Биеннале как предчувствие

22 мая в Венеции открывается 17-я Архитектурная биеннале, которую пришлось отменить в прошлом году. Ее куратор Хашим Саркис еще за полгода до пандемии придумал пророческую тему «Как мы будем жить вместе?». Павильон России под руководством нового комиссара, Терезы Мавики, отвечает на этот вопрос, что жить мы будем лучше и веселее. Новый президент Венецианской биеннале Роберто Чикутто тоже не теряет оптимизма

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Россия, которую мы потеряли в 1914 году,— предмет для бесконечных политических спекуляций по поводу упущенных или пойманных исторических шансов. Не вдаваясь в эти дискуссии, заметим, что один шанс Россия накануне 1914-го точно упустила: это был шанс заиметь удобный национальный павильон в Джардини, Садах Венецианской биеннале. Его могли бы построить по проекту работавшего в Венеции перед войной инженера-архитектора Даниэле Донги, большого любителя новых материалов вроде железобетона и поклонника традиционных архитектурных форм,— свой российский павильон он стилизовал в духе московских шатровых храмов. Но куда там: мировая война на пороге, патриотическая горячка, борьба с низкопоклонством перед Западом — 29 апреля 1914 года в Джардини торжественно открыли неказистый терем на подклете по проекту Алексея Щусева, главного специалиста по древнерусскости, пользовавшегося августейшим покровительством. С тех пор щусевскую архитектуру — за технические промахи и общее неудобство — ругали практически все, кто выставлялся в павильоне России-СССР, начиная с Мартироса Сарьяна. Словом, жить в российском павильоне, что вместе, что порознь, крайне затруднительно — по причине не самого удачного проекта, многочисленных перестроек и полуаварийного состояния.

Летом 2019 года куратор 17-й Архитектурной биеннале, ливанский архитектор Хашим Саркис, декан архитектурного факультета Массачусетского технологического института, объявил тему «Как мы будем жить вместе?». События следующего года показали, что вопрос был задан не в бровь, а в глаз. Вопрос «Как мы будем жить вместе?» был обращен к человеку, который присвоил себе слишком много места на Земле эпохи антропоцена, и вирус, возбудитель ковида, поспешил напомнить нам о том, что мы не одни тут живем. Осенью 2019 года Министерство культуры РФ назначило комиссаром павильона России на Венецианской биеннале Терезу Мавику, директора фонда V-A-C, основанного Леонидом Михельсоном: контракт предусматривал комиссарство на двух биеннале, архитектурной 2020 года и художественной 2021-го. К ответу на глобальный вопрос куратора Хашима Саркиса комиссар Тереза Мавика, профессиональный советолог, давно изучающая Россию в теории и на практике, подошла со свойственной итальянцам рациональностью, практичностью и любовью к комфорту: русский дух породил тьму вселенских проектов по улучшению мира, от экзистенциальных до архитектурных, но ликвидировать разруху в головах и клозетах не смог, поэтому национальную выставку было решено свести к решению насущных проблем, совместив ее с конкурсом идей по реконструкции щусевского павильона (реконструкцию финансирует Леонид Михельсон).

Курировать российский павильон пригласили итальянского архитектора Ипполито Пестеллини Лапарелли: многие годы он работал в архитектурном бюро ОМА Рема Колхаса, в частности — над такими проектами OMA для архитектурных биеннале в Венеции, как Cronocaos (2010) и Monditalia (2014), а также был одним из кураторов Manifesta 12 в Палермо и редактором сборника урбанистических исследований OMA «Атлас Палермо». Пестеллини Лапарелли преподает в Королевском колледже искусств в Лондоне, и его венецианский проект «Open!» стал настоящей педагогической поэмой: с одной стороны — открытый конкурс идей по архитектурному преобразованию и концептуальному переосмыслению национального павильона для молодых архитекторов, с другой — сама выставка как открытая архитектурная мастерская, где профессионалы и зрители могли бы свободно обмениваться мнениями. Из-за переноса 17-й Архитектурной биеннале на 2021 год, выставка-мастерская переместилась в виртуальное пространство, а в реальном пространстве начались работы по подготовке к реальной реконструкции — ее делают по проекту российско-японского архитектурного бюро KASA (Александра Ковалева и Кей Сато), победившего в этом павильонном конкурсе. В соответствии с лозунгом «Open!» KASA постаралась максимально раскрыть пространство щусевского здания, начиная с замурованных окон и заканчивая утраченным некогда выходом на террасу с видом на лагуну, превратить его изнутри в удобный трансформер и к тому же вернуть павильону оригинальный зеленый цвет, чтобы он гармонировал с садовой природой. В 2015 году Ирина Нахова, представлявшая Россию на Венецианской биеннале, пыталась перекрасить наш терем в щусевский зеленый, но городские власти запретили перекраску, ссылаясь на охранное законодательство,— в итоге все ограничилось временными зелеными фальшстенами. Сейчас все согласования на реконструкцию получены — надо ли говорить, что только Тереза Мавика могла найти общий язык с венецианским начальством, благо у фонда V-A-C большой опыт взаимодействия с Венецией.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

