выставка раритеты
В Государственном историческом музее открылась выставка "Рождение Олимпийских игр" — реверанс предстоящей Олимпиаде в Афинах. Реликты древнегреческого спорта осматривал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Заявленная цель выставки благородна, как Олимпийская хартия: показать зарождение и развитие Олимпийских игр в Древней Греции и Северном Причерноморье. Про Причерноморье добавлено, поскольку делали выставку отечественные музеи (Эрмитаж, ГИМ, ГМИИ и Краснодарский краевой), так что значительная часть экспозиции представляет собой достижения нашей античной археологии, то есть находки из раскопок в том самом Причерноморье. Тут некоторая несообразность: все-таки никаких Олимпийских игр в данном регионе не зарождалось, просто потому что Олимпийские игры существовали в единственном экземпляре и проводились, извините за банальность, в Олимпии. Да и остальные всегреческие игры, кое-как соперничавшие в известности с Олимпийскими, древние, почтенные, освященные мифологической генеалогией, тоже размещались в материковой Греции, а никак не в ее колониях, сколь бы старинными последние не были.
То есть, если без красных слов, выставка должна быть не столько про игры, сколько про спорт античной Греции в целом. Даже более конкретно — про вещный мир древнегреческого спорта. Проблема только в том, что этот мир и изначально не был так богат, как мир нынешнего спорта: античным спортсменам, как известно, было буквально нечем прикрыть наготу, да и инвентарь их не отличался, во-первых, особенным разнообразием, а во-вторых, стойкостью по отношению к немилосердному времени. Ведь, как ни крути, а главным инвентарем были сами телеса спортсменов — тех самых прутковских "древних пластических греков", молодых рабовладельцев, которые от младых ногтей убивали немало времени на всякого рода упражнения в палестрах. И, конечно, думали о том, чтобы в один прекрасный момент съехаться в Олимпию, чтобы там как следует отстоять честь родного полиса, а затем снова разойтись по своим рабовладельческим делам. Но, в общем, это же не главное. Главное — это то, что называлось неблагозвучным термином "калокагатия": необходимость быть "калос кай агатос" — "прекрасным и благородным", каковая необходимость признавалась главной полисной добродетелью.
Все это очень мило выглядит, скажем, в изложении Винкельмана, но как концепция работает не очень — во всяком случае с тем материалом, которым располагали организаторы выставки. Так, основным хитом экспозиции оказываются при этом многочисленные стригили. Стригиль — это такой предмет вроде сильно погнутого столового ножа, который применялся для того, чтобы атлеты после упражнений счищали с себя грязь. Нужда в этом понятна: попробуйте нагишом позаниматься какой-нибудь борьбой на солнцепеке средиземноморского лета. Но все-таки то, что эти прекрасные и благородные юноши из диалогов Платона, изрядно измазюкавшись, деликатно скребли себя изящными ножичками, манкируя более радикальным гигиеническим вмешательством, рисует залитую солнцем Элладу, смеющуюся своей наготой несколько удручившим бы историков образом. Впрочем, если верить выставке, они еще мазали себя маслом: сосуды и сосудики для масла — второй предмет инвентаря, который предъявляет экспозиция.
Если не ломать голову над тем, как и зачем они производили над собой все эти процедуры, выставка не представит посетителю чего-то более ошарашивающего, чем средняя экспозиция на тему "Искусство Древней Греции". Керамика, чернофигурная и краснофигурная, и даже не всегда со спортивными сюжетами. Светильники. Грубоватые терракотовые статуэтки музыкантов (благо музыкальные состязания у эллинов тоже были в чести) и спортсменов, несколько напоминающие дымковские глиняные игрушки. Кое-какое оружие. Ну и стригили. Чтобы посетитель все-таки не заскучал и не запамятовал о спортивной проблематике, кое-какой оживляж решили внести средствами дизайна. На паркет выставочного зала нанесена белая разметка (как бы беговые дорожки), а с краев два участочка выложены пластиковой "травкой", и на эту травку картинно выложены антики — капители и фрагменты фризов. Настоящих, с триглифами и метопами. Для полноты эффекта вдоль стен расставлены картонные изображения знаменитых статуй, а на одной стене сделано даже некое подобие диорамы — греческий пейзаж, прорисовка фасада храма Зевса в Олимпии и треножник с "олимпийским огнем" (жалобные подсвеченные тряпочки, трепыхающиеся в вентиляторном вихре).
Некоторую значительность всему этому придают лишь ряды скульптурных подлинников — красивые мраморные торсы, головы и бюсты богов и богинь (в том числе бюст Ники, который, как уверяет экспликация, восходит к той самой фигуре Ники, которую держала в руках знаменитая гигантская статуя Зевса Олимпийского, изваянная Фидием). По большей части эти скульптуры относятся к эрмитажному собранию, а точнее, к вошедшим в его состав коллекциям русских вельмож, интересовавшихся прекрасным и вывозивших из Италии полюбившиеся мраморы. Именно из Италии, поскольку это римские копии императорской эпохи. Того самого времени, когда эстеты-цезари изо всех сил пытались заставить обрюзгшую к тому времени Грецию, ставшую провинцией Ахайя, изображать прекрасную Элладу классических времен. История говорит, что это у них получалось с сомнительным успехом. И это поразительно. Получается, уже две тысячи лет назад, задолго до барона де Кубертена, говорились красивые слова о классических идеалах (в частности, об идеалах спорта), и уже тогда было понятно, что этими словами всего лишь пытаются облагородить реальность, ставшую уже безнадежно иной.