В Москве на 92-м году жизни умер правозащитник и один из авторов Конституции РФ 1993 года Сергей Ковалев. Его ответы на вопросы журнала «Власть» и газеты «Коммерсантъ» за 20 лет о демократии, правах, правосудии, Путине и Ельцине — в подборке “Ъ”.
Правозащитник Сергей Ковалев
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
Правозащитник Сергей Ковалев
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
Ответы журналу «Власть»
— Вам кого в депутатах не хватает?
— Депутатов. У нас так и не сложилось понятие «член парламента». Те, кто сегодня заседает в Думе, за редчайшим исключением не соответствуют этому понятию. Есть некие коллективы людей — фракции, объединения и т. п., но это все не то. И с каждой Думой положение становится все хуже. Хотя первый состав парламента, тогда с аббревиатурой РСФСР, где я был депутатом, мне казался просто чудовищным — более половины его состава были членами КПСС. А потом я понял, что он был лучшим. Тогда еще была критичная масса людей искренних и стремившихся к демократии, а сегодня депутатов порядочных, совестливых, а главное — абсолютно независимых, практически нет. Из депутатов, наиболее близко подошедших к понятию «член парламента», я бы назвал Шейниса, Юшенкова, Лукина.
— А вы в распад России верите?
— Все может быть. Цивилизация идет к интеграции, но она должна быть добровольной. Некий этнос желает автономии, что тут незаконного? Канадские французы годами ставят этот вопрос. Не очень понимаю, зачем им это, но они имеют право. У нас в Конституции есть свобода слова и право каждого народа выбирать подходящую им форму правления. 10–20 лет — это круто. «Единая Россия» — естественный продолжатель советской идеологии.
— А прав на всех хватит?
— На 60 человек хватит, на остальных — вряд ли. Я понимаю, зачем Путину СПЧ, но не понимаю, зачем членам совета сам совет и Путин. Я не понимаю, зачем достойные люди, которые еще остаются в СПЧ, позволяют себе быть ширмой. Эта ширма нужна президенту, для того чтобы оставаться на высоте искусства имитации соблюдения прав человека, которым он много лет занимается. И расширяет он СПЧ, чтобы засунуть туда своих и чтобы там не преобладали такие люди, как Тамара Морщакова.
— Что вас заставит уехать?
— Наверное, только болезни. Вопрос об отъезде возникал дважды. Первый раз, на следствии, мне предложили раскаяться и уехать за границу. Но раскаиваться было не в чем, и я отправился в лагеря. Второй раз, после освобождения, меня очень хотели спровадить из СССР, но я остался. Но будь я моложе, может, и уехал бы к детям, которые давно живут в Америке.
— А вас что бесит?
— Бесит столько всего, что я не могу сказать, что больше! Дело Магнитского, Ходорковского, история директора школы Кудоярова. Бесит вся российская система правосудия, унаследованная от советской власти. Система, при которой любой подозреваемый в преступлении отправляется в СИЗО. Бесит суд, который у нас во все времена является частью органов правопорядка. Но радует смена настроений людей — раньше это были только апатия и трусость, а теперь народ начинает морщить нос.
— А вы верите российскому правосудию?
— Нет, его же не существует! Суд может быть только независимым, иначе он превращается в преступное орудие. Мы сами вынесли приговор Ходорковскому своим бездействием и безразличием. Большей части общества плевать на ЮКОС, и при таком безразличии вполне вероятно, что будет и третье дело.
— А вы бы что с Путиным спели?
— Я бы не рвался оказаться за одним столом с Путиным, разве что на позиции Юрия Шевчука. Все наши правозащитники, имеющие возможность говорить с властью,— хорошие ребята. Но, встречаясь с ней, все они озабочены малыми делами, как будто с этой властью действительно можно что-то сделать.
— Кто вам больше нравится — Лукашенко или Путин?
— Отвечу шекспировской строчкой: «Чума на оба ваши дома». Мне представляется, что курс, проводимый Путиным, гораздо опаснее — он гибче и эффективнее. Ведь уберечься от опасности, которой грозит дурак, гораздо легче.
— Кто больше изменил страну: Ельцин или Путин?
