Если смотреть оттуда — что такое Russian avant-garde? Это Малевич, Кандинский, Татлин, Бурлюки, Ларионов с Гончаровой. И все они засветились на выставках "Бубнового валета". Впрочем, кто только не засветился: Пикассо, Брак, Матисс, Леже, Синьяк, Ван Донген, Кирхнер, Пехштейн, Макке, Марк — весь цвет авангарда начала XX века вообще. С точки зрения промоушна contemporary art'а в императорской России не было "бубнововалетовцам" равных.
Шесть выставок — с 1910-го по 1917 год — и у нас образовалось молодое современное искусство, в крепком желудке которого легко переварились сезаннизм, фовизм, кубизм, футуризм и примитив. Публика научилась терпеть скандальные выходки на вернисажах и хамоватую живопись на стенах салона на Большой Дмитровке. Повалила на диспуты в Политехнический музей — слушать как перебраниваются Давид Бурлюк с Максимилианом Волошиным. Смирилась с грудастыми красно-зелеными натурщицами, натюрмортами в стиле лавочных вывесок и разваливающимися на отдельные плоскости, как в калейдоскопе, пейзажами. К казарменной тематике и казарменному юмору — ввиду войны 1914-го — отнеслась с патриотическим пониманием. Простила художникам то, что тогда называли "богатырством", а сейчас бы сказали "мачизм". И даже к уголовному названию "Бубновый валет" попривыкла. Короче, полюбила — и правильно сделала. Потому что после "Валета" началось такое матерое и бесчеловечное беспредметничество — проуны, архитектоны и прочие контррельефы, к которому привыкнуть, а уж тем более полюбить, многим трудно до сих пор.
На экспозиции в Русском музее собраны, конечно, все козыри "бубновых": Малевич, Татлин, Бурлюк, Гончарова, Ларионов, Шагал. Но не они здесь главные — как, впрочем, не смогли стать главными и в самом обществе художников "Бубновый валет". Первыми ушли, обругав оставшихся за низкопоклонство перед Западом, почвенники-примитивисты Ларионов с Гончаровой, чтобы сделать две еще более скандальные выставки, "Ослиный хвост" и "Мишень", — во славу лубка и иконы и двигаться дальше — прямиком к лучизму. Малевич дорвался было до поста председателя правления, но не смог обратить всех в супрематическую веру — общество распалось.
Самыми главными и настоящими "бубнововалетовцами" были как раз низкопоклонствующие, "московские сезаннисты" — Петр Кончаловский, Илья Машков, Аристарх Лентулов, Александр Куприн, Роберт Фальк, Александр Осмеркин. Поначалу казавшиеся самыми страшными и отпетыми. Еще бы — одни автопортреты чего стоят. Машков, например, на первой же выставке в 1910-м представил себя с Кончаловским в виде двух голых (в одних трусах) бодибилдеров с гантелями — непринужденно так музицирующих на скрипочке. А Лентулов под своим портретом и вовсе скромно подписал "Le grand peintre". Надо было лишь немного поддразнить публику — и через несколько лет разве что эстетические вегетарианцы воротили нос от красочной плоти и живописного мяса бубнововалетовских "хлебов" и "фруктов". Говорили, будто у них натюрмортное мировосприятие: что "обнаженная", что "парусная лодка" — все предметы в натюрморте, даже ветер и дождь из пейзажа можно вынуть и пощупать. И правда, на беспредметнические провокации они не поддались, со временем плавно перейдя из бузотеров авангарда в сталинские академики: натюрмортное мировосприятие как-никак располагало к живописанию соцреалистического изобилия. Так что только очень острый и злопамятный глаз разглядит в "сиренях" и "полотерах" народного художника РСФСР, лауреата Госпремии СССР П. П. Кончаловского промельк залихватского бубнового "богатырства".
АННА ТОЛСТОВА