В Пикетном зале Зимнего дворца открыта выставка «Античный миф в творчестве Бертеля Торвальдсена. Рисунки и скульптура из коллекций Музея Торвальдсена в Копенгагене и Эрмитажа». Выставка юбилейная (к 250-летию датского мастера), строгая (представлены работы только одного художника) и небольшая (восемь скульптурных работ и 18 рисунков). Рассказывает Кира Долинина.
Русские заказчики оценили Торвальдсена еще в начале 1800-х, когда для графини Воронцовой он изваял «Ганимеда»
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
Русские заказчики оценили Торвальдсена еще в начале 1800-х, когда для графини Воронцовой он изваял «Ганимеда»
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
Датчанин исландского происхождения Бертель Торвальдсен (1770–1844) относится к скульпторам настолько классическим, что, кажется, и сказать тут особо нечего. «Торвальдсен» равно «ампир». «Ампир» равно «Торвальдсен». И если бы не было рядом Антонио Кановы, вечного соперника Торвальдсена и в жизни, и в истории искусства, то и быть бы ему безраздельно главным скульптором европейского ампира. Однако соперник был, обоих обожали важные, а иногда и венценосные заказчики, оба много и хорошо работали на русских и неплохо представлены в Эрмитаже. Интрига налицо.
Торвальдсен был вундеркиндом. В одиннадцать лет он был принят в Королевскую академию художеств Копенгагена, где учился всему, что давали, но особую страсть питал к скульптуре. В чем действительно был замечательно талантлив и что получил как бы по наследству. Его отец, Готскалк Торвальдсен, был резчиком фигур для носа корабля, работавшим на верфи. Сын многие годы рисовал по его просьбе эскизы для будущих работ отца. Отличник учебы, медалист, Торвальдсен развлекает себя и друзей рисованными портретами, которые довольно скоро стали очень популярны, начали приносить деньги и известность. Довольно скоро он стал портретировать не только в рисунке, но и в рельефе.
8 марта 1797 года Торвальдсен приезжает в Рим. Планировалась обычная пансионерская поездка, которой он был награжден академией, а получилась почти целая жизнь. В Риме Торвальдсен проживет 40 лет, а день приезда в итальянскую столицу будет всю жизнь отмечать как свой второй день рождения. Здесь все ему было по душе и по размеру: наставники, друзья, древние памятники, все более и более увлекавшая его античная литература, заказчики, число которых все время возрастало, а география заказов расширялась — от Лацио или Тосканы до Санкт-Петербурга, Лондона, Тронхейма и Мюнхена.
На римский период жизни Торвальдсена приходится и его русский «роман», который стал центральной темой эрмитажной выставки. Одной из его первых русских заказчиц была графиня Ирина Ивановна Воронцова, которая весной 1804 года заказала четыре мраморные статуи — «Вакх», «Ганимед», «Венера», «Аполлон» — и группу «Амур и Психея». Тогда же были заказаны портреты ее сестры княгини Е. И. Голицыной и тринадцатилетнего сына графини Ивана (будущего графа Воронцова-Дашкова). Через год его мастерскую посетили граф и графиня Остерман-Толстые: заказ на портретную статую графини. В 1822 году, вскоре после доставки статуи в Петербург, издатель Павел Свиньин писал о ней: «…достойно взглянуть на сию фигуру, чтобы узнать великого художника, коего работа еще тем должна быть значительнее для нас, что еще весьма немного оной в нашей столице…»
Дальше — больше. В его мастерской лично или письмами появляются герои 1812 года граф Остерман-Толстой и граф Милорадович. Что не удивительно: в 1820-м ему лично позирует вообще-то ненавидящий этот процесс Александр I. Бюст российского императора настолько пришелся по душе заказчику и его двору, что скульптор был тут же награжден бриллиантовым перстнем и орденом Святого Владимира 4-й степени, а его мастерская получила не менее 18 заказов на повторение этой работы в мраморе. Что уж тут говорить о гипсовых отливках бюста Торвальдсена, которые в изобилии распространились по империи, дабы «дать возможность публике иметь лик Августейшего Монарха нашего, деланный с натуры», а также «распространить произведение ваятеля, признанного в целой Европе одним из первых нынешнего века…».
Роман с Россией на этом был почти закончен, Александр I сам работ Торвальдсена в свою коллекцию не приобретал, а вот Николай I их ценил и для своего Нового Эрмитажа покупал — правда, уже после смерти художника. И покупал правильно — именно то, чем особенно тот был хорош. На выставке из этого (плюс датские рисунки) составили микросюжет про античность у Торвальдсена. Точнее было бы сказать, про Амуров, игривых и иногда жестоких мальчишек, которые были чуть ли не торговой маркой скульптора. Торвальдсен этой выставки — не портретист, а поклонник античной литературы, по мотивам которой он всю жизнь сочинял свои композиции.
«Русские» Канова и Торвальдсен столкнулись в Петербурге в Новом Эрмитаже. На выставке этого сюжета нет, но топография к нему обязывает. Два главных ампирных скульптора, итальянец и датчанин, южанин и северянин, чувственный и суховатый, эротичный и литературный, предпочитавший круглую скульптуру и поражавший публику прежде всего рельефами — на их примере отлично можно разложить историю искусства ампира.
Сам же Торвальдсен от этого соперничества не пострадал. Он вернулся в Данию с кораблем, набитым сотнями его произведений, коллекциями произведений искусства, включая антики, его личными вещами, а также множеством книг и писем, полученных им в течение многих лет. Плюс рисунки, которые, по преданию, лежали смятыми в паре бочек. В Копенгагене он завещает все свои работы городу, в котором тут же начнется деятельность по организации Музея Торвальдсена. В 1844-м он умрет, а через четыре года его прах будет перенесен в центр дворика уже открывшегося музея. В столь полюбившей его России в феврале 1852 года Николай I откроет свой Новый Эрмитаж, в котором один из залов новейшей скульптуры был украшен медальоном с профилем Торвальдсена. Рядом с такими же медальонами Микеланджело, Кановы, Кристиана Даниэля Рауха и Ивана Мартоса. Идеальная компания для ампирного художника.