«Мы к этой Олимпиаде приобрели больше потенциальных медалистов, нежели потеряли»

В пятницу в Токио открываются летние Олимпийские игры, перенесенные с прошлого года на нынешний в связи с пандемией коронавируса. Президент Олимпийского комитета России (ОКР) Станислав Поздняков рассказал корреспонденту “Ъ” Алексею Доспехову о том, почему российская команда на этой Олимпиаде может вернуть себе место в тройке лучших в медальном зачете, а также о том, как на ее выступлении скажется нынешний статус, связанный с санкциями Всемирного антидопингового агентства (WADA), и жесткие ограничения, введенные для всех участников Международным олимпийским комитетом и оргкомитетом Игр.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Оценивая шансы нашей олимпийской команды на предстоящих Играх, вы недавно сказали, что рассчитываете примерно на 50 медалей. На чем основывается этот прогноз?

— Мы традиционно исходим в первую очередь из результатов кандидатов в олимпийскую команду, показанных на двух предшествующих данной Олимпиаде чемпионатах мира. Повторю — традиционно, в нормальной ситуации. Делаем выборку всех результатов, формируем так называемый пул потенциальных медалистов, спортсменов, которые стабильно занимали призовые места на крупнейших соревнованиях — чемпионатах мира, этапах Кубка мира. Дальше мы смотрим, каковы возможности отобранных спортсменов с точки зрения реализации своего потенциала.

— Так сколько у нас потенциальных медалистов?

— По общему их количеству мы занимаем третье место среди всех национальных олимпийских комитетов после американского и китайского. Если хотя бы половина из этих спортсменов завоюет медали на Олимпийских играх, мы получим от 50 до 60 наград.

— И какое это место в медальном зачете?

— По нашим прогнозам, такое количество наград — в диапазоне от 50 до 60 — может позволить нам оказаться в первой тройке в неофициальном командном зачете.

Эти данные мы коррелируем с данными крупнейших статистических агентств, которые работают на спортивном рынке. Мы видим, что наши расчеты в целом совпадают. Единственное, нельзя забывать, что этот год все же специфический, пандемийный. В течение длительного срока практически не было крупных соревнований. Те, которые состоялись,— редкие исключения. Мы не имели полноценных серий Кубка мира. Поэтому анализ сделан во многом на базе данных, полученных от различных федераций, по результатам последних квалификационных олимпийских турниров… В любом случае эти Олимпийские игры будут играми сюрпризов. Многие лидеры могут оступиться из-за того, что не было полноценного спортивного сезона, «темные лошадки», наоборот, выстрелить. Надеюсь, что для нашей команды сюрпризы будут приятными.

— Для вас принципиально попасть именно в тройку?

— Ставя перед собой задачу, ты всегда хочешь как минимум улучшить показатель предыдущей Олимпиады. Это же естественно. В Рио-де-Жанейро мы были четвертыми. А результаты наших спортсменов за те пять лет, что прошли между Играми, дают основания думать, что такая задача нам по плечу.

— Перед Рио, где, кстати, сборная России завоевала 56 наград, какова была оценка потенциала сборной России?

— Про Рио мне сложно говорить — я тогда все-таки еще работал в Федерации фехтования России. Могу сказать, что фехтовальщики задачу перевыполнили. Были завоеваны четыре золотые медали при плане в две награды каждого достоинства… И не забывайте, что на Олимпиаде 2016 года у нас отсутствовали по известным причинам спортсмены в ряде дисциплин (на волне допингового кризиса дисквалификациям и отстранениям подверглись легкоатлетическая и тяжелоатлетическая команды, ряд спортсменов из других видов.— “Ъ”). Так что был существенный недобор. В этом смысле ситуация сейчас гораздо лучше.

— По моим ощущениям, по сравнению с Олимпиадой в Рио она сейчас лучше еще и в том смысле, что в сборной появилось много молодых — перспективных и уже достаточно опытных спортсменов. Это так?

— Конечно. И я еще раз хочу обратить внимание на необычность этих Игр. Если бы они состоялись в 2020 году, не факт, что молодые ребята, о которых вы говорите, были бы готовы на сто процентов. Но сейчас они повзрослели на год, и это плюс. С другой стороны, для возрастного спортсмена лишний год — достаточно сложная история. Это связано не только с физиологией, но и с мотивацией. Для дебютанта ожидание может оказаться хорошим подспорьем к мотивации, для ветерана — совсем наоборот, непростым испытанием. Но хочу сказать: я разговаривал с президентами всех федераций, и у меня возникает ощущение, что мы к этой Олимпиаде приобрели больше потенциальных медалистов, нежели потеряли.

