Перевод с японского на русский

Лето 1946 года в южной части острова Сахалин было временем великих перемен. Заканчивался период иен, вывесок на японском языке, синтоистских святилищ и буддийских храмов, улиц без тротуаров, холодных домов, гейш и сакэ. Им на смену приходили советские рубли, русский язык, улицы Ленина, портреты Сталина, колхозы, кинотеатры и пиво, хлеб, помидоры, свекла и капуста. Пароход за пароходом увозили десятки тысяч японцев с юга Сахалина в Японию, а другие пароходы привозили на их место десятки тысяч жителей материкового СССР.

Сахалин наш

В отличие от Южных Курильских островов, вопрос о принадлежности которых в Японии до сих пор считают незакрытым, с тем, что весь остров Сахалин, в том числе южная его часть,— российская земля, Япония согласна. Наглядное тому подтверждение — генеральное консульство Японии в Южно-Сахалинске, в бизнес-центре «Хоккайдо».

9 августа 1945 года СССР в соответствии с союзническими обязательствами объявил войну Японии. Южно-Сахалинская наступательная операция Красной армии началась 11 августа. 24 августа Япония капитулировала, а на следующий день на остров был высажен советский десант. 2 сентября Япония подписала Акт о безоговорочной капитуляции. В этот день Иосиф Сталин выступил с обращением к советскому народу, в котором затронул и судьбу Сахалина, заявив: «Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу, и отныне они будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии».

После того советские войска заняли территорию Южного Сахалина, она находилась под контролем военной администрации, при этом от ее имени первое время бывшей японской префектурой Карафуто продолжал управлять губернатор Карафуто Оцу Тосио и его подчиненные. Японское губернаторство было ликвидировано 1 января 1946 года, а 2 февраля на Южном Сахалине и Курильских островах была провозглашена Южно-Сахалинская область в составе Хабаровского края с центром в городе Тоехара.

Указом президиума Верховного совета от 2 января 1947 года было произведено административное объединение Сахалина. Южно-Сахалинская область вошла в состав Сахалинской области, которая была выделена из Хабаровского края. Столицей области стал город Южно-Сахалинск (бывший Тоехара).

Мириады мух и памятники победы над Россией

Первый советский руководитель Южного Сахалина Дмитрий Крюков (с 22 сентября 1945 года — начальник Южно-Сахалинского областного управления по гражданским делам, после упразднения этой структуры с 1 апреля 1947 года — председатель Сахалинского облисполкома) оставил воспоминания о том, как выглядела столица бывшей японской префектуры Карафуто в первые дни и месяцы после перехода юга острова под юрисдикцию СССР:

«Мне дали провожатого, и мы в темноте, улицы не освещались, отправились к гостинице, занятой моими сотрудниками… С улицы она представляла небольшую хибару с двумя окнами и между ними раздвижной дверью, а внутри оказался большой двухэтажный дом с коридорами и двумя залами. На втором этаже жили несколько девушек к услугам мужчин. Это был дом терпимости, гостиница и ресторан. Девушек в первые же дни выселили. Устроили на работу на пищевом предприятии и дали им общежитие… работали они прекрасно…

Во всем городе с более чем сорокатысячным населением почти нет многоэтажных, каменных домов… В основном город деревянный, как и остальные двенадцать городов… стоят, примыкая вплотную друг к другу, тесово-каркасные оштукатуренные домики. Многие из них выглядят неплохо… но они неустойчивые и холодные… Начальник Сахрыбпрома В. А. Джапаридзе занял под управление большой двухэтажный дом какой-то фирмы. Свой кабинет разместил на втором этаже и приказал поставить там сейф… Наутро он приходит в кабинет и видит на месте сейфа зияющий пролет, а сейф лежит на полу в нижнем этаже, в кабинете его зама на земле, проломив оба пола. Таких случаев было много.

