым, я сказал, что все сумки мои.

Наш разговор продолжался.

Есть ли у меня фотографии? Показал фотографии. Улыбчивая особистка не уставала интересоваться: а это кто, а это, а есть ли у вас фотоаппарат?

Это мне уже напоминало допрос Швейка: умеет ли он фотографировать вокзалы.

Где работаю? Журналист. О чем пишу? О бизнесе. А о политике? Нет. Почему? Этот вопрос поставил меня в тупик, и к нашему разговору присоединился еще один особист. В течение следующего часа они выяснили все. Никакого личного досмотра, это дело пограничников,— только разговоры. На разных языках мне задавались почти одни и те же вопросы: просили телефоны моих друзей, начали звонить им и спрашивать обо мне. И тут меня осенило: причина моих злоключений в той самой сумке, которую я должен был отвезти в Россию. Еще где-то час назад меня раскусили: она не моя! Дальше, видимо, выяснялись мои связи, явки. Наконец злосчастную сумку понесли и засунули в какую-то машину. Потом я узнал, что с помощью этого агрегата имитируется подъем самолета, и если в сумке есть бомба, она должна сработать. Сумка не взорвалась. Мои собеседники повеселели — следствие не обманешь — и отпустили меня. Слава богу, мы приехали в аэропорт заранее, и до вылета оставался еще час.