Вчера в экспозиции Государственного Эрмитажа появилось прибавление: в зале Рубенса теперь висит на две картины больше. Оба полотна — из коллекции московского бизнесмена Владимира Логвиненко. Третьего его Рубенса — наделавшую много шума картину "Тарквиний и Лукреция" — так и не показали. Публика на вернисаже казалась озадаченной, атмосфера была явно непраздничной. О том, почему мало кто радовался "новым" Рубенсам, рассказывает КИРА ДОЛИНИНА.
Рубенса в Эрмитаже много. Много самого Рубенса, много работ его мастерской, много вещей его школы. В каталоге 1981 года за самим Питером-Паулем записано 38 полотен, из которых многие были выполнены при участии учеников мастера. Рубенс, благо был знаменит и завален заказами, часто работал с помощниками, а среди его "соавторов" были неслабые живописцы.
Однако много Рубенса не бывает. Так считают все музейщики на свете, и все музейщики на свете рады были бы получить в свои собрания "новеньких" Рубенсов. Эрмитажу повезло — в течение двух лет в его экспозиции будет на двух Рубенсов больше. Подарок не подарок (картины не переходят в собственность музея), но щедрый жест сделал бизнесмен Владимир Логвиненко, который любит и собирает фламандцев (и не только Рубенса), покупая вещи и в России, и за рубежом.
Из тихого коллекционера знаменитостью господин Логвиненко стал тоже благодаря любимому художнику. Однажды в Москве он купил нечто старое и почерневшее, которое при реставрации оказалось знаменитой и считавшейся утраченной после Второй мировой войны картиной Рубенса "Тарквиний и Лукреция" из Потсдама (Ъ писал об этой истории 5 февраля и 1 апреля). Господин Логвиненко написал в Германию, но немцы его не поняли, попытались спустить на него журналистов и прокуратуру. Как добросовестному приобретателю, ему бояться нечего — картина была временно передана на хранение в прокуратуру, а прокуроры передали ее в Минкультуры. Дальнейшая судьба картины неясна: немцы требуют ее вернуть, но по закону сделать это без "справедливой компенсации расходов" коллекционера нельзя.
Из трех известных публике картин Рубенса из коллекции Владимира Логвиненко только "Тарквиний" был бесспорен с точки зрения авторства. Выставленные в Эрмитаже полотна спорны настолько, что даже у непросвещенного зрителя возникают вопросы и сомнения. Что же взять с просвещенных! Многочисленные сотрудники Эрмитажа и пришлые искусствоведы сбежались на вернисаж как на пожар — кто-то сочувствовал коллегам, оказавшимся замешанными в эту историю, кто-то злорадно усмехался. Иные чертыхались и уходили в ярости. Эмоции легко объяснимы: повешенное недалеко от знаменитого эрмитажного "Союза Земли и Воды" его "кабинетное повторение", принадлежащее коллекционеру, устрашающе сверкает отчищенными красками и бьет в глаза откровенно плохой живописью. Вторая картина — "Поклонение пастухов" — меньше, темнее и не так нахальна, но оставляет впечатление не слишком умело слепленной из нескольких живописных и гравюрных работ мастера копии. Об этом никто не хочет говорить вслух, но говорят в кулуарах. Мало кого убеждают заключения экспертов Эрмитажа и ГМИИ им. Пушкина. Скандал пока тихий, смутный, но трудно контролируемый: подобные ошибки в искусствоведческом мире плохо прощают.
Почему Эрмитаж так подставился? Ведь явно были сомнения и у тех, кто делал экспертизу в музее перед выставкой. Натужная атрибуция обеих картин "Рубенс и мастерская" (хоть бы школе Рубенса приписали!) и экспонирование рядом с бесспорными шедеврами — следствие какого-то поразительного безволия. Можно, конечно, попытаться объяснить публике, что практически весь Рубенс "не совсем Рубенс", можно засыпать коллег десятками страниц технологической и визуальной экспертизы, где будет сказано, что доска подлинная, краски совпадают, но слишком убийствен контраст между "старым" и "новым" Рубенсом в одном эрмитажном зале.
Объяснение этой истории можно искать в разных сферах. Больше других убеждает обычная в наших реституционных историях неувязка. Идея выставить в Эрмитаже работы из своей коллекции появилась у Владимира Логвиненко явно после нанесенной немцами обиды. Роскошный "Тарквиний" должен был соблазнить Эрмитаж. Приложение к нему двух то ли копий, то ли слабых работ школы Рубенса ничуть не умаляло бы значение этого проекта: копии сами по себе являются вполне заслуженными объектами искусствоведческого исследования. Вот только "Тарквиний" до Эрмитажа так и не доехал, а осиротевшие без него полотна оказались заложниками проекта. Эрмитаж здесь явно проиграл. Жаль только коллекционера: ему-то положено верить в то, что он обладает сплошь подлинниками и шедеврами.