— Какова доля видов спорта, которые, если брать пятилетний период, вы оценили бы как прогрессирующие, и какова доля видов, переживающих регресс?

— Исходя из того, что сезон 2020/2021 вышел скомканным, объективной картины мы не получим. Просто не имеем достаточного количества результатов… Но, разумеется, говоря о прогрессирующих видах, не могу не выделить плавание: тут мы существенно улучшили позиции. Сохранили их в таких медалеемких видах, как фехтование, спортивная борьба, гимнастика. Мы остаемся лидерами — и статус не меняется уже на протяжении нескольких олимпийских циклов — в художественной гимнастике и синхронном плавании. От остальных ждем, скажем так, точечных попаданий. Это касается и легкой атлетики, в которой у нас на Олимпиаде небольшая команда, но с яркими лидерами, и некоторых других видов. Допустим, я предполагаю, что мы способны неплохо выступить в гребле на байдарках и каноэ. Повторю, объективно потенциал в большинстве видов из-за дефицита соревнований оценить сложно.

— Я все же назову один спортивный пласт, очень заметный, кстати, в котором у нас дела, кажется, все хуже и хуже. Связанная с ним тема даже вошла в прямую линию президента России. Я имею в виду игровые виды спорта. Вы согласны с тем, что там происходит спад?

— Действительно, этим видам сейчас уделяется особенное внимание. Но Олимпийский комитет России в этих процессах напрямую не участвует. Развитие видов спорта в соответствии с федеральным законом — ответственность прежде всего федераций. При этом ОКР формирует олимпийскую команду, и мы не можем игнорировать то обстоятельство, что у нас в течение двух циклов на Олимпиадах отсутствует баскетбол «пять на пять», очень давно нет футбола, достаточно давно не представлены мужские команды в водном поло и гандболе. А это все дисциплины, в которых мы были олимпийскими чемпионами, в которых у нас были блестящие спортсмены.

— И в чем проблема?

— Проблема, на мой взгляд, прежде всего в том, что в игровых видах спорта клубные лиги сосредоточены на решении коммерческих задач — зарабатывании денег. А интересы сборных отходят на второй план.

Мы это видим и с этим не согласны. Любой болельщик, в конце концов, смотрит на вид спорта через призму выступления национальной команды. И здесь, конечно, необходимо усиливать наши позиции.

— ОКР принимает участие в подготовке реформ в этой сфере, анонсированных Министерством спорта?

— Нет, мы в них не участвуем, это сфера профессионального спорта. Повторю, в данном случае речь идет об ответственности федераций.

— В составе российской делегации на Олимпиаде 335 спортсменов. Насколько больше их было бы, если бы не санкции Всемирного антидопингового агентства, необходимость выступать из-за них в нейтральном статусе?

— Их было бы ровно столько же, сколько и сейчас.

Главный результат процесса «WADA против РУСАДА», в котором ОКР выступал третьей стороной,— это то, что нам удалось добиться полноправного участия российских спортсменов на Олимпийских играх.

Я имею в виду — добиться участия всех спортсменов, прошедших отбор, попавших в квоты, выделенные международными федерациями. Тут никаких потерь нет.

— Вы довольны тем, как подготовились к Олимпиаде с точки зрения узнаваемости, что ли, сборной? Я говорю об экипировке, музыке, которые пришлось выбирать, учитывая ограничения.

— Конечно, отсутствие национального флага и гимна полностью компенсировать невозможно. Тем не менее наша команда очень хорошо узнаваема. В отличие от Пхёнчхана (на зимней Олимпиаде 2018 года сборная России выступала в нейтральном статусе.— “Ъ”), наши спортсмены будут одеты в экипировку, включающую цвета национального флага. Идентифицировать ее будет легко, так же как и флаг ОКР. Мелодия для протокольных церемоний (Первый концерт для фортепиано с оркестром Чайковского.— “Ъ”) прочно, как мне кажется, ассоциируется с Россией, она торжественная и, я надеюсь, будет звучать на Играх как можно чаще. А спортсмены неоднократно, в том числе на встрече с президентом страны, говорили, что флаг и гимн у них в сердце. И их не отнимешь, как бы ни складывалась общественно-политическая обстановка.

