В списках на COVID не значилась
Семье терапевта из поликлиники Минобороны отказали в страховой выплате
Профсоюз медработников «Действие» добивается выплаты 2,7 млн руб. страховых средств семье терапевта белгородской военной поликлиники Людмилы Машинец, умершей после заражения COVID-19. Комиссия воронежского Центра государственного санитарно-эпидемиологического надзора Минобороны России пришла к выводу, что болезнь терапевта не связана с ее профессиональной деятельностью. Однако родственники утверждают, что за месяц до этого Людмила Машинец приняла как минимум четырех пациентов с подозрением на коронавирус. Коллеги умершей также связывают ее смерть с работой в поликлинике и недоумевают, почему журнал приема из кабинета терапевта, который мог бы пролить свет на эту историю, руководство изъяло и никому не показывает.
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ / купить фото
66-летняя Людмила Машинец работала заведующей терапевтическим отделением поликлиники №7 Белгорода (структурное подразделение ФГКУ «416 ВГ» Минобороны России) в Воронеже. Ее дочь Анастасия Короленко утверждает, что с сентября по октябрь 2020 года врач диагностировала подозрение на COVID-19 у четырех больных, о чем доложила заведующей поликлиникой Ирине Слепуховой и сделала соответствующие записи в журнале приема. В октябре 2020 года Людмила Машинец заболела, была госпитализирована и 6 ноября скончалась. В медсвидетельстве указано, что причиной смерти стало заражение COVID-19. Согласно указу президента Владимира Путина, семьям медиков, погибших в результате заражения коронавирусом на работе, положена единовременная выплата в размере 2,7 млн руб. из средств Фонда социального страхования (ФСС). Факт заражения расследует специальная комиссия.
Однако, по словам Анастасии Короленко, заведующая Ирина Слепухова не предприняла положенных действий до тех пор, пока в конце ноября к ней не обратился муж терапевта Олег Машинец.
«В заявлении папа потребовал выдать копии материалов расследования страхового случая, в том числе экземпляр акта о расследовании случая профзаболевания, но так и не получил»,— рассказывает госпожа Короленко. Она уверена, что к смерти ее матери привел «ряд грубых нарушений» со стороны руководства поликлиники. В частности, она обращает внимание, что Людмила Машинец была вынуждена вести прием пациентов не только без средств индивидуальной защиты («в одной маске»), но и без соответствующей обработки смотрового кабинета.
Из ответа Ирины Слепуховой (есть в распоряжении “Ъ”) следует, что «заболевание Машинец Л. А. коронавирусной инфекцией, двусторонней полисегментарной пневмонией, повлекшее летальный исход, с профессиональной деятельностью не связано». К таким выводам, по словам госпожи Слепуховой, пришли представители воронежского центра государственного санитарно-эпидемиологического надзора Минобороны.
Комиссия изучила книгу учета амбулаторного приема и не обнаружила среди пациентов госпожи Машинец больных «с положительными результатами обследования на COVID-19».
Кроме того, в заключении подчеркивается, что терапевт добровольно согласилась работать в пандемию и подписала соответствующий документ.
Анастасия Короленко обратилась в Минобороны, военную прокуратуру и ФСС, чтобы обжаловать это решение. В Минобороне еще раз сослались на заключение комиссии и напомнили, что источник вируса не установлен. В центральном аппарате ФСС ответили, что «в этой связи у регионального отделения отсутствуют основания для назначения единовременной страховой выплаты, предусмотренной указом №313».
Поговорить с Ириной Слепуховой “Ъ” не удалось: она находится в отпуске. «Не мы установили, что связи болезни с работой нет. Это делал специализированный орган. Вся информация была предоставлена. По вопросу наличия средств защиты к нам приезжала прокуратура: видела склады с масками и защитными средствами,— сказал “Ъ” представитель поликлиники на условиях анонимности.— Поликлинику не один орган проверял, связи смерти с работой у нас не нашли. Тем более она работала не только у нас».
Анастасия Короленко подтвердила “Ъ”, что терапевт принимала в «Инвитро» два раза в неделю, но в октябре отказалась от подработки.
«Они хотят сказать, что ей стало плохо, она вызвала скорую и уже в лежа в больнице заразилась,— возмутился хирург той же поликлиники Владимир Букатов в беседе с “Ъ”.— Как в сказке». Разъяснить ситуацию, по словам хирурга, помог бы журнал приема из кабинета терапевта, однако руководство изъяло его и не показывает ни коллегам, ни семье.
Оргсекретарь профсоюза «Действие» Александр Золотарев также обращает внимание на нежелание предоставлять родственникам протокол врачебной комиссии. Документ, отмечает господин Золотарев, можно в том числе обжаловать в апелляционной комиссии. «Значит, что-то в плане оформления, обеспечения средствами индивидуальной защиты было непрозрачно»,— предполагает Александр Золотарев. Он напомнил о похожей ситуации в Уфе. “Ъ” рассказывал, что прокуратура Башкирии провела проверку по факту невыплаты страховых денег семье врача скорой помощи Елены Гайнулловой, умершей после заражения COVID-19. Проверка, по данным “Ъ”, началась после того, как в прокуратуру обратились представители профсоюза. «В Уфе прокуратура и следственный комитет под влиянием общественности вынуждены были пересмотреть дело, и выяснилось, что станция скорой помощи предоставляла недостоверную информацию о пациентах»,— говорит господин Золотарев.
Вместе с семьей Людмилы Машинец профсоюз «Действие» намерен добиться предоставления протокола, с помощью коллег умершего врача искать пациентов и подать иск в суд. Сейчас, по словам господина Золотарева, надзорные органы не проводят проверки — вместо этого разные инстанции «переписывают один и тот же ответ».