В домах постоянных кирпичных печей нет. Везде возле стен домов пристроены высокие гончарные трубы, а к ним подведены железные трубы от временных чугунных печей (в виде наших буржуек)… которые на лето убираются».

Первые советские переселенцы на Сахалин, занимая свободные дома и квартиры, самостоятельно складывали кирпичные печи. Часто возникали пожары. Только в 1948 году в Сахалинской области сгорело 226 жилых домов, 72 общественных и 34 производственных здания. В январе 1949-го произошла трагедия в Долинске — в общежитии ремесленного училища при пожаре погибли 16 учеников.

Продолжим цитировать воспоминания Крюкова: «В домах рабочих и более бедных окна не застеклены, а заклеены прозрачной бумагой в виде пергамента… Рабочие в большинстве живут в бараках… Эти бараки разделены на маленькие комнаты с входом в них прямо с улицы, с двух сторон, и с одним окном. Теснота в них невероятная, а вокруг грязь и мусор и ни деревца…

Побывав в ряде жилищ… мы поняли: наш советский народ так жить не будет. Надо все города и поселки перестраивать заново на советский лад...

Тротуаров нет, на месте тротуаров перед домовладениями нет ни палисадников, ни цветов, а все площадки заняты дровами, углем, хозпредметами, мусором. Здесь же домохозяйки стирают белье, чистят овощи, моют посуду, колют дрова, оправляются дети… Кругом грязь, вонь и мириады мух…

Транспорт преимущественно конный и велосипеды… Даже здесь, в губернском центре, ни трамвая, ни автобусов, ни такси нет, автомашин не более десятка у знати...

Мы зашли в несколько магазинов, товаров почти никаких нет… Из продуктов лишь подсушенные овощи, травы, стебли лопуха, лук и мелкая сушеная и вяленая рыбешка… уже третий год товары и продукты — рис, бобы, соя, мясо, не завозятся… Хлеб для населения вообще не выпекался, его заменял рис, но его не было...

В городе много храмов синто и буддийских. За городом неплохой парк. На одной площадке собрано много памятников в виде трофеев победной войны 1904–1905 годов над русскими».

Курс на Хоккайдо

В конце Второй мировой войны в колониях и на территориях, ранее контролировавшихся Японской империей, находилось около 6,5–6,6 млн японцев, примерно 9% всего японского населения.

В период японской оккупации население префектуры Карафуто сильно выросло. В работе сахалинского историка и краеведа Виктора Щеглова «Опыт сахалинских переселений (1853–2002 г.)» приводятся следующие цифры: 1920 год — 105 899 человек, 1930-й — 284 230 человек, 1940-й — 398 837 человек. В августе 1945-го в Карафуто жили 413 000 человек. Население японской части Сахалина в четыре раза превышало население советской части — 94,1 тыс. человек в январе 1946-го.

Примерно четверть японского населения (в основном женщины, дети и старики) была вывезена с Южного Сахалина в период боевых действий.

По состоянию на 1 июля 1946 года на юге Сахалина жили 305 790 японских подданных.

По национальному составу это население распределялось следующим образом: 277 649 японцев, 27 088 корейцев, 810 представителей коренных народов (айнов, орочонов, эвенков, нивхов, нанайцев), 103 китайца, 27 поляков, 97 русских (старопоселенцев), прочих — 16 человек.

Между СССР и США была достигнута договоренность о репатриации японского населения с территории Советского Союза. 4 октября 1946 года Совет министров СССР издал постановление №2235-921с о репатриации японских военнопленных и гражданских лиц.Их возвращение на родину началось 3 декабря 1946 года.

В городе Холмске (бывший Маока) действовал транзитный репатриационный лагерь №379, из которого японцев перевозили в лагерь №380 в Находке, а оттуда советскими, американскими и японскими пароходами — на японский остров Хоккайдо.

