После нас хоть Донбасс

Специальный корреспондент “Ъ” Владимир Соловьев для «Д» о том, почему за семь лет конфликта на востоке Украины война стала ближе, чем мир.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

На втором году президентства Владимира Зеленского рассыпалась надежда на то, что при нем конфликт на востоке Украины будет разрешен. Можно обвинить в этом его одного. Но чем дольше длится вялотекущая война, тем меньше шансов, что кто-нибудь на Украине согласится возвращать Донбасс на условиях, прописанных в ревностно оберегаемых Москвой минских соглашениях.

Любой конфликт в какой-то момент становится рутиной. Привыкают даже к смертям, если, конечно, это не массовая гибель в результате активных боевых действий. Донбасс в этом смысле не стал исключением и превратился в привычный элемент неровного международного ландшафта. Похожая судьба была у Нагорного Карабаха, пока он не взорвался большой войной в 2020 году.

Весной 2021 года войну стали ждать на востоке Украины. И Донбасс снова привлек к себе внимание. Обострение на фронте, повышение боеготовности российской и украинской армий, громкая канонада взаимных обвинений Москвы и Киева заставили мировые столицы отвлечься от коронавирусных забот.

Украина обвиняет в агрессивности Россию, а Россия вину за эскалацию возлагает на украинскую власть. Команда Владимира Зеленского, говорят российские кураторы украинского направления, недоговороспособна, непрофессиональна, слаба и пытается решить внутриполитические проблемы, в том числе проблему пикирующего рейтинга президента Зеленского, подливая масла в огонь конфликта. «Дети со спичками»,— описал украинского лидера и его окружение замглавы кремлевской администрации Дмитрий Козак.

Козак уже больше года официально главный в Кремле по Украине и донбасскому урегулированию. Он специализируется на договоренностях и прекрасно умеет оформлять их в документы.

Оптимизма Москве добавляли сигналы из Киева, которые Зе-команда начала посылать еще до того, как Владимир Зеленский вступил в должность президента. Победитель Петра Порошенко и вслух заявлял, что его приоритет — закончить войну и вернуть Донбасс, и через людей из своего окружения, выходивших на Дмитрия Козака, давал понять, что настроен договориться.

Первая осечка случилась в марте 2020 года. Козак и его партнер по переговорам с украинской стороны глава офиса украинского президента Андрей Ермак встретились в Минске и договорились создать внутри Трехсторонней контактной группы по урегулированию ситуации на востоке Украины консультационный совет. В него должны были войти представители Киева и отдельных районов Донецкой и Луганской областей (ОРДЛО). Совет задумывался как площадка, на которой две стороны будут согласовывать политические и правовые вопросы урегулирования конфликта. Зачем он был нужен Москве — понятно. Россия, поработавшая над созданием самопровозглашенных ДНР и ЛНР, несмотря на множество свидетельств военной и другой поддержки этих образований, добилась того, чтобы в документах, связанных с конфликтом, она как сторона конфликта не фигурировала. Этого нет ни в минских соглашениях, ни в принятой единогласно резолюции Совбеза ООН №2202 от 17 февраля 2015 года, посвященной Донбассу.

Консультативный совет, таким образом, стал бы еще одним подтверждением российского тезиса о том, что противостояние на востоке Украины — это внутриукраинский конфликт. Украинская оппозиция и националисты выступили с жесткой критикой Зеленского и главы его офиса, обвинив их в капитуляции и даже измене. Под этим внутренним напором и давлением протестующей улицы украинские переговорщики отыграли назад: никакого совета создано не было.

Москва была разочарована. Но все еще пыталась двигаться дальше по минским соглашениям. Терпение лопнуло после того, как ровно по тем же внутриполитическим причинам Киев отошел от согласованных в июле 2020 года — опять же Ермаком и Козаком — «Мер по усилению режима прекращения огня».

В числе прочих мер стороны договорились и зафиксировали на бумаге пункт о том, что открывать ответный огонь допустимо в одном случае — по приказу руководства вооруженных сил Украины и вооруженных формирований ОРДЛО — и лишь после того, как провалились все попытки использовать координационный механизм по реагированию на нарушения режима прекращения огня. Документ был утвержден в редакции, полностью устраивающей Москву. А дальше все пошло не так, как задумывалось. На Украине начали горячо обсуждать договоренность, снова критикуя власть за то, что, во-первых, она пошла на соглашение с «террористами» из ОРДЛО, а во-вторых, усложнила жизнь тем, кто сидит в окопах. В итоге украинская сторона сначала опубликовала (обнародование приказов, содержащих список мер по усилению прекращения огня, было одним из условий) согласованный вариант документа, а потом отредактировала его, убрав фразу о том, что отвечать огнем на огонь можно только с санкции высшего армейского руководства. Это размыло контроль за соблюдением тишины, поскольку, по сути, решение о том, стрелять в ответ или нет, мог по своему усмотрению принимать кто угодно. Результатами стали участившаяся стрельба на фронте, новые жертвы и эскалация, которая этой весной всех встревожила.

Киев переподтвердил свои июльские обязательства только в апреле. А после этого снова начались вязкие переговоры о том, как установить прочное перемирие.

Приведенные выше примеры можно называть иллюстрацией недоговороспособности команды Зеленского: сегодня переговорщики соглашаются на одно, а завтра делают другое или вольно трактуют то, о чем договорились. Но есть ощущение, что, кто бы ни сменил Зеленского в президентском кресле, результат будет ровно таким же. Минские соглашения, которые предполагают закрепление в конституции Украины особого статуса для Донбасса и которые Кремль считает незыблемыми, не возьмется выполнять ни один украинский политик. Если, конечно, он планирует оставаться политиком.

Война в Донбассе вросла в украинскую внутриполитическую жизнь и меняет ее в невыгодную для России сторону. Тот же Владимир Зеленский за два года в президентском кресле изменился до неузнаваемости. Открытый, наивный, миролюбивый политик, декларировавший готовность договариваться, за два года трансформировался в антагониста Москвы. Теперь он уничтожает пророссийские политические силы, говорит, что возвращать надо не только Донбасс, но и Крым, и ставит свою подпись под стратегией деоккупации полуострова. Такого себе не позволял даже нелюбимый Россией Петр Порошенко: при нем лидера «Оппозиционной платформы — за жизнь» Виктора Медведчука, имеющего связи с Владимиром Путиным, никто не трогал, а вопрос о том, чей Крым, можно считать, что не поднимали.

Понятно, что никакая стратегия не вернет Украине полуостров, но невозможно не подчиниться законам внутриполитического жанра, которые диктуют простую формулу выживания: Россия — агрессор и враг, Запад и НАТО — союзники и друзья. Это более сложная и долгая история. Пример ее промежуточного финала — Грузия. Грузинско-российскую войну 2008 года много вспоминали во время нынешнего обострения в Донбассе. Россия в ней сначала победила, а потом закрыла, как считают в Москве, тему урегулирования конфликтов в Абхазии и Южной Осетии, признав независимость этих территорий.

Однако игра не закончилась. Даже устраивающего Россию олигарха Бидзину Иванишвили, который реально управляет Грузией и выдавил из страны Михаила Саакашвили, нельзя назвать пророссийским политиком. При нем Тбилиси не стал ближе к России и продолжает углублять отношения с ЕС и НАТО. Момент, когда Иванишвили окончательно лишиться влияния и власти, точно наступит. И период относительного спокойствия в этой части ближнего для России зарубежья останется в прошлом. Украина, где СМИ давно взяли за правило писать во фронтовых сводках, что очередной украинский военный погиб от рук именно «российских оккупантов», движется по этому же пути.