|
Волна и мир |
 |
Новости азбукой Морзе
Затевая революцию, большевики не сомневались в том, что в самом ближайшем будущем полем их деятельности станет весь мир. Поэтому всемирную агитацию они начали уже в первые часы после своей победы. Сообщение о том, что в России произошла очередная революция, радиостанция крейсера "Аврора" передала уже 7 ноября 1917 года. 18 ноября в эфир был передан немецкий перевод только что принятого Декрета о мире, а в феврале следующего года, накануне заседания ВЦИКа, посвященного вопросу ратификации Брестского мира, Ленин поручил Царскосельской радиостанции передать "безотлагательно и с полной гарантией" решения, которые примет ЦИК.
Эти первые агитационные радиограммы передавались при помощи азбуки Морзе и были адресованы радиолюбителям и иностранным информационным агентствам. В ситуации, когда большевистское правительство никто не признавал, коротковолновые передатчики оказались основным средством пропаганды за пределами советской России. Правда, информация о деятельности большевиков часто работала против них. Осенью 1919 года Чичерину лишь в самый последний момент удалось не допустить посылки в эфир сообщения о расстреле ста пленных белых офицеров "в виде репрессии за повешение Деникиным помкомандарма 13-й армии Станкевича".
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| При благоприятном стечении обстоятельств отечественный приемник мог поймать сигнал ближайшей радиостанции, но рассчитывать на большее было нельзя, поэтому иностранцы и не пытались организовать вещание на СССР |
В начале 1920-х годов радио, которое, кстати говоря, тогда называлось радиотелефоном, было скорее активно осваивающейся технической новинкой, чем полноценным средством массовой информации. Регулярные передачи для граждан России начались лишь 1924 году. Поймать сигнал расположенной неподалеку радиостанции было относительно несложно, поскольку эфир не был так перегружен, как сейчас. Примитивные самодельные радиоприемники приобретали все большую популярность. А владельцы более продвинутых моделей имели возможность ловить радиостанции других государств. Первые радиолюбители обшаривали эфир так же, как сейчас обшаривают интернет, натыкаясь при этом на самую неожиданную и экзотическую информацию.
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| Долгое время радиостанция имени Коминтерна оставалась самой мощной в Европе ... |
Идея мировой революции предполагала радиоагитацию жителей зарубежных стран, тем более что потенциальная аудитория росла стремительно. Если в 1920 году в Европе насчитывалось всего несколько тысяч несовершенных радиоприемных устройств, то к началу 1930-х годов количество радиоприемников возросло до 36 млн. При этом идея обращаться по радио ко всему миру никому не приходила в голову. Правда, Германия еще в 1920-е годы организовывала радиопередачи для проживавших на территории Польши немцев, а Британия — для жителей колоний. Но радиообработка пролетариата, не имеющего к советской России никакого отношения, была делом абсолютно новым.
Любимым языком большевистского радио был немецкий. Любовь к немецкой речи объяснялась просто: советские лидеры всерьез рассчитывали на то, что в Германии в ближайшее время произойдет революция. И хотя в 1923 году революционная затея провалилась, адресованные немецким рабочим радиопрограммы выходили периодически.
На первых порах было не совсем понятно, а о чем, собственно говоря, следует иностранцам рассказывать. Попытались было зачитывать передовицы "Правды", предварительно переведенные на немецкий и другие европейские языки. Однако это было совсем уж скучно. Популярны были репортажи о советских праздниках. Так, например, во время празднования 11-й годовщины Октябрьской революции лозунги, которые несли участники демонстрации, были зачитаны по радио не только на европейских, но и на восточных языках.
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| ... что давало среднему европейцу возможность послушать содержательный доклад коминтерновского чиновника (на снимке — секретарь Исполкома Коминтерна Д. З. Мануильский) |
В 1927-1928 годах передачи на иностранных языках транслировала радиостанция имени Коминтерна. А когда за границей появились новые мощные радиостанции, Народный комиссариат почт и телеграфов буквально завалил правительство просьбами о выделении средств на строительство новых передатчиков. "Станция Коминтерна мощностью в 40 киловатт,— читаем мы в документе, относящемся к 1927 году,— до последнего времени была самой мощной в Западной Европе... СССР шел впереди по мощности своих радиостанций и, следовательно, имел возможность проникать дальше в радиовещательной работе, нежели буржуазные страны к нам... Европейские радиовещательные станции начинают вести регулярную пропаганду и вводят даже 'рабочий час'". Но буржуазные радиостанции не делали попыток начать вещание на русском языке.
