"Фортепианные звезды белых ночей" стартовали выступлением Михаила Плетнева. Теперь же целая неделя отдана десанту американских пианистов, как правило, российского происхождения. Природа и исполнительские предпочтения фортепианных звезд — различны, однако в Мариинке все как один предполагают играть классику. 22 июня Владимир Фельцман — москвич, бывший вундеркинд, эмигрант, начавший с концерта в Белом доме, и верный почитатель Баха — исполнит Третий фортепианный концерт Рахманинова и "Картинки с выставки" Мусоргского. Через пару дней Цимон Барто — пианист и поэт, публикующий поэмы о наркоманке, потерявшей трех своих детей, и тому подобных коллизиях, — с помощью пианиста и дирижера Кристофа Эшенбаха почтит Мариинку брамсовским Вторым концертом. Черед третьего эмигранта — уроженца Ташкента, потом Израиля, а потом уж благословенной Америки Ефима Бронфмана — настанет в субботу днем: ему выпало исполнять Третий концерт Бетховена под управлением самого "хозяина" Валерия Гергиева.
"Посвящение Шостаковичу" — специальная программа фестиваля, позволяющая блеснуть одной из последних (и одной из самых удачных) премьер театра и заодно напомнить, что не за горами 100-летний юбилей главного ленинградского композитора. Собственно, Мариинка представит всего оперного Шостаковича, а это не так уж много — три (точнее, две с половиной, потому что одна осталась незаконченной) оперы. Начнется программа как раз апрельской премьерой — абсурдистским "Носом", поставленным в лучших традициях ОБЕРИУ. Режиссура Юрия Александрова и чрезвычайно изобретательная сценография Зиновия Марголина покоятся на внушительном основании из трех китов петербургско-ленинградского мифа: Гоголь — Мейерхольд — Хармс. Это феерическое мультимедийное зрелище порой перетягивает на себя внимание публики, не успевающей отслеживать все трюки в сложнейшей, остроумной и нахально-задиристой партитуре 22-летнего аспиранта Ленинградской консерватории, с которой блестяще справляется мариинский оркестр. На следующий день в концертном исполнении прозвучат неоконченные "Игроки", а балетная труппа будет замирать в патетических скульптурных фризах "Ленинградской симфонии" — недавно возобновленного кировского спектакля 1961 года, с теперь уже антикварной хореографией Игоря Бельского. Завершится "Посвящение" последним оперным шедевром Шостаковича, за который его и обвинили в "сумбуре вместо музыки" в 1936-м со страниц "Правды": "Леди Макбет Мценского уезда", реабилитированная в хрущевские времена под псевдонимом "Екатерина Измайлова", восемь лет назад восстановлена в театре в первоначальном, неприглаженно-эротическом варианте. Таким образом мариинский Шостакович главным образом предстанет в самом авангардном, "до 1936 года", виде.
Кшиштоф Пендерецкий в Филармонии
Кшиштоф Пендерецкий — великий, или в любом случае самый известный в мире современный польский композитор — как-то полюбил навещать Россию. И в советские времена его музыка особенно часто исполнялась в концертах, ныне же почетный член семнадцати академий и университетов (включая Санкт-Петербургский), автор семи симфоний, четырех опер и бесчисленного множества хоровых, вокально-симфонических и камерных сочинений наезжает в Москву и Петербург ежегодно. Всякий раз — с премьерами. Времена сравнительно авангардных опусов вроде шуршаще-скрипящей "Полиморфии" или экспериментальной "Меры времени и тишины" позади. Теперь на повестке дня масштабные шумные, религиозно-философские (все равно, католические, иудейские или православные) полотна типа оратории "Семь врат Иерусалима" или фортепианного концерта "Resurrection", премьера которого осуществится в Большом зале Филармонии силами блестящего английского пианиста Барри Дугласа и первого филармонического оркестра под чутким руководством лично господина Пендерецкого.