В России растет государственное давление на историков и правозащитников, исследующих события советского периода,— об этом говорится в докладе Международной федерации за права человека (FIDH). Эксперты утверждают, что в российской исторической науке появились запретные темы. Изучать период репрессий стало крайне сложно, а заниматься проблемой советского коллаборационизма — практически невозможно.
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ / купить фото
Международная федерация за права человека объединяет 178 правозащитных НКО более чем в 120 странах мира. Авторы исследования решили проанализировать, насколько сложно в России заниматься изучением исторической памяти о советском прошлом. Для этого они опросили 16 экспертов — историков, сотрудников НКО, журналистов. Кроме того, исследователи изучили российское законодательство и заявления представителей власти. Получившийся в итоге доклад был назван «Преступления против истории».
«В последние годы российское государство было занято созданием и внедрением официального исторического нарратива, в центре которого стоит прославление достижений советской эпохи, в первую очередь победы во Второй мировой войне. При этом преуменьшаются или оправдываются массовые преступления, совершенные советским режимом, в том числе сталинский Большой террор,— объясняют авторы название доклада.— В настоящее время государственные власти проводят агрессивную политику в области исторической памяти, не только маргинализирующую альтернативные точки зрения, но также подвергающую серьезному риску всех независимых историков, публицистов, журналистов, активистов гражданского общества и НПО, работающих над темой исторической памяти».
Значительная часть доклада посвящена теме отношения властей РФ к советскому террору. В докладе отмечаются и позитивные тенденции: директор Музея истории ГУЛАГа Роман Романов обратил внимание исследователей на создание Стены скорби в Москве, принятие Концепции госполитики по увековечению памяти жертв политических репрессий, а также поддержку государством инициативы по созданию базы данных жертв советского террора. Да и сам музей получил от государства новое просторное здание, напоминают авторы. С другой стороны, говорится в докладе, власти предпочитают «обезличивать» жертв репрессий. В России не стремятся идентифицировать останки убитых, недостаточно заботятся о местах массовых захоронений и не предоставляют реальных компенсаций тем, кто пострадал от террора.
При этом власти не называют конкретных организаторов и исполнителей репрессий: «…преступления советской эпохи… представлены как нечто вроде "стихийного бедствия", в котором никто не виноват».
Попытки историков и потомков жертв получить из архивов ФСБ сведения о сотрудниках НКВД зачастую безуспешны (“Ъ” не раз сообщал о таких судебных процессах).
Исполнительный директор Международного общества «Мемориал» (внесен в реестр иностранных агентов) Елена Жемкова указала, что в регионах запрещаются мероприятия на эту тему. Так, в 2014 году восемь из десяти музеев отказались от выставки «Польские памятные места России», которую «Мемориал» проводил при поддержке посольства Польши. А в 2019 году в Саратовской области чиновники сократили программу, с которой приехали из Москвы представители Музея истории ГУЛАГа: им отказали в проведении выставки, лекции, мастер-классов и «урока памяти», а также запретили показ фильма «Мой ГУЛАГ».
Особое давление со стороны властей ощущают историки, изучающие Вторую мировую войну. «Россия — одна из стран, где было принято наибольшее количество законов, подавляющих свободу выражения мнений по историческим вопросам»,— говорится в докладе. К ним авторы относят закон против «реабилитации нацизма», законы о борьбе с экстремистскими высказываниями, а также недавний запрет отождествлять роль СССР и нацистской Германии в войне (см. “Ъ” от 26 мая). Поправки 2020 года к Конституции РФ также усилили давление на академическую свободу, указал FIDH на условиях анонимности один из членов Российской академии наук. Теперь в Конституцию вписан запрет на «умаление значение подвига народа» и требование «обеспечивать защиту исторической правде» — при этом понятие исторической правды слишком растяжимо и субъективно. Тревогу исследователей вызывает и факт создания в Следственном комитете особого отдела по «расследованию преступлений, связанных с реабилитацией нацизма и фальсификацией истории».
Бывший декан Смольного института свободных искусств и наук Санкт-Петербургского госуниверситета историк Николай Колосов заявил, что обсуждение спорных вопросов о Второй мировой войне исчезло из ведущих исторических журналов России с 2002 года, а в университетах оказывают давление на «слишком либеральных» ученых. Замдиректора Ельцинского музея истории Никита Соколов в разговоре с FIDH сообщил, что любое научное исследование темы советского коллаборационизма «заблокировано». Так, в 2016–2017 годах у известного историка Кирилла Александрова возникли проблемы с прокуратурой и Минобрнауки. Поводом стала его диссертация, где были подробно описаны биографии генерала Андрея Власова и 180 его соратников, а также исследованы причины их сотрудничества с нацистской Германией.
В итоге десятки исследователей Второй мировой войны вынуждены уехать из России, подчеркивается в докладе.
Представители FIDH намерены направить доклад в Россию «в релевантные структуры». «Мы пока не можем сказать точно куда, но СПЧ и уполномоченный при президенте РФ по правам человека, скорее всего, его получат,— сказал “Ъ” соавтор доклада Илья Нузов.— Мы очень надеемся, что власти все-таки обратят внимание на наш доклад, и особенно на раздел с рекомендациями. Это важно для создания более благоприятных условий работы для независимых исследователей и организаций, занимающихся исторической памятью в России».