За две недели до выезда в лагерь репатриируемых предупреждали. Им разрешалось брать с собой до 100 кг личного имущества на главу семьи и по 50 кг на каждого члена семьи (запрещалось вывозить золото и советские дензнаки). В работе сахалинского краеведа Владимира Подпечникова «О репатриации японского населения с территории Южного Сахалина и Курильских островов» приводятся данные о числе репатриируемых. С 1946 по 1949 год было вывезено 272 335 граждан Японии и 8303 военнопленных. Желающие остаться могли заключить трудовой договор и получить советское гражданство (оставшихся было менее 1000 человек, с учетом членов семьи).

Корейцев и смешанные японо-корейские семьи Япония не принимала.

Коренастые пензяки и продавцы мороженого

Одновременно с репатриацией японцев в Японию шел другой процесс массового переселения — жителей СССР на Сахалин.

«К нам едут испытанные поморы Северного Ледовитого океана, степенные коренастые пензяки, неторопливые рязанцы, знающие море лишь понаслышке. Едут молодые и старые, семьями и в одиночку, тралмастеры и засольщики, бондари и плотники, шоферы и землепашцы, умудренные опытом хитроглазые бородачи и детски пухлогубые юноши и девушки, только выходящие из дверей школы. В массе простодушных русских лиц мелькают пышные пшеничные усы украинца, ястребиный нос грузина, пронзительный взор азербайджанца, бронзовый загар казаха или бурята».

Эту цитату из газеты «Советский Сахалин» от 1 мая 1947 года развернуто прокомментировал сахалинский писатель-краевед, историк Константин Гапоненко в очерке «Пятьсот веселый идет на Восток»:

«Высокий стиль статьи отражал больше настроение, чем реальность. На самом деле людской поток был пестрым, сложным. Ехали сюда по командировкам партийных, советских, комсомольских, профсоюзных органов, по направлениям министерств и ведомств, ехали демобилизованные солдаты и офицеры, выпускники вузов и техникумов, восторженные романтики и бесшабашные искатели приключений. Ехали изломанные войной люди, колхозники и рабочие, уставшие от тяжелого труда, постоянного недоедания, безденежья и наготы. Ударив шапкой оземь, уезжали строптивцы, не желавшие угождать негодному председателю колхоза или сволочному мастеру… Ехали мужья, бросившие постаревших жен и обретшие новых; ехали жены, бросившие спившихся мужей. Ехали рвачи, пьянчужки, авантюристы, пройдохи, перекати-поле мужского и женского пола, которым все равно было, куда ехать.

Бдительный полковник Семенов из управления МВД по Сахалинской области докладывал обкому и облисполкому в 1947 году: среди прибывших по оргнабору 143 уголовника, 74 государственных преступника, 488 злостных неплательщиков алиментов.

Расследуя в 1948 году деятельность начальника областного управления промысловой кооперации Голубева, партийная комиссия обращала внимание на подбираемые им кадры: "На должность начальника производственного отдела был принят Гавриленко В. И., морально разложившийся человек; на должность начальника сектора товарооборота — Гутис, ранее исключенный из членов ВКП(б); на должность главного бухгалтера — Юченко М. С., бездельник и проходимец, вдохновитель ряда незаконных и преступных операций; на должность начальника планового отдела — Попов, пьяница".

Нужда гнала больных, инвалидов, беременных. "Только в морское пароходство в этом году (1947) завезено 185 инвалидов первой и второй групп, 1009 женщин, глав семей, среди них много беременных, многодетных, непригодных к тяжелой физической работе на флоте",— докладывали наверх кадровики.

Из 1000 семей переселенцев, прибывших в сельское хозяйство в 1948 году, 303 семьи соприкасались с землей только ногами. Среди них были работники милиции — 10 глав семей, дамские портные — 2, художники — 4, артисты и композиторы — 3, железнодорожники — 8, вахтеры — 13, пекари — 15, учителя — 20, металлисты — 25. Приплюсуйте сюда парикмахеров, маникюрш, машинисток, пожарных, фотографов, чиновников, курьеров, продавцов мороженого и газированной воды, домработниц, лиц свободных профессий, умеющих только хорошо выпить и закусить. Не лучше было и в иных отраслях. В ноябре 1949 года в строительные организации Углегорска прибыла партия вербованных числом 110 человек; среди них лишь семеро имели строительные специальности».