— С точки зрения завоевания власти Путин успешнее, но он еще не закончил изменять Россию. В области экономики он ничего не сделал. Правильно говорит Гайдар, что экономический рост сейчас происходит благодаря тому, что было сделано при Ельцине. В области политики президенты действуют в разных направлениях. При всей непоследовательности Ельцина он стремился к демократии. Путин же стремится реставрировать советские порядки.
— Как у нас с демократией?
— Плохо, ведь демократия у нас такая, какие демократы. А демократы мы хреновые. Демократы собирают подписи в поддержку президента и нового старого гимна, не видя в этом ничего дурного. Но я под него вставать не буду — меня под него сажали. Компромисс, конечно, дело хорошее, но очень чреватое.
— Вы к Березовскому пойдете (Борис Березовский заявил о намерении создать оппозиционную партию и свою депутатскую группу в Госдуме)?
— Если оппозиция будет честной и конструктивной, я буду сотрудничать с Березовским. Борис Абрамович не раз высказывал здравые суждения. Но почему эта идея пришла ему в голову только сейчас? Неужели для этого надо было режиссировать войну в Чечне и выдвинуть наверх сотрудника спецслужб? Я боюсь, что в новой оппозиции Березовский снова проявит себя как неординарный конструктор-сценарист.
Ответы газете “Ъ”
— С кем едина «Единая Россия»?
— С хорошей жизнью, которую дает власть. Неголосованием они дали понять правительству — вы остаетесь, но все может измениться. И вполне вероятно, что администрация президента послала таким образом Белому дому сигнал: бойся. Администрации выгодна неустойчивая ситуация, чтобы на кого-нибудь повесить неудачи.
— Сколько прав у человека Кадырова?
— А разве при Султыгове права чеченского народа соблюдались? Ни Султыгов, ни его предшественники ничего не делали. Они были ширмой, чтобы прикрывать нарушения от западных наблюдателей. После хамской фальсификации президентских выборов произошла чеченизация Чечни, и права человека теперь будет защищать Кадыров, так как у него вся административная власть. Безобразия, творимые кадыровскими людьми, будут беспредельнее, чем те, которые творили федералы. Часть кадыровских людей спустились с гор — это же боевики, для них закон не писан. Постоянная миссия «Мемориала» проводит в Чечне мониторинг нарушений прав человека и сообщает об этом мировой общественности, но наших сил мало.
— Вы ЦИКу доверяете?
— Разумеется, нет. Этот орган преследует цель проводить государственную политику, а не обеспечивать свободное волеизъявление. Один из критиков избирательных обстоятельств добрался до администрации президента, и там ему ответили, что он, конечно, прав, но если бы Вешняков в 1933 году руководил выборами в Германии, то Гитлер не победил бы.
— Что такое демократия по-русски?
— Сейчас у нас недоделанная демократия с методами управления из советской номенклатурной традиции. Русская демократия была прямой и наивной, но только в Новгороде и много веков назад. А «управляемая демократия» — нонсенс. Демократия не может быть управляемой, только управляющей. Думаю, через четыре-пять лет мы построим унитарное или даже авторитарное государство. Хотя русская государственная традиция недемократична, в национальном сознании есть один обнадеживающий фактор: мы хотим либо все, либо ничего, и если демократию, то настоящую. Поэтому есть надежда, что через 10–15 лет у нас может возникнуть нормальная представительная демократия.
— А вы боитесь кризиса?
— Конечно. И прежде всего потому, что основной приоритет власти — сама власть, а не благополучие страны. Это вопрос о главных приоритетах власти, и не стоит переоценивать влияние экономики. Это марксистское заблуждение, что экономика — базис, а остальное — надстройка. Поэтому к власти бесполезно обращаться только с экономическими требованиями. Мы говорим о кризисах, ценных бумагах и т. д., но прощаем власти пренебрежение к закону.
Фотогалерея
Как и за что боролся Сергей Ковалев
Фото: Борис Кауфман / РИА Новости
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
Фото: Коммерсантъ / Эдди Опп / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Сергеев / купить фото
Фото: Игорь Стомахин / PhotoXpress
Фото: Эдуард Песов / Фотохроника ТАСС
Фото: Коммерсантъ / Василий Шапошников / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Илья Питалев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Илья Питалев / купить фото
Фото: Величкин Сергей, Малышев Николай / ТАСС
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лебедев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Григорий Собченко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Григорий Собченко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Миридонов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Павел Смертин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Вайнштейн / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото