В Музее городской скульптуры открылась выставка "Красный квадрат", организованная московской галереей "Русское поле" при поддержке общественной организации "Открытая Россия". Фотовыставка, посвященная сталинским репрессиям 1930-х, уже побывала в восьми городах России и из Петербурга отправится в Сибирь. Передвижные фотографии изучала АННА ТОЛСТОВА.
Выставлено около ста архивных снимков конца 1920-х и 1930-х годов, то есть самого что ни на есть золотого века отечественной фотографии. Это чувствуется даже в весьма посредственных работах. А ведь кроме посредственных и безымянных здесь имеются шедевры великих фоторепортеров Евгения Халдея, Эммануила Евзерихина, Виктора Руйковича, Александра Гринберга, Анатолия Егорова, а также писателя-натуралиста и фотографа по совместительству Михаила Пришвина. Только все отпечатки новые и сведены к единому формату — по дизайнерским соображениям. Потому что концепция выставки подается главным образом через дизайн.
В начале — два снимка фотокорреспондента ТАСС Евзерихина: "Праздничная Москва. 1930-е" и "Лесосплав. 1930-е". На первом — бесконечное людское море, на втором — бесконечная масса бревен. Подтекст прочитывается ясно: "Лес рубят — щепки летят". Эта начальная рифма далее разворачивается и вовсе уж плакатным образом. Все фотографии вывешены в два ряда. Вверху в белых паспарту — снимки из частных архивов: парады физкультурников и первомайские гулянья, пионеры и ворошиловские стрелки, встречи папанинцев и товарища Чкалова, парочки на новых московских набережных и в летних кафе в ЦПКиО, 100-летие со дня смерти Пушкина в Большом театре. Сцены в духе фильма "Сердца четырех" в исполнении Халдея, Евзерихина, Руйковича и компании. Внизу в черных паспарту — снимки из Красногорского архива кинофотодокументов: процессы правых эсеров, меньшевиков, Промпартии по делу вредительства на транспорте и в угольной промышленности, дела Миронова и Дыбенко. Сцены в духе солженицынского "Красного колеса", фотографы не подписались. Историческая мораль разжевана — дальше некуда. Только вот дизайнерская идея красить историю только в два цвета — либо белое, либо черное — сама, вроде как, из эпохи 1930-х. И уж если на то пошло — делаешь выбор в пользу позднего пикториализма Пришвина (сброшенные с соборов Троице-Сергиевой лавры колокола) и позднего конструктивизма Гринберга (пирамида физкультурников). Потому что отточенная эстетика побеждает затертую этику.