На вопрос «Как мы будем жить вместе?» пришлось отвечать и новому президенту Венецианской биеннале Роберто Чикутто, вступившему в должность в январе 2020 года. Роберто Чикутто, видная фигура в итальянской киноиндустрии, продюсер с огромным опытом работы и «Золотым львом» Венецианского кинофестиваля в послужном списке (за «Легенду о святом пропойце» Эрманно Ольми), член правления Европейской киноакадемии и — в недавнем прошлом — глава ряда крупных киноинституций Италии, стал первым президентом Венецианской биеннале, пришедшим на этот пост из мира искусства, а не из мира политики. И ему сразу досталась роль кризисного топ-менеджера. Вместо отложенной на год архитектурной биеннале Роберто Чикутто придумал выставку «Встревоженные музы. Когда биеннале встречается с историей», сделанную на архивных материалах Венецианской биеннале кураторами всех ее шести направлений: визуального искусства, архитектуры, кино, танца, музыки и театра. Она обозначила два важных пункта его президентской программы: «архивный поворот» и курс на междисциплинарность.

«Биеннале должна начинаться с вопросов»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Накануне открытия нового сезона Анна Толстова поговорила с президентом Венецианской биеннале Роберто Чикутто о его видении прошлого и будущего биеннале

С вашим назначением у мира искусства, похоже, связаны определенные надежды на радикальные, авангардные изменения внутри институции. Стоит ли ждать революции, как при Карло Рипа ди Меане? И как вы относитесь к Рипа ди Меане и его роли в истории Венецианской биеннале?

Материя, из которой сделана биеннале,— это современное искусство. Следовательно, сама биеннале должна быть по возможности даже более современной, чем художники, которые в ней участвуют. Это можно сделать, выбрав кураторов и директоров фестивалей, способных понимать, что происходит в мире. Многие выставки биеннале были примерами предвидения, включая и архитектурную биеннале Хашима Саркиса «Как мы будем жить вместе?». Биеннале должна начинаться с вопросов, она не должна стремиться дать ответы — она должна помочь найти лучшие ответы для времени, в котором мы будем жить.

Рипа ди Меана пришел на биеннале после «культурной революции» 1968 года, когда идеология была мерилом мира. И доказал, что может окунуться в мировую историю своего времени — своевременно и умно. Возьмем, к примеру, его решение посвятить всю биеннале 1974 года протесту против государственного переворота в Чили. Это была революция, которая предложила миру искусства экстраординарную площадку для дискуссии, ставшую своего рода всеобщим благом. А его «Биеннале диссидентов» предвосхитила многие темы, которые будут развиваться непредсказуемым образом в следующем десятилетии. Это был один из тех случаев, когда биеннале напрямую столкнулась с историей.

Об этом свидетельствует выставка «Встревоженные музы. Когда биеннале встречается с историей», открывшаяся в Центральном павильона Джардини в конце августа 2020-го, в первый ковидный год,— впервые за 125 лет с момента основания Венецианской биеннале выставку делали руководители всех шести разделов биеннале: искусства, архитектуры, кино, танца, музыки и театра. Эта выставка также — признак изменений, которые мы хотим внести. Биеннале — это дом, в котором квартиросъемщики ведут диалог даже после завершения выставок и фестивалей, предлагая свои повестки для обсуждения всем, профессионалам и непрофессионалам, заинтересованным в изучении этих тем. В этом будет состоять новая миссия Исторического архива современного искусства (ASAC), своего рода седьмой музы биеннале.