— Насколько жестким был допинговый контроль российских спортсменов перед Олимпиадой?

— Не могу сказать, что он принципиально отличался от того, которому подвергаются спортсмены из других стран. Несмотря на санкции в отношении РУСАДА, агентство остается независимым операционным органом. Оно работает, выполняет тестирование по методикам, одобренным WADA. В этой части все свои обязанности в объеме, который, как оно считает, гарантирует надежность контроля, РУСАДА выполнило.

— То есть пандемия не сильно повлияла на эффективность его работы?

— В прошлом году из-за нее были определенные проблемы. Но затем РУСАДА смогло наладить работу. Сейчас все на ходу. И мы благодарны агентству за это.

— Просто несколько дней назад была тревожная новость о сдавших положительные пробы, в которых был обнаружен мельдоний, гребцах Никите Моргачеве и Павле Сорине. А их планировали включить в олимпийскую команду.

— Случай с гребцами разве не говорит как раз об эффективности и независимости российского антидопингового контроля от государственных и иных структур?

— Вы проводили по этому поводу какие-то специальные совещания с отправляющимися в Токио спортсменами?

— Все спортсмены в обязательном порядке проходят курс по изучению антидопинговых правил, антидопинговой политики. Ни один не мог бы получить право поехать в Токио, не прослушав такой курс. И эти два спортсмена тоже прошли его. Вся негативная, скажем так, сторона вопроса им была прекрасно известна… Мы регулярно организуем семинары по этой тематике. Главная задача ОКР — образовательная, мы стараемся дать как можно больше информации спортсменам. В том числе и для того, чтобы они были защищены, скажем, от произвола допинг-офицеров. Хотя, разумеется, в первую очередь мы объясняем, что вся система допинг-контроля призвана, наоборот, защищать их — от тех, кто пытается обмануть, нарушить правила.

— Давайте все-таки вернемся к пандемии. Она сильно скорректировала планы подготовки к Олимпиаде?

— Когда Олимпиаду перенесли на один год, все на самом деле выдохнули с облегчением: ну все, теперь мы спокойно тренируемся, зная, что Игры будут. Тут колоссальную роль сыграло Министерство спорта, которое обеспечило возможность проведения тренировочных мероприятий на своих базах. В общем и целом эта подготовительная работа была выполнена. С оговорками. Например, к сожалению, мы были вынуждены заменить многие международные старты внутрироссийскими соревнованиями. Если международные старты можно было проводить в онлайн-формате, как в художественной гимнастике,— пользовались этой возможностью. Но она была не всегда.

— Это так важно, что международных стартов было мало?

— Очень важно. Без стартов подготовку трудно считать полноценной. Для любого спортсмена ключевыми точками являются именно соревнования — те же этапы Кубка мира. Только через соревнования происходит рост мастерства. Да, тренировочные объемы все выполнили, но объемы соревновательные были достаточно скромными.

— Я буду прав, если предположу, что Олимпиада в нынешних специфических условиях — без зрителей на трибунах, со всеми введенными Международным олимпийским комитетом и японскими организаторами ограничениями — это серьезное психологическое испытание для спортсменов?

— С одной стороны, это так. С другой, мы уже привыкли к такому режиму. Все соревнования в последнее время проводятся с жесткими ограничениями, часто — в так называемых изолированных пузырях. На начальном этапе они действительно были значимым психологическим фактором. Сегодня, думаю, адаптация уже пройдет легче. Система отработана, все ошибки были выявлены, учтены. Разница лишь в том, что на Олимпиаде будет намного больше спортсменов, тренеров, представителей обслуживающего персонала, чем на тех же квалификационных соревнованиях.

— То есть говорить о психологическом давлении не стоит?

— На мой взгляд, нет. Все уже прошли через этап давления. Теперь просто ждут начала выступлений на Олимпиаде.

— А без зрителей Олимпийские игры — это Олимпийские игры?

— Ну, настоящим праздником, если нет зрителей, их назвать и вправду трудно. Олимпиады все-таки проводятся для болельщиков. Но в данном случае, как сейчас принято говорить, «гибридного» формата было не избежать. Кто-то будет соревноваться, кто-то — смотреть соревнования по телевизору. Иного выхода просто не существовало.

— Гайды, выпущенные МОК, чтобы описать действующие на Олимпиаде правила, довольно объемные, а за нарушения правил предусмотрены иногда чрезвычайно суровые наказания. Вы уверены, что все члены команды их изучили? Вы помогали спортсменам разобраться в этих правилах?

