В Государственном музее истории Санкт-Петербурга открылась выставка "Пятьдесят видов Петропавловской крепости", которая навела МИХАИЛА ТРОФИМЕНКОВА на грустные мысли о кризисе воображения.
Результат получился удручающий. Подавляющее большинство художников, включая именитых, пошло путем наименьшего сопротивления: раскрасить — так раскрасить. Каждый второй или покрыл фотографию абстрактными каляками-маляками, или, с честностью трехлетнего ребенка, раскрасил небо и воду в первые пришедшие в голову цвета. Никакой эмоциональной логики в том, почему у одного вода красная, а у другого небо — зеленое, не проследить. Очевидна только общая, тяготеющая каким-то проклятием над петербургским искусством, тенденция видеть родной город исключительно в роковых, грозовых, тревожных тонах. Честнее других эту навязанную Петербургу мракотень выразил Николай Сажин, просто-напросто посадив Петропавловку за тюремную решетку.
Чуть менее многочисленная группа художников, словно поддавшись коллективному психозу, разместила в петербургском небе всевозможные призраки и духи: от Петра I до зловещего зайки в мундире, символизирующего Заячий остров. Забавнее всего рассматривать "Души Петербурга" Алексея Штерна: над Невой реют невыразительные серые пятнышки с крыльями, подписанные именами великих петербуржцев. Вот над самой волной скользит Анна Ахматова: низенько пошла, к дождю, видать. А какой простор для фантазии давала навестившая художника идея. Так и представляешь себе Бориса Кустодиева, парящего в инвалидном кресле, или краснорожего Модеста Мусоргского в развевающемся халате. Но представить себе грациозно порхающего Ивана Крылова — есть и он на картине — никому не под силу.
Лишь несколько художников попытались хоть как-то осмыслить поставленную задачу. Елена Фигурина с тревожной бесстрастностью закрасила небо и воду, превратив крепость в мерцающий зеленой аурой силуэт. Владимир Фомичев догадался, что фотографию можно поставить на попа, превратить вертикаль шпиля в столик, за которым коротает время его "любительница абсента". И лишь двое использовали "раскраски", чтобы издать вопль души, до слез знакомый каждому петербуржцу. Елена Губанова и Иван Говорков вписали крепость в южный ландшафт: горная гряда, белеющий парус. Кто не мечтал бы сбежать из гиблого города, прихватив любимые здания? Александр же Герасимов отозвался на минувший юбилей, подписав дымчатый, мерцающий вид гневной тирадой: "Бессмысленно устраивать фейерверки в белую ночь. Ничего не видно, только деньги зря потратили". Не совсем справедливо: если пресловутое лазерное шоу хоть его одного вдохновило на столь изящную работу, усилия Хиро Ямагато пропали не совсем втуне.