Младость не радость

В прокат вышло игровое ретро рок-документалиста Стивена Кижака «Магазинные воришки всего света» (Shoplifters of the World), названное в честь песни одной из лучших рок-групп 1980-х The Smiths. Михаил Трофименков пожалел тех, кто пойдет (или не пойдет) на тонкий, смешной и печальный фильм, поверив аннотации, выдающей «Воришек» за «молодежную комедию» о телках, пиве, дури и музоне.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Страшная весть обрушивается на голову всех семнадцатилетних лузеров Денвера, штат Колорадо, сентябрьским утром 1987 года. Все пропало, жить больше незачем, мама, роди меня обратно. The Smiths приказали долго жить: основатели группы Стивен Моррисси и Джонни Марр, как водится, разошлись во взглядах на финансовые потоки и влияние алкоголя на творческий процесс. А они-то, они так верили товарищу Моррисси, как, может быть, не верили себе, отказывались от мяса и секса, носили, если приходилось переться на постылую работу, незавязанные галстуки, тырили кассеты в музыкальных лавчонках и вообще чувствовали себя «обреченным поколением».

Жизнь без The Smiths невыносима, а в штате Колорадо невыносима вдвойне. Бежать, но куда: Клео (Хелена Ховард) бредит Парижем, Билли (Ник Краузе) с какой-то дури подается на армейскую службу, хотя «только часть» его души стремится туда, а другой части нравится красить губы: «Эй, чувак, одолжи косметичку». Побег обречен ограничиться ночными шатаниями между поминками по боготворимой группе, пивной вечеринкой у какого-то чувака за городом и — когда уже больше некуда податься — гей-клубом. Судя по тому, что местные геи орудуют бейсбольными битами почище любой гопоты, это заведение единственное на сто миль в округе. Штат Колорадо, 1987-й — этим все сказано.

Одному лишь Дину (Эллар Колтрейн), «клевому, неуклюжему и застенчивому», хватит духа убежать подальше других — взять в заложники диджея местного радио и заставить его под дулом пистолета ночь напролет ставить в эфир композиции Моррисси. А что ему терять, его так и так девочки не любят.

«Че случилось-то?» — поинтересуются, взирая на все эти огнестрельные рыдания, те, кто постарше. А услышав, что именно случилось, изумятся: всего-то? Те, кто постарше,— отнюдь не карикатурные папики и нарумяненные мамаши. Голос за папиков подаст разве что ленивый коп: приехав к месту «террористического акта», он попросит заложника поставить Элвиса. Нет, недоумевают контркультурщики старой закваски — что боевой гей, что поднатруженный «убойной шмалью» диджей-металлист (Джо Манганьелло). Перспектива получить пулю в голову ничуть его не страшит — взъярится на Дина он лишь раз, когда тот расстреляет кружку с ликом Джина Симмонса из Kiss: «Это низко, чувак».

Вообще, многие скорострельные фразочки из фильма могут претендовать на место в воображаемом топ-параде экранных реплик. «Работать — это так старомодно, я лучше буду весь день слоняться по дому и клево выглядеть» — чем не емкая формула хипстерской философии? Или: «Ну ты, чувак, совсем, как Бонни и Клайд, только без Бонни».

Казалось бы, что нам до колорадских кассирш из супермаркетов, прикинутых под Мадонну, и бессмысленных «Клайдов без Бонни». Никакого нам дела до них само собой и не было бы, если б умница Кижак не сыграл на единственной, действительно объединяющей людей, что в Колорадо, что в Центрально-Черноземном районе, ноте.

Он выводит на экран хоровод самодельных вампиресс и патетических лузеров, ничуть над ними не только не потешаясь, но и не иронизируя. Ставит перед зрителями зеркало, в котором те могут разглядеть себя, семнадцатилетних. Тех, для кого окружающий мир двигался в ритме любимой музыки и конец этой музыки, да, означал конец света. Наивно-выпендрежных и показушно-циничных. Изъясняющихся заемными словами, борющихся с собственной девственностью, пьющих, когда уже невмоготу, и танцующих, танцующих, танцующих. И если «Воришки» вас не проберут, значит, вам никогда не было семнадцать.