Добровольные и принудительные

Основных потоков переселения на Сахалин было два. Переселенческое управление занималось перемещением колхозников в сельское хозяйство и рыболовецкие колхозы. Структуры Министерства трудовых резервов вербовали рабочих на предприятия рыбной, лесной, угольной и другой промышленности.

7 апреля 1946 года Совет министров СССР принял постановление №776 «О переселении колхозников и другого населения в Южно-Сахалинскую область в 1946 году». Оно предусматривало переселение на добровольных началах на Южный Сахалин из Брянской, Владимирской, Горьковской, Ивановской, Калужской, Кировской, Костромской, Курской, Орловской, Пензенской, Рязанской, Смоленской, Тамбовской и Ярославской областей 4000 семей, из них 1000 для работы в сельском хозяйстве, а 3000 — на предприятиях рыбной промышленности. В соответствии с постановлением, переселение должно быть осуществлено в апреле—июне 1946 года.

Первые переселенцы прибыли в июне. 4009 семей, 17 364 человека. Кроме них, на Сахалин прибывали командированные по линии министерств специалисты; вольнонаемные работники, привезенные по организованному набору (оргнабору); демобилизованные военнослужащие. В июле в области жило более 76 тыс. советских граждан. В декабре — 89 тыс.

В 1947–1949 годах было принято несколько новых постановлений о переселении на Сахалин из разных районов СССР, продолжали приезжать и завербованные по оргнабору.

На Сахалине также использовался труд заключенных (число которых резко снизилось после «бериевской» амнистии 27 марта 1953 года) и «спецпоселенцев» — этнических немцев и калмыков, а также лиц, сотрудничавших в годы войны с врагом,— власовцев, полицаев, легионеров. В годы хрущевской оттепели представителей этих категорий на острове практически не осталось.

В 1946–1951 годах, по подсчетам историка и краеведа Виктора Щеглова, в Сахалинскую область было переселено 314,5 тыс. рабочих, служащих и колхозников, а вывезено из нее за этот же период — 172 тыс. работников (не считая членов семей).

Длинный сахалинский рубль

Переселенцам на Сахалин предоставлялись разнообразные льготы — рабочим больше, колхозникам меньше.

Согласно постановлению Совета народных комиссаров СССР от 2 февраля 1946 года №263 «Об административном устройстве и введении советских законов на Сахалине», работников предприятий в южной части острова приравняли к лицам, работающим в районах Крайнего Севера. Министерствам разрешалось устанавливать ставки заработной платы на Сахалине на 50%, а на Курильских островах на 100% выше ставок для соответствующих работников предприятий и учреждений Хабаровского края.

Также предусматривались: выплата через каждые шесть месяцев десятипроцентных надбавок в размере до 100% должностного оклада; дополнительные отпуска продолжительностью 18 дней для работников с нормированным рабочим днем и 30 дней для работников с ненормированным рабочим днем; разрешалось полностью или частично соединять отпуска, но не более чем за три года. Предприятия оплачивали стоимость проезда в отпуск и обратно в любую точку Советского Союза (время в дороге в счет отпуска не шло); стоимость проезда работника и членов его семьи к месту постоянного жительства в случае окончания трудового договора; предоставляли жилплощадь. При исчислении трудового стажа, дающего права на пенсию по старости, инвалидности или болезни, один год работы считался за два.

В 1950 году среднемесячная зарплата рабочих и служащих в Сахалинской области составляла 1285 руб., а в 1955-м — 1579 руб. (по курсу 1947 года).