Биеннале много критиковали за старомодную структуру, заимствованную у Всемирных выставок — с системой национальных павильонов. Вы бы хотели изменить эту систему? Или в этом есть какие-то не осознанные пока преимущества?

У биеннале уникальная и необычная структура, которая задала новый стандарт. Система национальных павильонов, прекрасно работающая, создает места/не-места, в которых дипломатия искусства служит также политическим и социальным целям, обращаясь к глобальным проблемам. Помимо национальных павильонов имеется кураторская международная выставка, которая определяет основные темы. Так биеннале становится главной международной, геополитической обсерваторией десятков широко расходящихся социальных и экономических реальностей.

Я считаю, что мы должны сохранить эту точку наблюдения, аналогов которой нет в мире. Не забывайте, что биеннале — не одна только художественная выставка. Это место встречи художников всех основных дисциплин: визуального искусства, архитектуры, кино, танца, театра и музыки. Лаборатория — языков, диалога прошлого и современности, идей на будущее. Наряду с художественным истеблишментом в Венецию приезжают новые таланты, каждый со своей историей и корнями, иногда — с критическим отношением к своей родной стране.

Во времена Рипа ди Меаны такие мероприятия, как «Свобода Чили», не были общим местом. Сегодня мы видим множество протестов в рамках биеннале, они превратились в своего рода ритуал и вполне институционализированы. Тем не менее многие авторитарные режимы стремятся использовать национальные павильоны как витрины культурной модернизации, и обычно за этими показушными витринами стоят цензура и конфликты. При каких обстоятельствах вы как президент Венецианской биеннале могли бы вмешаться в проект национального павильона?

В прошлом году, когда мы решили провести первую выставку, курируемую всеми шестью директорами различных направлений биеннале, нашей первой мыслью было обратиться к теме цензуры. Все отделы провели свои собственные исследования и в результате не нашли следов никаких актов цензуры в отношении выбора, сделанного художниками или национальными павильонами. В худшем случае выставки могли вызвать дискуссии относительно того или иного выбора с политической или моральной точек зрения, причем многие из дискуссий были показными или подстрекаемыми чьими-то особыми интересами. В годы фашизма руководство пыталось навязывать политический или идеологический выбор и в ряде случаев преуспело, но и в кино, и в искусстве свободе выражения все же удавалось прорываться. Я считаю, что свобода творчества может проявлять себя самыми разными способами и что конформистские выступления, замаскированные под протест, легко распознать. Если выбор национального павильона скрывает сомнительные пропагандистские намерения, это не скроется от мирового общественного мнения. И я не думаю, что возникнет необходимость в прямом вмешательстве со стороны биеннале или ее президента.

Как человек с огромным опытом в кинопродюсерстве и киноменеджменте, вы знаете, насколько культура отмены влияет на кинопроизводство, особенно в США. Будете ли вы как-то реагировать, если культура отмены коснется каких-либо выставок и фестивалей биеннале?

Прежде чем стать президентом биеннале, я в течение 10 лет руководил Istituto Luce Cinecitta, самой важной в Италии публичной компанией в аудиовизуальной области. Активы компании включают Archivio Storico Luce, основанный Муссолини в 1924 году в пропагандистских целях. В 2013 году раздел аудиовизуальной и фотографической документации фашистского периода был включен ЮНЕСКО в реестр «Памяти мира». Если бы мы взяли кинохронику фашистской эпохи вместе с речами Муссолини, включая его знаменитую речь, когда были введены итальянские расовые законы, как будто это снято сегодня, мы бы должны были сжечь негативы и предотвратить их распространение. Но сущностно важно знать эти материалы и сопутствующий исторический контекст, чтобы построить критическое отношение к ним и прежде всего быть уверенным в том, что мы никогда не забудем о событиях, негативное влияние которых может ощущаться по сей день. Поэтому я всегда буду против отмены всего, что может служить пониманию ошибок и жестокости, совершенных меньшинством людей по отношению к остальному человечеству. Если бы мои предшественники в Luce, особенно в послевоенный период, уничтожили бы эти материалы, они лишили бы нас — как свободных и совестливых людей, способных избежать ошибок прошлого,— незаменимого инструмента.