Пролетарское радио должно было быть слышно повсюду, поэтому новая радиостанция должна была иметь мощность 300 кВт. "Задача новой станции,— говорится в другом документе,— не только и не столько внутреннее обслуживание радиовещания, как проникновение за границы СССР... А при имеющейся мощности мы не сможем рассчитывать на проникновение нашей радиоагитации за рубежи страны... С помощью трансляционных станций радиовещание из Москвы можно будет распространять на любые пределы. Такой опыт был сделан, например, во время октябрьских торжеств, когда свыше 20 станций транслировали Москву".
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| 100кмловаттная радиостанция ВЦСПС была построена специально для вещания на зарубежные страны, причем советское государство всегда могло сказать, что подрывную работу среди иностранцев ведут независимые советские профсоюзы |
В одни ворота
Появление в эфире большевистского радио вызывало у западных правительств большое раздражение. И дело было не столько в эффективности советской пропаганды, сколько в том, что ей нечего было противопоставить. Организовать собственное вещание на СССР было технически невозможно, поскольку коротковолновых приемников победивший пролетариат никогда не видел. Если в Англии в 1929 году на 10 тыс. человек приходилось 610 коротковолновых приемников, в Германии — 440, то в СССР — всего 23. Поэтому западным правительствам оставалось лишь с тоской наблюдать за тем, как в советской России строят новые радиостанции и налаживают радиопропаганду.
Регулярное вещание на зарубежные страны стало возможно лишь после того, как вступила в строй стокиловаттная радиостанция ВЦСПС. То, что передатчик принадлежал профсоюзам, позволяло государству делать вид, что оно не имеет к ней никакого отношения. А между тем незадолго до окончания этого строительства был создан Московский радиовещательный центр, задачей которого стало "транслирование заграничных радиопередач и организация музыкальных концертов для передачи за границу". Нужно сказать, что музыкальные передачи занимали значительное место в программах "Московского радио": трансляция популярной музыки давала шанс привлечь новых слушателей. А поскольку музыка была вне политики, нередко удавалось договориться о том, чтобы зарубежные станции ретранслировали эти концерты. Таким образом, американцы слушали выступления Давида Ойстраха и Эмиля Гилельса.
 |
| В качестве нагрузки к музыкальным программам зарубежные радиослушатели были готовы скушать даже коммунистическую пропаганду ... |
Правда, с передаваемыми в эфир словами возникали серьезные проблемы. Специальные тексты, рассчитанные на конкретную страну, стали составлять далеко не сразу. Любимым занятием московских дикторов была реклама советской жизни, пересказывание статей из "Правды" и озвучивание бесконечных лозунгов. Но радиослушатели хотели именно этого, реальная картина советской жизни была им не нужна. В относящемся к 1932 году донесении немецкой контрразведки содержится жалоба на то, что находящийся в Москве немецкий коммунист "утверждал по радио, что в Советском Союзе нет безработицы, что повсюду строят жилье для рабочих и что еда в фабричных столовых недорога и питательна... Эти передачи весьма искусно учитывают образ мыслей безработных масс в Германии". Радио создавало образ земли обетованной, родины мирового пролетариата, поэтому советские лозунги и штампы вызывали сильную эмоциональную реакцию. Действовали сами слова "Говорит Москва!" и "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", с которых радиостанция начинала свое вещание. Хотя, конечно, таких поклонников, включавших радио ради выслушивания лозунгов, было немного, и пропагандистские заявления о том, что Москву принимают "миллионы трудящихся всего мира", не имели к реальности никакого отношения.