— Конечно. Наши сотрудники проводили ряд семинаров на эту тему с представителями всех общероссийских спортивных федераций. И пошагово, очень подробно разъясняли все положения. К сожалению, эти требования в последнее время постоянно движутся в сторону ужесточения. Тем не менее мы понимаем, для чего все это сделано. И главное, что это понимают спортсмены. Они знают, что все — ради их безопасности, ради того, чтобы они, в конце концов, в принципе выступили на Олимпиаде. Ведь для кого-то олимпийская мечта может разбиться о случайное заболевание — даже не собственное, а у кого-то из соседей. Как мы можем не уделять этому внимание?!

Не буду скрывать, само пребывание делегации в Токио — очень непростая история. Наши представители уже довольно давно находятся в Японии, отрабатывают все тонкости и сложности — такие, где спортсмен может допустить ошибку. И принимают превентивные меры, чтобы оплошностей избежать.

— Но риски остаются?

— Поймите, мы все впервые идем по этому пути, пусть у нас есть уже определенный опыт, накопленный за период пандемии. В любом случае важно, чтобы участники процесса проявляли солидарность, действовали сообща, поддерживали друг друга. В этом смысле я доволен нашими контактами с МОК. Они очень плотные, в ежедневном режиме.

— А что с вакцинацией российских спортсменов?

— Мы настойчиво рекомендовали всем федерациям должным образом провести и завершить прививочную кампанию. От нее тоже зависит успех всей нашей большой олимпийской команды.

— Сколько у нас, кстати, в сборной вакцинированных?

— По последним данным, цифра в 50 процентов перекрыта. Это уже неплохо. Но к открытию Олимпиады она будет выше. К тому же часть спортсменов имеет естественный иммунитет после перенесенного заболевания… Мы вообще очень тщательно подошли к вопросу антикоронавирусной безопасности, особенно на решающем этапе подготовки. Закрыли, например, тренировочные базы, отменили целый ряд публичных мероприятий, перешли на ПЦР-тестирование с увеличенной частотой. Вся группа выезжающих находилась под постоянным контролем.

— Так вы все-таки убеждены, что эта «гибридная» Олимпиада должна была состояться?

— Безусловно.

— Просто разные мнения высказывались. В самой Японии поддержка у Олимпиады, мягко говоря, не абсолютная.

— Если бы Олимпийские игры состоялись в прошлом году, они и в самом деле, вероятно, превратились бы в большую проблему, а может, и трагедию для их участников. Но человечество с тех пор успело сделать серьезный шаг вперед в области диагностирования болезни, ее лечения. Эти знания помогут обеспечить достаточно безопасное проведение Олимпиады. А что касается страны-организатора, мы отдаем себе отчет в том, что в Японии осенью начинается политический сезон. Те или иные силы не могли не попытаться разыграть олимпийскую карту. Это нормально для любой страны. Но, честно говоря, я не понимаю, чего боится население Японии. Все контакты между ним и теми, кто приезжает ради Олимпиады из-за рубежа, сведены к минимуму.

— Недавно МОК опубликовал новый регламент, касающийся выражения спортсменами своих взглядов на Олимпиаде. Ранее статья 50 Олимпийской хартии запрещала любые формы политических акций на Играх. Теперь МОК сделал определенные послабления для желающих самовыразиться. ОКР с его трактовками согласен?

— В дискуссиях по этому вопросу на всех этапах участвовала Комиссия спортсменов ОКР. Ее члены в свое время очень четко выразили свою позицию: они не видят необходимости внесения изменений в правило 50. Но мы понимаем, что в мире есть много подходов, различных точек зрения. А Международный олимпийский комитет — это организация, которая пытается прийти к компромиссу, не просто определив, кто большинство, а кто меньшинство. В данном конкретном случае консенсус был найден, и в правило 50 по просьбе представителей объединений спортсменов некоторых НОК внесли изменения. В том, что это произошло, я вижу как раз объединяющий эффект МОК. Вопрос же был достаточно сложный. Но в этом в том числе и сила олимпийского движения — находить ответы на самые сложные вопросы. Еще, на мой взгляд, данная ситуация — неплохой пример для мировых политиков. Всегда можно прийти к пониманию. Вы помните, что говорил Пьер де Кубертен, основатель олимпийского движения? Он считал, что можно через спорт сделать мир лучше. Вот как раз на примере решения проблемы с правилом 50 мы видим, что это может получаться.