Последние выставки и последние призы Biennale d’arte показывают, что она открыта для любых форм творчества — театра, танца, музыки, кино... «Часы» Кристиана Марклея могли бы стать бомбой на артхаусном кинофестивале, «Солнце и море (Марина)» Ругиле Барзджюкайте, Вайвы Грайните и Лины Лапелите из павильона Литвы без труда можно было бы показать на Biennale Teatro. Тем не менее — с точки зрения общей структуры — различные фестивали и выставки под эгидой La Biennale di Venezia, кажется, охраняют границы между дисциплинами. Каково будущее этого междисциплинарного диалога, который мы наблюдаем сейчас? Не должна ли La Biennale di Venezia слиться в одно большое междисциплинарное событие?

Мы преобразуем Исторический архив биеннале в постоянную междисциплинарную лабораторию. Мы не только хотим перекрестно опылять искусства. Мы также хотим сделать диалог между дисциплинами ключом к исследованиям, открытым для всех, кто хочет заниматься изучением современных искусств и не только искусств, расширяя поле, чтобы включить в него темы, возникающие в связи с крупными чрезвычайными ситуациями современности. Чтобы увидеть, правда ли, что «искусство может изменить мир».

Во многих проектах современного искусства, основанных на исследованиях, проявляется большой интерес к изучению архивов и историй выставок. Вы всегда подчеркиваете важность Исторического архива для биеннале, и из истории биеннале мы знаем, что некоторые из ключевых выставок, например «Ambiente / Arte» покойного Джермано Челанта, были основаны на детальном изучении исторических материалов биеннале. Стоит ли ждать новой архивной биеннале?

Проект по усилению роли архива начался еще до моего прихода на биеннале — при президенте Паоло Баратте. Первым делом архив переместят в здание в Арсенале (рядом с Кордерией и библиотекой в Центральном павильоне Джардини), где, помимо помещений для реставрации, будут оборудованы новые пространства — для читальных залов, лекционного зала и резиденции. Биеннале получила финансирование от Министерства культуры на этот проект. Я уже объяснил, насколько это важно для меня. Архив должен стать нитью, связывающей все, прошлое, настоящее и будущее наполнение шести разделов биеннале. Эта красная нить будет принимать различные формы: выставки, мастер-классы, презентации… Это будет место работы для ученых, учителей и студентов — существенным элементом станет сотрудничество с другими архивами и учебными заведениями Венеции, университетами, консерваторией, академией художеств, чтобы создать общую базу данных, которая позволит всем, кто приезжает изучать биеннале, по необходимости расширять границы своих исследований. Должен заметить, что создание такого хаба могло бы стать важным центром притяжения для Венеции.

А вы сами как коренной венецианец когда-либо относились скептически к биеннале? Первоначально задуманная для привлечения большего внимания к заброшенному городу, биеннале на протяжении всей своей истории многое выиграла от того, что проводится в Венеции. Но что сегодня получает локальная культура Венеции от того цунами глобальной культуры, что захлестнула город?

Когда в 1893 году мэр Венеции Риккардо Сельватико основал биеннале, он определенно сознавал ее потенциал как городской достопримечательности. Конечно, он не мог представить себе, какой размах примет туризм в наше время. Но его интуиция поразительна, и из нее можно извлечь пользу. Проблема кроется в правилах. Венеция уникальна не только своей красотой и историей — в этом году исполняется 1600 лет со дня основания города. Она также стала «привилегированной» лабораторией для всех наших современных чрезвычайных ситуаций: глобального потепления (одна из причин acqua alta); устойчивого и, я бы добавил, недискриминирующего туризма; проблем архитектурной реставрации шедевров и сохранения культурного наследия; доминирования туризма в ущерб другой производственной деятельности; сокращения населения; выработки форм экологически совместимого развития; связи с материком и его моделями экономики. Это тот контекст, в котором главные учреждения культуры должны работать с большим чувством ответственности, взаимодействуя во всех областях. Биеннале, как и другие институции, может создать предложение, выходящее за рамки банального туризма, чтобы привлечь производительные силы в сферах науки и образования, создать рабочие места для отдельных ремесленников и для компаний, специализирующихся на реставрации, монтаже выставок, транспортировке. Венеция должна доказать свою способность распознавать все ресурсы, на которые она может рассчитывать, чтобы избежать необратимого кризиса, если модель развития, основанная на единственном ресурсе, таком как туризм, рухнет.