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| ... поэтому для них не только крутили пластинки, но и приглашали лучших артистов |
Официальным днем рождения "Московского радио" считают 29 октября 1929 года, когда началось регулярное вещание на немецком языке. Нужно сказать, что германские правительства приложили немало усилий для того, чтобы этого не допустить. Несмотря на то что собственное радиовещание там развивалось с 1923 года, получить разрешение на пользование приемником было можно, лишь уплатив немалую пошлину и сдав экзамен (что-то вроде экзамена на права). Принимать эти экзамены имели право чиновники почтово-телеграфного ведомства, а также зарегистрированные клубы радиолюбителей. Правда, страх перед большевистскими подрывными передачами был настолько велик, что рабочие радиоклубы (создававшиеся не без финансовой помощи со стороны СССР) права на выдачу таких разрешений не получили.
Зато после отмены экзамена число приемников стало стремительно расти: в 1924 году в стране было 10 тыс., а в 1929-м — 4 млн радиоприемников.
Поскольку приемник стоил недешево, слушать его нередко собиралось несколько человек. Описания таких коллективных прослушиваний напоминают отчеты с собраний какого-то фан-клуба, когда люди подпевают транслируемым по радио песням и млеют, слушая записи выступлений Ленина на непонятном им русском языке. В одном из писем на "Московское радио" верный слушатель хоть и жаловался на плохую слышимость, но хвастался тем, что "мы стали взапуски наматывать катушки, и нам действительно удалось намного улучшить прием". Нужно сказать, что формирование "фан-клуба" осуществлялось вполне грамотно. "Московское радио" рассылало бесконечные анкеты, открытки и сувениры, охотно зачитывало письма радиослушателей, устраивало переклички филателистов и т. д. Коммунистический журнал Arbeiter Sender охотно печатал письма благодарных читателей, которые выглядели примерно так: "Давно уже пытался я принять 'Московскую радиостанцию'. Напрасно. Один товарищ, так сказать спец в этом деле, сказал мне: 'На твоем двухламповом приемнике, да еще без высокой антенны? Исключено!' Я опустил руки. Но поскольку я безработный, у меня есть время повозиться с радио. Я попытался заменить антенну. Неожиданный успех!.. Вечером я должен услышать Москву... Ровно девять. Раздается голос. Москва. Ура! Я поймал ее. Быстро... настраиваюсь поточнее. Сквозь помехи ясно и отчетливо в эфире звучит 'Пролетарии всех стран, соединяйтесь!'. Моя жена потрясена. Она плачет. Это слезы радости. И у меня душа ходуном ходит. Конечно, я много раз слышал и пел 'Интернационал', но здесь он идет прямо оттуда, из красной Москвы, из отечества пролетариата".
Противостояние московской пропаганде стало для Германии серьезной проблемой. В 1932 году журнал Baltische Monatshefte напечатал статью Герберта Шредера, в которой предлагались шесть способов борьбы с красной пропагандой: "1) Установка глушилок... 2) Антикоммунистические передачи на русском языке в качестве репрессии... 3) Контрпередачи на немецком языке, направленные на опровержение коммунистической пропаганды... 4) Дипломатические демарши... 5) Строительство сильных радиостанций, способных забить русское радио и сделать невозможным его прием даже на высококачественных аппаратах... 6) Борьба с 'Красной волной' при помощи антикоммунистической организации радиослушателей".
Печатавшаяся на советские деньги германская коммунистическая пресса работала более эффективно, помещая аннотированные программы передач "Московского радио" и сопровождая их восторженными комментариями. "Москва,— писал Arbeiter Sender,— не нуждается во лжи. В Москве нельзя лгать, и в Москве невозможно лгать".
"Злоупотребление установками беспроволочной телефонии..."
Своим расцветом "Московское радио" было обязано товарищу Гитлеру: сразу после его прихода к власти Политбюро выделило значительную сумму для расширения вещания на Германию. Советская пропаганда позиционировала себя как борца с фашизмом, поэтому "Московское радио" стали слушать не только из любви к коммунизму, но и из нелюбви к фашизму. После прихода нацистов к власти тематика передач "Московского радио" сильно изменилась. Теперь речь шла не столько о жизни в СССР, сколько о борьбе с фашизмом, о Лейпцигском процессе, о войне в Испании и т. д. От передач, адресованных членам "фан-клубов", пришлось отказаться, и это принесло плоды. В агентурных материалах немецких спецслужб упоминаются, например, эсэсовцы, которые долгими зимними вечерами слушали Москву. А из воюющей Испании радиостанция получала до 600 писем в месяц.