В целом в 1950 году среднемесячная зарплата в сфере народного хозяйства составляла 646 руб., в 1955-м — 711 руб.

Переселенцам-колхозникам предоставлялись следующие льготы: оплата проезда и багажа весом до 2,5 тонн; безвозмездная передача в личную собственность жилого дома и дворовых построек, предоставление приусадебного участка площадью до 0,5 га, выдача единовременной ссуды в размере 1500 руб. на главу семьи и 350 руб. на каждого члена семьи. С колхозников снимались все недоимки по налогам на месте прежнего проживания, а на новом месте предоставлялось освобождение от налогов и государственных поставок сроком на десять лет. Домашний скот (в первую очередь коров) колхозники могли покупать по сниженным ценам. На строительство жилого дома выдавался десятилетний кредит, половину которого погашало государство.

О чем писали сахалинские газеты летом 1946 года

Газета «Советский Сахалин» рисовала традиционную для тогдашней пропаганды картинку преображения южной части острова.

Вот несколько заголовков лета 1946 года: «Дадим стране больше угля, нефти, рыбы, леса», «Пять эшелонов угля сверх плана», «Выпуск рыбопродукции увеличится в три раза», «Все силы на выполнение плана добычи рыбы», «Появились первые косяки лососевых», « В новом пятилетии Сахалин станет могучей нефтяной базой Советского Дальнего Востока», «Подготовить общественному скоту сытую и теплую зимовку».

Газетные статьи доказывали, что жить стало лучше: «С 20 марта началось регулярное автобусное сообщение по улицам города Тойохара. Скоро автобусный парк будет увеличен, что полностью обеспечит потребность населения города в транспорте».

«Существовавшие до сих пор в городе Отомари кустарные крупорушки по очистке риса не удовлетворяли местное население. Рис выходил плохого качества, не говоря уже о том, что здесь много затрачивалось физического труда. Советские хозяйственники решили построить завод с усовершенствованными машинами. На днях завод по очистке риса вступит в эксплуатацию».

«Крестьяне Южного Сахалина в этом году впервые вводят в посев овощи, наиболее ценные в питательном отношении. Большая площадь отводится под посев помидоров, столовой свеклы, цветной капусты и других культур».

«Растут вклады в сберкассах. Месяц тому назад в городах и районах Южного Сахалина были открыты сберегательные кассы. За этот сравнительно короткий период работники сберкасс привлекли тысячи новых вкладчиков. Только за 10 дней апреля в Тойохарскую сберкассу поступило вкладов на 210 тысяч рублей, число вкладчиков растет с каждым днем. Для лучшего обслуживания трудящихся открывают сберкассы на крупных предприятиях».

«В поселке Кайдзука зимой создан совхоз черно-бурых лис. За весну они принесли 600 лисят. Поголовье зверей продолжает увеличиваться. Успешно размножается на Южном Сахалине и американская норка».

«В Южно-Сахалинской области начато производство строительного материала из ракушек. Ракушки обжигаются в печах, смешиваются с растворимой в кипяченой воде травой "Нори" и паклей. Получается высококачественный строительный материал, идущий на штукатурку зданий».

«В Корсаковском районе большой наплыв переселенцев. Для переселенческих поселков выбраны живописные места с земельными угодьями. Силами местного населения производится ремонт квартир. Отреставрировано и восстановлено 34 дома. В подарок прибывающим профсоюзные организации организовали сбор посуды и мебели».

«Успешно проходит кинофикация Южного Сахалина. Получено 16 новых киноаппаратов КЗС-22. Они будут направлены в города и районные центры Южного Сахалина».

«На остров "Тюлений" ежегодно прилетает множество каир. Каиры густо облепляют скалы. По подсчетам специалистов, на каждый квадратный метр садится до 100 птиц. Местный зверосовхоз производит сбор яиц. Только в этом году их будет собрано более 100 тысяч».

«Южно-Сахалинское отделение "Дальрыба" наметило выложить в это лето 100 млн икринок для выведения мальков лососевых пород. Четыре рыборазводных пункта уже приступили к работе».

«На западном побережье (Южный Сахалин) началась добыча морской капусты. В один из первых дней заготовок добыто 2000 центнеров».

Одно судно на всю больницу

Сахалинский писатель, краевед Константин Гапоненко приехал на остров в 1951 году вместе со старшим братом и его женой, которые завербовались по оргнабору. Вот какими были его первые впечатления от города Корсаков: «Все мне показалось в нем чужим: убогие дощатые домишки, землистый цвет строений и неба, отвратительный запах недавно выгоревшего квартала и помоев, выливаемых прямо на улицу. Впрочем, вот и наше, родное: женщина, груженная авоськами, выходит из магазина, улыбаясь, здоровается со знакомой; по пыльной улице топает взвод солдат в баню, держат под мышками свертки; под пивным киоском валяется пьяный в грязной рубахе, один кирзовый сапог на ноге, второй лежит тут же… Никто никого никуда не тащит, никаких признаков, что рядом тут какие-то зоны. Мне никто не помешал взобраться на холм, откуда был виден весь городок и порт. Смотрел я на них с тоской: ради этого убожества стоило переться за десять тысяч километров? Нет, надолго здесь мы не останемся. А остались навсегда».

В очерках и книгах Гапоненко содержится огромное количество свидетельств сахалинских старожилов. Вот, например, рассказ А. Селиверстова: «Убогий рынок Тойохара ничего съестного не предлагал. Вернее, продавать — продавали, да все не наше: то ли осьминогов, то ли каракатиц, кальмара, морского гребешка, морскую капусту,— все то, с чем мы решительно не знали, как обходиться. На базар ходили все равно, по магазинчикам шлялись, а там торговали всякой мелочью: палочками для еды — хаси, связками угольных брикетов для жаровни, веерами, коробочками, в которых японцы носят на работу свой обед,— бенто, коленами для печных труб и прочей дребеденью. Для тоскующего желудка можно было взять лишь жареную сою. Ее охотно покупали и наши, и японцы, грызли на ходу как семечки».

Александр Кузнецов был командирован на должность районного прокурора Тоехары из Уфы в 1946 году. Увиденное им сильно отличается от картины, которую рисовали газеты: «В условиях бесконтрольности, халатности, пьянства заведующие базами, экспедиторы, завмаги, кладовщики, продавцы значительную часть товаров пускали налево и направо: дружкам, собутыльникам, спекулянтам…»

Как-то прокурор отправился разбираться с причинами многочисленных прогулов на одной из шахт: «Обступили меня, выкладывают: приехало 100 переселенцев, а жилья нет. Баня не работает более двух месяцев, пекарня не работает, вместо хлеба выдают муку. В столовой холодно и грязно, с потолка прямо в варево сыплется всякая труха. В Углегорском рыбокомбинате для приема 112 вербованных имелось только 10 квартир. В Орловском рыбокомбинате для ста семей не приготовили ни одной, людей поселили в бывшей конюшне. Помещение побелили, помыли, но запах оказался неистребимым. Рабочие шумят, требуют, чтобы их отправили назад. Директор рыбокомбината объясняет, что денег на обратный проезд нет, лучше приступить к строительству жилья. Случай этот запомнился потому, что один рабочий, узнав, кто я такой, страшно удивился: "Зачем же здесь прокурор? Ссылать-то дальше некуда!"...

А платили что? Бригадир портового стройучастка Красавин заработал в месяц пятьсот рублей, а у него на иждивении шестеро ртов. Женщины на подсобных работах получали по 70 рублей, и лишь после вмешательства райкома им начислили по 350. В то время это были сущие гроши. Нормальным считался заработок 2000 рублей. Только забойщики в шахтах получали по 5–6 тысяч.

На лесоучастках безобразий творилось еще больше… Треть рабочих пьянствуют, на работу не ходят, план трещит по всем швам.

