Психологи благотворительной службы помощи «Ясное утро» при участии социологов НИИ организации здравоохранения и медицинского менеджмента депздрава Москвы провели опрос пациентов, их родственников и врачей о доступности психологической помощи. 80% онкопациентов и 81% членов их семьей считают, что психологическая поддержка этим группам необходима. Однако обращались к психологу только 5% близких родственников и 7% пациентов. Более того, к специалисту обратились бы 50% опрошенных онкологов, если бы имели возможность. Авторы называют исследование обоснованием для внедрения психологической службы в систему онкологической помощи в России.
Фото: Роман Яровицын, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Роман Яровицын, Коммерсантъ / купить фото
Медико-социологическое обоснование внедрения психологической службы в стационары и амбулатории онкопрофиля подготовили специалисты службы психологической помощи «Ясное утро» (бесплатно оказывает помощь онкологическим пациентам и их семьям, в год обрабатывает 40 тыс. звонков на горячую линию) при участии социологов НИИ организации здравоохранения и медицинского менеджмента (НИИ ОЗММ) департамента здравоохранения Москвы в рамках конкурса молодых исследователей Research Got Talent. В исследовании приняли участие пациенты с онкологией, их родственники и врачи-онкологи. Социологи уточняют, что доля респондентов, лично столкнувшихся с онкологическим заболеванием, в общероссийской выборке (среди 1 тыс. опрошенных россиян) составила 6%.
Согласно ответам, онкологические пациенты испытывают выраженные переживания в связи со своей болезнью (4,93 балла из 8; причем максимальную оценку поставили 11% участников, а 6 баллов и выше — 50% участников). Наиболее выраженным является страх стать обузой для близких: в среднем его оценили на 3,37 из 5, причем максимальные 5 баллов поставила четверть респондентов (25%). Также высоки страхи, связанные с финансовыми затратами («страх, что не хватит денег на лечение»),— 3,11, страх неизвестности — 3,01 (максимальную оценку поставила пятая часть респондентов) и что лечение не поможет — 2,80.
84% респондентов указали, что онкопациентам нужна психологическая помощь.
При этом желание обратиться за психологической помощью возникало у 16% опрошенных, но только 7% имеют опыт обращения к специалисту. Страхи, о которых рассказали пациенты, показывают, что «реально нуждающихся в помощи» больше, объясняет начальник отдела медико-социологических исследований НИИ ОЗММ депздрава Москвы Игнат Богдан. Он отмечает, что по аналогии с Германией, где психологическую помощь получают около 40% онкопациентов, число нуждающихся в поддержке россиян может быть больше в три раза. «В немалой степени такой разнице способствует распространенность психостигматизирующих установок среди населения: такая помощь для "психов", "слабых" и в целом бесполезна»,— говорит господин Богдан.
Кроме того, опрос показал, что четверть пациентов не знает, что делать и к кому обратиться в случае, если им потребуется профессиональная помощь в решении психологических проблем. Лишь каждый пятый опрошенный говорит о том, что получал от медицинских работников информацию о возможности получения психологической помощи.
О страхах, переживаниях и иных эмоциональных проблемах заявили до 70% и близких онкопациентов. 81% респондентов считают, что члены семьи онкопациентов нуждаются в психологической помощи. Несмотря на осознанную потребность, как и в случае с самими пациентами, о желании обратиться за профессиональной помощью сообщили всего 16% респондентов, а реальный опыт обращения отметили всего 5%.
Согласно расчетам социологов, на одного онкопациента в среднем приходится три близких родственника, которые также могут нуждаться в психологической помощи, но находятся «вне поля зрения специалистов».
«Таким образом, около 10% нуждающихся в помощи онкопациентов и их близких родственников сегодня до нее не доходят, в том числе по причинам ее слабой развитости, что может приводить к негативным психологическим последствиям вплоть до психического расстройства»,— указывают авторы доклада. Они подчеркивают, что из всех опрошенных, отмечавших у себя суицидальные мысли (8% среди пациентов и 5% среди родственников), лишь один респондент из группы родственников обращался за психологической помощью. При этом в целом исследования показывают повышенный риск суицида у онкопациентов в сравнении со средним по населению.
Исследователи также опросили медработников, постоянно взаимодействующих с онкологическими больными. Оказалось, что 9 из 10 врачей сталкиваются с запросами пациентов, которые, по их мнению, стоило бы переадресовать психологу. При этом «в некоторых случаях» (в исследовании не уточняется каких) врачи говорят, что не знают, куда направить пациента. Кроме того, по данным исследования, более половины опрошенных медиков отмечают у себя выраженные признаки эмоционального истощения в связи с выполняемой работой. 50% респондентов готовы обратиться за психологической помощью, если появится такая возможность.
«Психологическая помощь онкопациентам сейчас доступна только в рамках психиатрической службы, то есть в психоневрологических диспансерах. Но не только психиатрическим пациентам, а пациентам с любыми тяжелыми заболеваниями необходима поддержка специалиста по ментальному здоровью»,— говорит директор службы «Ясное утро» Ольга Гольдман. Она отмечает, что те редкие случаи, когда в госбольнице есть психолог,— инициатива главврачей, которые «ухитряются найти на это средства».
Так, единственное в Москве психотерапевтическое отделение для онкопациентов в больнице им. братьев Бахрушиных в 2018 году расформировали из-за проблем с финансированием.
Врач-психотерапевт и два психолога ежемесячно оказывали помощь 300 пациентам. Более 100 тыс. человек подписали петицию против закрытия отделения. «Мы работаем в нескольких больницах и стараемся как-то закрыть потребность, но это не может сравниться с хорошей онкологической службой»,— продолжает Ольга Гольдман. По ее мнению, в стандартах оказания помощи по профилям тяжелобольных людей должна быть заложена помощь психолога либо это должно быть вне стандартов, но забюджетировано отдельной строкой. Госпожа Гольдман выразила надежду, что результаты опроса станут основанием для внедрения психологической службы в систему онкопомощи в России.
“Ъ” направил запрос в Минздрав РФ с просьбой прокомментировать исследование, однако на момент публикации ответа не получил.