После 1933 года куда более качественно стала вестись и борьба с советским радио. Начали, как водится, со строительства глушилок, но дело этим не ограничилось. Вскоре коллективное прослушивание "Московского радио" было объявлено уголовным преступлением. В одном из закрытых нацистских изданий совершенно справедливо говорилось: "Передачи 'Московского радио' на немецком языке служат поддержке изменнических стремлений Коммунистической партии Германии... Является ли слушание 'Московского радио' подготовкой к государственной измене, следует определять на основе анализа существа дела. Слушателю должно быть свойственно намерение тем или иным образом содействовать осуществлению целей КПГ. Это особенно имеет место тогда, когда кто-то слушает эти передачи, чтобы использовать их содержание, будь то путем устного распространения, будь то путем использования в нелегальной печати КПГ. Однако соответствие целям КПГ имеет место и в том случае, когда передачи слушают только для себя, чтобы укрепить свои собственные коммунистические убеждения, расширить свое представление о революционной тактике КПГ и тем самым увеличить ее ударную силу". Судебные приговоры за "злоупотребление установками беспроволочной телефонии в целях подготовки государственной измены" выносились в значительном количестве.
После пакта Молотова--Риббентропа "Московское радио" лишилось возможности работать на тех, кому не симпатичен фашизм. Теперь дикторы старались поменьше ругать фашистскую Германию и побольше превозносить СССР. Дикторы, среди которых было немало немцев, уехавших из Германии после прихода фашистов к власти, были вынуждены передавать в эфир сообщения о дружбе Гитлера и Сталина. При этом больше всего дикторы боялись сболтнуть что-нибудь лишнее.
Этот страх имел серьезные основания, поскольку все сотрудники иновещания в эпоху чисток и посадок входили в группу риска. Они были связаны не только с иностранцами, но и с Коминтерном, членов которого тогда вовсю вырезали. "Окопавшиеся" на радио "враги народа" организовали ряд серьезных "идеологических диверсий" — например, пускали в эфир веселую музыку сразу после репортажа с траурного заседания, а после торжественных заседаний и съездов норовили включить что-нибудь погрустнее. А под видом критики чуждой идеологии "Московское радио", по мнению бдительных чекистов, эти самые взгляды пропагандировало.
Зарубежные слушатели уловили изменение тона московских передач и снижение их качества. Новая интонация коробила даже профессиональных друзей СССР. Например, в дневнике Ромена Роллана немало записей о "бешеном лае, потоке яростной ругани во французском радиовещании из Москвы".
Обретение врага
21 июня 1941 года "Московское радио" на немецком языке помимо обычной сводки новостей передало в эфир беседу о воздушном спорте и пространный репортаж о раскопках под Самаркандом. А на другой день Москва замолчала и лишь вечером, дождавшись соответствующих директив, начала вещание в новой тональности. Обретение врага упростило работу радиожурналистов. Теперь Москва не только переводила на все возможные языки военные сводки Информбюро, но и призывала своих слушателей к саботажу и замедлению темпов работы. Популярности советских передач способствовало то, что здесь зачитывались имена попавших в плен немцев. Рубрика "Письма на родину", в которой пленные обращались к своим родственникам, способствовала увеличению числа слушателей за счет тех, кто надеялся что-нибудь узнать о пропавших без вести близких.
Вещание на языках стран, оккупированных немцами, было адресовано не только мирным жителям, но и партизанам. Специальные передачи подробно рассказывали об организации партизанского движения в Белоруссии и давали массу полезных советов. На основе передач югославские партизаны умудрялись издавать журнал, который назывался "'Московское радио' говорит". Правда, поводок, на котором держали вещающих на иностранных языках дикторов, оставался очень коротким. В 1942 году специальным постановлением Политбюро было взято под специальный контроль содержание передач, посвященных вопросам внешней политики.
Во время войны начали в спешном порядке организовывать передачи на славянских языках. При этом нетривиальной задачей оказалось найти людей, которые могли на этих языках говорить и писать. Дело в том, что в 1930-е годы практически все переводчики с этих языков были репрессированы в связи с так называемым делом славистов. В итоге при создании польской редакции вспомнили про С. С. Дзержинскую, вдову Железного Феликса. А зачитывала сочиненные ею тексты редакционная машинистка.
Интернациональная дружба
Популярность, которой СССР пользовался после окончания войны, способствовала и увеличению числа слушателей "Московского радио". В 1945 году в эфире даже появились уроки русского языка для иностранцев. А с возникновением соцлагеря "Московское радио" начинает учить жить новых друзей. Причем интернациональной дружбой и совместным строительством социализма дело ограничивается далеко не всегда. Например, после того, как отношения между Сталиным и Тито безнадежно испортились, из числа югославских эмигрантов была сформирована редакция для, как говорится в решении Политбюро ЦК КПСС от 5 июля 1949 года, "организации специального радиовещания на Югославию". И во время всех выступлений населения соцстран против политики СССР "Московское радио" (правда, без особого успеха) агитировало братьев по классу за советскую власть. Осечка произошла лишь в 1968 году, когда работавшие в Москве чехи и словаки отказались готовить радиопередачи, оправдывающие разгром Пражской весны.
Впрочем, братья по соцлагерю не были основной аудиторией "Московского радио". Количество языков вещания стремительно росло за счет народов Африки и Азии. Расширялось и вещание на Европу. Однако ничего принципиально нового "Московское радио" уже не могло предложить. Дело в том, что с началом холодной войны интерес к СССР стал падать, а сделать пропагандистские передачи интересными кому-нибудь, кроме кучки профессиональных друзей СССР, было непросто. Постоянные рассказы о помощи государства в восстановлении разрушенных домов и социальных льготах, сдобренные концертами классической музыки, особым успехом не пользовались. Несколько живее выглядели национальные передачи, когда финнам рассказывали о счастливой советской Карелии, жителям скандинавских стран — о Прибалтике, а жителям Турции и Ирана — про расцвет национальной культуры в республиках Средней Азии и Закавказья. Но теперь такие передачи были обоюдоострым оружием: после войны коротковолновые приемники получили в СССР широкое распространение. Любовь к зарубежным радиостанциям дошла до СССР.
Под шум глушилки
Вещающие на русском языке иностранные радиостанции сумели прекрасно воспользоваться тем опытом, который накопило советское иновещание. Эти передачи носили характер альтернативных источников информации, поэтому их аудитория была очень широкой. Всерьез полемизировать с зарубежными радиостанциями советской власти очень не хотелось, поскольку такая полемика лишь создала бы им рекламу. Поэтому основным методом борьбы с иностранными радиопередачами стало глушение.
СССР начал глушить "Голос Америки" и BBC в 1948 году. А когда в эфир вышла радиостанция "Свободная Европа", глушить ее начали уже лишь через 11 часов после начала вещания. В начале 1980-х годов на территории СССР и Восточной Европы насчитывалось более 2 тыс. станций глушения. Это было довольно дорогим удовольствием. Согласно исследованию, которое в 1983 году провела BBC, СССР ежегодно тратил на глушение от $100 до $130 млн. К тому же полностью заглушить передачу практически невозможно. И, как сообщали руководству страны связисты, глушилки мешали внутрисоюзному вещанию.
Глушение несколько раз прекращали, но происходило это по причинам политическим, а не экономическим. Например, летом 1959 года, во время визита Хрущева в США, радиопередачи не глушили. Перестали их глушить и после заключения американо-советского договора 1963 года. Однако после ввода советских войск в Чехословакию глушилки заработали вновь.
Чтобы избавиться от вражеских "голосов", СССР был готов с потрохами сдать собственное иновещание. В 1980-е годы советская дипломатия предлагала ввести в международное право понятие "информационное пространство", вторжение в которое равносильно вражескому вторжению. Советские представители в ООН пытались добиться запрещения всех несанкционированных правительством передач из-за рубежа. То, что принятие таких законов будет означать закрытие советского иновещания, никого не волновало.
АЛЕКСАНДР МАЛАХОВ
ПО ВОЛНАМ МОЕЙ ПАМЯТИ
Песенка Гульсады
...ДИКТОР II: Запись, которую я сейчас дам вам послушать, сделана в горах среднеазиатской республики Киргизия, на овцеводческой ферме. Мы сидели на кошме в доме колхозного чабана Османкула Тулегенова, пили традиционный чай и беседовали о жизни здесь, в горах. Османкул рассказывал о тяжелой, нищенской жизни кочевников до революции. "Легче было вскарабкаться на самую неприступную горную вершину, чем получить здесь хотя бы самое жалкое образование",— сказал Османкул. И в это время в другом конце комнаты послышалась песенка.
(Песенка)
ДИКТОР I: Пятилетняя внучка чабана Гульсада пела о том, что вот она подрастет, пойдет в школу и там научится писать, читать, считать... Может быть, эта песенка и определила тему дальнейшего нашего разговора. Я попросил мать девочки Эрмекбюбю к микрофону и задал ей вопрос, о какой судьбе для своей дочери она мечтает.
(Голос Э. Тулегеновой, говорит по-киргизски)
ДИКТОР II: Эрмекбюбю мечтает, чтобы ее дочь стала артисткой. Для этого надо будет окончить сначала школу, а потом институт. Впрочем, может быть, дочь захочет стать инженером, врачом или агрономом. Кто знает?
ДИКТОР I: Да, конечно, мечты матери есть мечты. Но я бы хотел обратить внимание на одну деталь. Девочка пойдет в школу, а затем в какой-нибудь институт. И это уже вполне реально. Как раз сейчас мы осуществляем переход от восьмилетнего образования к обязательному десятилетнему, расширяется прием в институты и техникумы. Это требует больших дополнительных затрат из государственного бюджета, потому что в Советской стране, как известно, все виды обучения бесплатны. Больше того, государство выплачивает студентам стипендии.
ДИКТОР II: Да, о будущем маленькой Гульсады позаботится государство, в том числе и министр просвещения республики Киргизия Абдулла Каниметов. Но прежде чем включить запись с его рассказом о народном образовании в Киргизии, я хочу сказать несколько слов о самом министре. Ему 38 лет. Он так же, как маленькая Гульсада, родился в семье чабана. Получил образование в Киргизском государственном университете. Большие организаторские способности, талант преподавателя и успехи в науке вскоре определили его дальнейший путь...
Советское радиовещание на зарубежные страны / Информационно-методический бюллетень.— Из программ юбилейного 1967 года. Вып. 1.— М., 1968.— Стр. 170-171. Книга имеет гриф "для служебного пользования".
Творчество немецких радиослушателей (1931 год)
Товарищ, обо всем, что происходит в мире,
В твоем мире —
Там, где пролетарий стоит на вахте,
Где рычит трактор,
Где пролетарий судит
И выносит решения в совете,—
Обо всем этом говорит по радио твой брат,
По красному радио Советского государства.
Arbeiter Sender. 1931 год, #18, s. 4.
подписи
Долгое время радиостанция имени Коминтерна оставалась самой мощной в Европе, что давало среднему европейцу возможность послушать содержательный доклад коминтерновского чиновника (на снимке — секретарь Исполкома Коминтерна Д. З. Мануильский)
При благоприятном стечении обстоятельств отечественный приемник мог поймать сигнал ближайшей радиостанции, но рассчитывать на большее было нельзя, поэтому иностранцы и не пытались организовать вещание на СССР
В качестве нагрузки к музыкальным программам зарубежные радиослушатели были готовы скушать даже коммунистическую пропаганду, поэтому для них не только крутили пластинки, но и приглашали лучших артистов
Дикторы американской редакции "Московского радио" пытались ни в чем не отставать от своих коллег из "Голоса Америки"