Заходим мы в барак. Длинное, плохо утепленное сооружение с проходом посередине и двухъярусными нарами по обе стороны. В бараке хоть топор вешай: печи дымят, рабочие смолят махру, сырая одежда парит. Разгар рабочего дня, а люди в помещении. Начинаем поочередно выяснять, в ответ бубнят что-то невнятное, глаза прячут. Двое смельчаков жалуются, что держат их тут, как скотов. Замечаю, что от них сильно попахивает. Между тем из оцинкованного ведра, что на столе, мужички черпают кружкой, аппетитно крякают. Подхожу — в ведре спирт!»

Акт обследования культурно-бытовых учреждений Углегорского района от 14 января 1952 года: «Квартиры японского типа, полуразрушенные, холодные, текут, нет русских печек, помещения требуют капитального ремонта, к зиме не подготовлены. В поселке нет общежитий, молодежь живет вразброд, гигиена отсутствует, живут в грязи, прачечной нет, бани нет, клуба нет, столовой нет, нет больницы, нет хлебного магазина, за хлебом ходят на 2 км».

Из акта обследования горбольницы №1 г. Углегорска и Шахтерской больницы от 14 января 1952 года: «Имеется острый недостаток в медицинском персонале, нужны срочно: хирург — 1, терапевт — 1, невропатолог — 1, средний медперсонал — 3.

Особенно плохо обстоит дело с бельем: белье рваное, мужчины одеты в женские сорочки, совершенно нет обуви. Недостает тумбочек, матрацев, лекарств. Во многих местах штукатурка отвалилась, вторые рамы полностью не застеклены, полы не покрашены, в кухне вытяжного шкафа нет, стоит смрад. Работает только одна уборная, канализация засорилась, трубы замерзли. Финансовый учет запущен до такой степени, что нет возможности выяснить, сколько средств отпущено и на что.

Шахтерская больница. Здание совершенно непригодно. Постельное белье не меняется, халаты очень грязные, в палатах тесно и душно. Одно судно на всю больницу. Амбулатории нет, лаборатории нет, клопов и тараканов полно. Кухня непригодна для приготовления пищи: плита развалилась, в помещении дымно и грязно, стол требует замены. Мойка непригодна для мытья, посуда вся развалена. Уборная в очень плохом состоянии, холодная, грязная. Пользуясь этой уборной, больные заболевают еще больше. Комната для умывания холодная, водопровод не отремонтирован, туда нельзя зайти без резиновых сапог».

Льготы решают все

Высокие зарплаты и многочисленные льготы частично компенсировали непростые бытовые условия. Тем не менее из переселенцев 1946–1951 годов обратно вернулись 54,7% работающих граждан.

В 1956 году численность населения Сахалина достигла 689 тыс. человек, после чего пошла на спад. Руководство страны посчитало, что жителям Сахалина слишком хорошо живется.

В октябре 1954-го первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев, первый заместитель председателя Совета министров СССР Николай Булганин и заместитель председателя Совета министров СССР Анастас Микоян посетили Сахалин, возвращаясь в Москву с празднования пятилетия Китайской Народной Республики. Как передавало агентство ТАСС, они ознакомились с работой рыболовецких колхозов, рыбозаводов, зверосовхоза, опытной селекционной станции; в городе Южно-Сахалинске провели совещание работников рыбной промышленности Сахалинской области. В период пребывания правительственной делегации на Сахалине там стояла необычно хорошая для этого времени года погода.

23 октября 1954 года Н. С. Хрущев выступил с коротким приветственным словом перед группой жителей Южно-Сахалинска, собравшихся у здания Сахалинского обкома КПСС. Вот несколько выдержек из стенограммы этой речи: «… раньше Сахалин являлся местом ссылки, царской каторги. Эти времена канули в вечность. Теперь советский остров Сахалин — цветущий край, растущий промышленный район нашей Родины на Дальнем Востоке. За время Советской власти неузнаваемо изменилась жизнь на Сахалине, советские патриоты проделали тут громадные преобразования…

Знаете, товарищи, я хочу сказать правду, хотя она, может быть, и не понравится сахалинцам.

На материке, когда мы приглашаем людей ехать на Сахалин, мы говорим им о больших льготах: десятипроцентные надбавки, двухмесячные отпуска, полуторная зарплата, подъемные и т.  д. Это одно уже как-то создает дурную славу о Сахалине, невольно пугает людей — на Сахалине, мол, тяжело жить, а потому и даются такие льготы. А вам тут и москвичи позавидуют. В Москве сейчас дождь, снег, а у вас хорошая погода, яркое солнце, ну прямо — Сочи! Надо, чтобы люди сюда ехали без подобного соблазна надбавками и закреплялись здесь на постоянное жительство. Надо, по-видимому, как-то изменить порядок льгот. А то некоторые смотрят на Сахалин, как раньше золотоискатели: приехать, хапнуть, что можно, и затем скорее убежать с большим чемоданом денег. Надо, чтобы жители Сахалина закреплялись здесь, оставались постоянно жить и работать. Для этого нужно дать ему ссуду для обзаведения, хороший дом, корову, птицу; создавать больше строительных организаций, чтобы они строили жилье, школы, больницы, детские ясли, магазины, другие культурные и бытовые учреждения, благоустраивать населенные пункты. Условия жизни трудящихся здесь должны быть уравнены с условиями материка».

«Порядок льгот» стали изменять. Проще говоря, льготы начали отменять.

В 1956 году значительную часть территории Сахалинской области изъяли из перечня местностей Крайнего Севера и включили в перечень отдаленных местностей, приравненных к районам Крайнего Севера. В результате десятипроцентные надбавки стали выплачиваться раз в год, а не раз в полгода, снизилась продолжительность дополнительных отпусков.

На XXI съезде КПСС в 1959-м Никита Хрущев предложил: «Не настала ли пора снять нам дискриминацию с Дальнего Востока и с других дальних по расстоянию, но родных всем нам мест? А поэтому и "надбавки" к основной заработной плате, может быть, следовало бы снять под корень?» Эти слова были встречены бурными продолжительными аплодисментами.

В 1960 году были приняты новые решения о снижении северных надбавок, а стаж работы в районах Крайнего Севера и к ним приравненных стал считаться из расчета год за полтора, а не за два.

Для Сахалина борьба с северными надбавками привела к оттоку населения. В 1952–1961 годах в область приехали 509,9 тыс. человек, а уехали 590,9 тыс. человек (подсчеты Виктора Щеглова).

Исправить демографическую и миграционную ситуацию смогли только возвращением льгот. 26 сентября 1967 года президиум Верховного совета СССР принял указ «О расширении льгот для лиц, работающих в районах Крайнего Севера и в местностях, приравненных к районам Крайнего Севера», согласно которому жители Сахалинской области снова получали ряд льгот — надбавки к окладу, снижение пенсионного возраста до 55 лет для мужчин и до 50 лет для женщин.

Льготы привели к росту зарплат, который вместе с улучшениями в социально-бытовой сфере вновь привел к росту населения Сахалинской области — с 615,7 тыс. человек в 1970 году до 715,3 тыс. человек в 1991-м.

Распад СССР негативно отразился на демографии Сахалина. По данным Росстата на 1 января 2021 года, в области живет 485 621 человек.

До пандемии сахалинцы часто ездили в Японию, а оттуда на остров приезжали туристы, хотя памятников культурного наследия японского периода на Сахалине сохранилось мало. Основные приметы японского влияния на жизнь острова в наши дни — японское пиво, суси-бары и магазины «Товары из Японии» в Южно-Сахалинске, и, как и на всем Дальнем Востоке,— японские автомобили.

Алексей Алексеев